Переворот.ru (СИ) - Маркеев Олег Георгиевич - Страница 33

Сдоба сразу же закрутила роман со своим начальником, чем обеспечила себе прочное служебное положение. Скрепку за трогательную худобу и совершенно девчоночьи ужимки опекали всем отделением. Наиболее умные подследственные сразу же соображали, что за хамство и понты перед желторотой цыпочкой придётся отвечать перед суровыми мужиками с пудовыми кулаками. Поэтому вели себя соответственно и сроки следствия молчанкой не портили.

Громов раскромсал антрекот, сунул первый кусок мяса в рот. На удивление, оказался нежным и вкусным.

«Наверно, нашему завхозу прямо с рынка подгоняют по смешным ценам», — решил он.

Вспомнив о рынке, покачал головой, растягивая шейные мышцы. Нерастраченная энергия тугими комками боли каталась по всему телу.

«В спортзал надо сегодня забежать. Совсем разваливаюсь», — решил Громов.

Рукопашкой Громов занимался в элитном фитнесс-центре, где месячный взнос стоил, как полугодовой каторжный труд опера. Узнай начальство, где накачивает мышцы старший опер районного угро, вмиг записало бы в «оборотни в погонах». И не отмажешься же, доказав, что он посещает клуб ровно в полночь, когда от элитных шлюх и их мясистых спонсоров остаётся только запах дорогого парфюма.

В охране клуба служил бывший вечный соперник Громова на чемпионатах «органов». Познакомились и задружились на почве любви к бескомпромиссному мордобою. Парень из «органов» ушёл в частную охрану, иногда подрабатывал спарринг-партнёром для клубных Ван Даммов. Но дневная игра в поддавки могла пагубно сказаться на боевых рефлексах. Он инициативно вышел на Громова и предложил по ночам спарринговаться «по-взрослому». В качестве оплаты он с вальяжностью дворецкого, когда хозяин в отъезде, охранник разрешал пользоваться всеми благами клуба.

После часа попыток покалечить друг друга они дружно плескались в бассейне и парились в сауне. Зачастую к ним присоединялись ночные уборщицы, спортивного вида девчонки без особых комплексов.

Выходил Громов из клуба в шесть утра, полностью удовлетворённым и заново родившимся.

Он потянулся за мобильным, чтобы предупредить о ночной тренировке.

Но тут в столовую вошёл высокий молодой человек, одетый подчёркнуто представительно. В меру дорого, в меру элегантно. Кожаный кейс у него был тоже неброско дорог и элегантен, как у шикарных бизнес-мальчиков из журнала мод.

Девочки навели глазки на объект. Но молодой человек, одарив их лучистой улыбкой, прошёл прямо к столику Громова.

— Привет, Володя. Не помешаю?

Громов, не переставая жевать, указал глазами на стул напротив.

— Какими судьбами, Костя?

Костя поставил под ноги дипломат, уселся, аккуратно распахнул полупальто, представив взору темно-синий двубортный костюм, сорочку в мелкую голубую строчку и золотых тонов галстук.

— Проблемку разруливаю, — со всей степенностью удачливого адвоката ответил он. — Ты же знаешь, работа у меня теперь такая — чужие проблемы разруливать.

— За хорошие деньги, как я погляжу. В таком прикиде только в американском суде выступать, а не по нашему гадюшнику ошиваться.

Костя скромно улыбнулся.

— Это же адвокатская спецодежда, типа ментовского кителя. Чтобы уважали и боялись. — Он осторожно положил локти на стол. — А к вам я заглянул по мелкой и, подчеркну, абсолютно безгонорарной проблемке. Бомжа прописываю по суду. Без решения суда ваш Полкан отказывается его регистрировать. А мужик недавно откинулся, ему с мамой в прежнем адресе жить хочется. Законное право, между прочим.

— Полкан прав. Пусть докажет, что ему по-людски жить хочется. Пропишется со скандалом, лишний раз подумает, прежде чем опять на нары отправляться.

— Я полностью с Полканом солидарен, — легко согласился Костя. — А бомжа мне сосватал Исаак Альбертович в качестве акта благотворительности. Два дела бесплатно в месяц, как налоги заплатить.

— Ты на Альбертовича работаешь? — с подозрением спросил Громов.

— Я, Вовка, работаю на себя. При фирме Исаака Альбертовича. И учусь у него, считай, бесплатно. Он же опером был при Брежневе, прокурором при Андропове и адвокатом при Горбатом. Такой опыт нам с тобой даже не снился!

— Опыт… Слышал, как Арнольдыч Курицына в суде опустил? Бедный Курицын чуть яйцо сам себе не снёс!

— Ха! Спешу заметить, Вовка, я тоже по этому делу потерпевший. Я этому старому лису бутылку шотландского вискаря проспорил. Никто не верил, что он оправдательного решения для пацана добьётся. Пришлось нам в складчину ребе Исааку «поляну накрывать».

— Мне бы ваши забавы! — проворчал Громов. — К Курицыну теперь на сивой кобыле не подъедешь. Так распереживался, что грозил устроить проверку на законность задержания. Оно нам надо, особенно сейчас?

Костя оглянулся через плечо. Девушки уже ушли, старшина впал в послеобеденную медитацию.

— Слушай, а что у вас тут за аврал? Не предбанник, а филиал Тбилиси.

Громов скривился.

— А, дурдом… Главк с перепугу дал команду облаву на рынке устроить. ОМОН нахватал столько, что пришлось по трём отделениям развозить. Нам аж два автобуса «черноты» сгрузили. Фильтровать и паковать этот табор до утра, минимум. Половина с «липовой пропиской», сам понимаешь. Половину на причастность к криминалу можно не проверять, по роже все видно.

— И с какого дуба такая радость упала?

— Говорю же, дурдом.

Громов не стал пояснять, что начальство в полном составе экстренно вызвали в Главк, «делиться передовым опытом в борьбе с терроризмом», как глумливо пошутил Боцман, и спустя час «сверху» пришла команда зачистить рынок. Громов так и не решил для себя, то ли облава стала логическим продолжением «учений», то ли истерической реакцией в условиях полной неопределённости. Радовало только одно, всем, кто считал рынок своей независимой территорией, сейчас было не до смеха. А кое-кому по итогам фильтрации небо станет в клеточку.

— А ты в этом празднике законности и правопорядка не участвуешь? — как-то вскользь поинтересовался Костя.

Громов пристально посмотрел ему в глаза.

— Я сегодня по личному плану работаю, — ответил он.

Костя пробарабанил ухоженными пальцами по столешнице.

— А не купить ли мне компотику? — неожиданно оживился Костя — Компот у вас тут вкусный, а?

Он пошёл к кассе, оставив после себя аромат дорого парфюма.

Громов нахмурился и отодвинул от себя тарелку.

С Костей он прослужил в розыске три года. Громов был на курс старше, к приходу Кости в отдел успел пообтереться и пройти первые жестокие уроки службы. Костя не без труда вписался в коллектив оперов, сказывалась врождённая интеллигентность, потом, не без поддержки Громова, все пришло в норму. А на третий год Костя сломался.

Пьют в милиции не больше, чем в других местах. Только, в отличие от пьянства простых смертных, пьют из психотерапевтических соображений, как втихую хлещут горькую в больницах, в моргах, в похоронных бюро и в окопах. Пьют, потому что ежедневно находятся в опасной близости со смертью, потому что дышат мутным смогом страдания, страха и предсмертного ужаса, потому что насилием тщатся победить насилие. И когда сквозняк будней развеет флёр романтики, когда боевое братство оборачивается склоками пауков в банке, а все силы и соки в тебе высосет рутина, тогда лекарство оборачивается ядом.

Никто не знает, когда дежурно выпитые сто грамм превысят токсодозу, и человек превратиться в плохо выдрессированное животное. Но это неминуемо происходит с каждым. Рано или поздно. И не понять, что лучше: сломаться в самом начале или спустя годы безупречной службы вдруг осознать, что ты уже — ничтожество в кителе.

Костя Зенькович сломался разом, страшно. Все уже стали привыкать, что Костя приобрёл дурацкую манеру вдруг замолкать посреди пьянки, откидываться на стуле, блукать разъезжающимися глазами по сторонам, с идиотской улыбочкой на дряблых губах, а потом без слов окунуться лицом в стол. Засыпал мгновенно и мертво. Выносить приходилось под ручки. Костя болтал головой и плевался неразборчивыми словами. Утром, смущаясь, терпел подколки товарищей, укорявших, что вчера он опять «ушёл по-английски», не прощаясь и не выпив «на посошок».