Совок 9 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 23

Примерно через двадцать с небольшим минут я уже хорошо понимал, что из себя представляет дважды судимый гражданин Лунёв Александр Захарович. На что он способен, чего от него можно ждать во время неприятной беседы на повышенных тонах и какого обращения с моей стороны он достоин.

— Спасибо тебе, Люсенька! — подвинул к девушке я уголовный двухтомник и, наклонившись к ней, чмокнул её в щеку, — Ты настоящий друг!

Взяв из стопки аккуратно нарезанных бумажек один прямоугольник, я написал на нём свой рабочий телефон.

— Понадобится помощь, звони обязательно! — распорядился я, — Чем смогу, помогу! А пока до свидания, душа моя! Тороплюсь, день у меня сегодня сумасшедший!

Покинув гостеприимный полуподвал и загрустившую Людмилу, я поспешил к машине. После полученной информации, мне мог понадобиться огнестрельный инструмент.

Усевшись в машину, я прикинул, в какой гараж мне лучше ехать. Специфика ситуации и опыт девяностых подсказывали, что в данном случае, гараж мне нужен не мой, а никитинский. По той простой причине, что в моём гараже хранился бандитский ПМ, а в никитинском, всё в той же эмалированной кастрюле лежал «наган». Имевший перед Макаровым сразу два наиважнейших преимущества. Наличие которых, в случае применения, позволит мне оставить этот ствол у себя на вооружении. А от ПМ пришлось бы избавляться.

Хорошо, что в прошлый раз я не поленился осмотреть этот любимый девайс революционных матросов и расстрельных команд ВЧК времён красного террора. Заглянув в каморы барабана на предмет количества находящихся в нём патронов, я заметил, что притопленные в гильзах пули не имеют оболочки. Вариантов по этому поводу было немного. Всего два. Либо это патроны глубоко старорежимных времён, либо они вменяемого возраста, но просто спортивные. Меня устраивали оба варианта. Поскольку, во-первых, все гильзы после стрельбы останутся в барабане нагана. А безоболочечные свинцовые пули, в свою очередь, при попадании в цель, деформируются настолько, что идентифицировать их по нарезам не представится возможным. Даже эксперту-криминалисту самой высшей квалификации. Это, во-вторых.

Если уж на то пошло, то револьвер я взял на всякий случай. Чтобы просто подстраховаться. Контактировать с Лунёвым я сегодня не рассчитывал. Даже при моём цейтноте, для начала следует провести рекогносцировку на местности. Выяснить как можно больше деталей. В том числе и адрес, где реально проживает нужный мне объект.

Колхоз «Красный луч», а в миру просто село Елховка, находился в двадцати четырёх километрах от города. Проехав мост через одноимённую с селом неширокую речку, я притормозил на обочине. Движение по этой дороге было настолько редким, что номера на машине я поменял прямо здесь, не съезжая с дороги. Невелика хитрость, но некоторую сумятицу шалаевские номера, снятые с его двойки, все равно внесут в разбирательства. Если таковые, конечно, последуют.

Места эти я помнил по прошлой-будущей жизни очень даже неплохо. Начиная с девяностых, Елховка стала культовым поселением. Еще совсем недавно все, от мала до велика были оголтелыми атеистами. Не верили ни в бога, ни в черта. И даже в победу коммунизма верить перестали. Но как-то так случилось, что в одночасье, почти все народонаселение богом проклятой страны поголовно ринулось в православие. Даже не озаботившись тем, чтобы для начала хоть немного протрезветь и осмыслить происходящее. Все и сразу стали верующими. В своей истовой православной запальчивости зачастую крестясь слева направо и ничуть этого не стесняясь. Включая и большинство уверовавших в Христа замполитов и прочих секретарей КПСС. Случилось это чуть позже эпохи перестройки.

Именно в ту пору ельцинского алкоголизма и оказалось, что Елховка место далеко непростое. Что во времена тотальной коллективизации случилось здесь чудо чудное. Многим селянам, и в том числе не сильно пьющим, здесь массово являлись христианские святые самого разного пошиба. Апофеозом тенденции было признано чудесное обнаружение в роднике за деревней лика Казанской иконы Божьей Матери.

К этому времени коммунисты, где недобрым словом, а где просто револьвером и расстрельными списками, но уже почти победили дремучую поповщину. Почти. Они и народную тягу к святому месту уж как только не душили. Уж они душили, душили… Но так до конца и не додушили. Партийный актив и ведомые им комсомольцы упорно ломали купели, которые как-то сами собой возводились в низинке у того самого родника с найденной иконой. И часовенку несколько раз сносили. Но несознательные граждане и гражданки по-прежнему круглый год приезжали со всего света и окуналось в эти самые ледяные омуты. Кто-то нырял за остро желаемой беременностью, а были и те, которые погружались за семейным счастьем, за богачеством, либо еще за чем.

Но голь, как говорится, на выдумки хитра. Кто был ничем и вдруг ставший всем, таки докумекал проспиртованным в самогонке мозжечком до наиподлейшего богохульства. Своим коварным вероломством достойным самого антихриста, пришедшего в семнадцатом на Россию. И в скором времени на горушке, прямо над низинкой с родником и купелями, советская власть возвела свинарники. После чего вся вода, бившая в том месте, где когда-то нашлась чудотворная икона Богоматери, перестала благоухать святостью. И, соответственно, начала диффузировать свинячьим дерьмом.

Но нет в этом мире ничего вечного и на территорию, идущего против шерсти цивилизации, большевизма вдруг пришли лета девяностые. В связи с чем, все свинарники, равно, как и коровники с птичниками, местные пейзане в момент растащили по своим углам и подворьям. Всех животин и пернатых, кто еще не подох от голода и холода. Стырили, мгновенно съев или продав общественных свиней, коров и птиц. И постепенно святость в осквернённые родники, и купели вернулась. А там и полдюжины попов, не теряя времени на сантименты, подтянулись на хлебное намоленное место. Бизнес, есть бизнес! И попы, как никто другой, всегда лучше всех это понимают! Если есть в природе свечки, то должны быть и люди их продающие. Ибо не терпит природа пустоты. Н-да…

В населённый пункт я сразу соваться не стал. Сначала я решил получить хоть какую-то первоначальную информацию. Поэтому и обратился к путающейся в соплях конопатой девчонке, наблюдавшей неподалёку от дороги за десятком коз. С вопросом о том, где же здешний бомонд принимает солнечные ванны и совершает пляжные омовения. Потратив несколько минут, я не без труда выяснил, что деревенская ривьера находится на диаметрально другом конце поселения.

Справившись у той же пастушки относительно объездного маршрута к этому пляжу, я неторопливо покатил по пыльной грунтовке. С непраздным интересом разглядывая пасторально-колхозные окрестности.

Последние дни лета были на исходе и Илья-пророк давным-давно уже набрызгал своих выделений во все православные водоёмы. Однако несколько пацанов с синими губами и гусиной кожей самоотверженно процеживали вдоль берега речку. В качестве браконьерской снасти они использовали двухметровый кусок оконной тюли, намотанной концами на две кривые палки.

Своё пацанство я не забыл и потому с вопросами к рыбакам не полез. Подогнав машину поближе к воде, я разделся до трусов и начал её намывать. Благо, у хозяйственного Никитина в багажнике нашлись и ведро, и кусок поролона.

Все произошло, как и должно было произойти. Сначала малолетние рыбаки утратили интерес к своему рыбному промыслу и просто переместились ближе к сверкающей лаком и хромом «шестёрке». Потом от них последовали вопросы о тактико-технических характеристиках автомобиля. Без малейшего преувеличения, являющегося несбыточной мечтой всех без исключения особей мужского пола в СССР. Независимо от возраста, вероисповедания и принадлежности к КПСС.

Я охотно отвечал на вопросы пацанов, время от времени так же интересуясь деталями и тонкостями их деревенской жизни. Всё в соответствии с наукой, в узких кругах называемой ОРД. Оперативно-розыскной деятельностью, если по-русски.

К завершению автопомывки я уже знал, что дядя Саша Лунёв является специалистом самого широкого профиля и управлять умеет не только грузовиком. Что аккурат в это самое время он на своём тракторе сгребает говно на свинарнике. Именно так пацаны и выразились — «сгребает говно». Ну, говно, так говно, не мне городскому чистоплюю, здешние патриархальные нравы и диалекты переиначивать.