Переворот.ru (СИ) - Маркеев Олег Георгиевич - Страница 24

— Поясняю, Андрей Ильич — инфицировано сто процентов населения.

— А иммунитет? — вставил Злобин.

— Чувствуется, что у вас жена — врач, Андрей Ильич. Нахватались вершков. Иммунитет позволяет иметь вирус в организме, но не болеть.

— Понял, продолжай.

— Вирус есть у всех. А если придумать, как активизировать вирус и придать ему новые свойства? Особо опасные? Получим «боевой вирус». Заметьте, никакого геморроя с хранением, доставкой и распылением, вирус давно в нас. И вот с этого момента начинается государственная тайна.

Злобин вскинул взгляд. Сергей был абсолютно спокоен. Как всегда, когда брал след. Была у него такая особенность: полное спокойствие перед лицом любой опасности.

— Продолжай.

— Вся фишка в том, как активизировать вирус. Обычная чума тоже, кстати, как оружие не ахти. Надо повысить жизнестойкость, вирулентность и злое… кхм. В общем, из вируса ещё надо сделать оружие, как из свинца пулю. Добиваются этого управляемыми мутациями методами генной инженерии, облучением и тому подобной заумью. Мой бывший тесть, по совместительству генерал медицинской службы, аккурат этим и занимался. А Нинка, моя бывшая, ещё в студенчестве подрабатывала у него лаборанткой.

Он пальцем поманил Злобина, заставив тоже прилечь грудью на стол. Зашептал:

— В году эдак девяностом по линии ГРУ были получены материалы исследований по активизации вируса слюнной лихорадки. Некий профессор, обустроивший лабораторию в труднодоступном районе Эфиопии, научился активизировать вирус Эпштейна-Барра обычными звуковыми колебаниями. Типа тибетских мантр. При этом симптомы поражения «боевым вирусом» напоминали… Держитесь, Андрей Ильич! Напоминали скоропостижную смерть наших скорбящих на поминках: резкая головная боль, общая слабость, тошнота, реверсивный отёк дыхательных путей, поражение печени и селезёнки. И летальный исход в течении первых суток.

Он откинулся на спинку стула.

— А теперь представьте, чего мне стоило с такой информацией в голове исполнять свой супружеский долг!

Злобин досадливо поморщился.

— За родину страдал.

— Ага. В которой криминальный элемент мрёт от вируса так, что мы скоро без работы останемся.

Злобин поскрёб неожиданно занывший висок.

— Ты у тестя про вирус выпытал?

— У Нинки, естественно, с ним я не общаюсь. Папаша её давал экспертное заключение по материалам ГРУ, а она у него тогда в лаборатории подрабатывала. Из соображений секретности попросил дочку напечатать заключение. Никому не доверил. А у Нинки, если постараться, от меня секретов нету.

— И что написал в заключении папа?

— Папа сказал, что профессор — гений. Методика проста, надёжна и высоко эффективна.

Злобин медленно откинулся на спинку кресла.

— Надо будет официально запросить информацию в НИИ твоего тестя и вбросить нашим экспертам.

Сергей цокнул языком.

— Не-а, Андрей Ильич, без мазы. Профессор же был гением! Количество вирусов, обработанных по его методе, не увеличивается. Они просто становятся патологически активными. Но уровень антител в организме на вирус Эпштейна-Барра остаётся на прежнем уровне. После развития симптомов поражения до критического уровня вирус переходит в спокойное состояние. И ни одна экспертиза на найдёт ничего, кроме обычного плёвого слюнного вирусика. Да и то, если именно его будет искать. Идеальное оружие. Никаких следов. Одни трупы.

— Значит, надо бросить в экспертизу аудиозаписи, что они слушали. Хоть какая-то зацепка. Пусть вычислят эти мантры, или как их там…

— О! Я об этом и мозговал, лёжа на бывшей благоверной. И посетило меня, как всегда бывает в таких случаях, состояние полного просветления. Сатори пополам с дзен.

— Ну и? — нахмурился Злобин.

— Никого в округе не зацепило, только тех, кто был в банкетном зале. Все находились в одном и том же психологическом состоянии. Типа, скорбели по усопшему и мучались непонятками. Слушали блатной шансон. Как и всегда, между прочим. Звуковые колебания одной частоты и схожее психологическое состояние. Что даёт нам чётко очерченный контингент для поражения.

Злобин покачал головой.

— Хотя, могли и со стороны дать звуковую частоту, как я понимаю. Тогда вообще никаких зацепок. Да, принёс ты версию. Хоть вешайся, хоть стреляйся.

Злобин острием ручки оттолкнул от себя листок. Писать непечатные выражения больше не хотелось. Хотелось проорать их в полный голос. Усилием воли Злобин сдержался.

— Вывод: биологическое оружие избирательного действия, так?

— Очень точный и очень научный термин, Андрей Ильич! Именно так я Нинке проблему и обрисовал: можно ли уложить вирусом или микробом людей в замкнутом помещении, объединённых общим психополем, так, чтобы не осталось следов типа ампул, баллонов и прочих вещдоков, а экспертиза не забила тревогу. Между прочим, ответ знал заранее — можно. Иначе за что микробиологи в прогонах, типа моего бывшего тестя, кремлёвские пайки проедали? Но я не знал, чем конкретно извели наш контингент. Клянусь потенцией, о вирусе Эпштейна-Барра я ничего не знал. — Сергей забросил ногу на ногу. — Получается, Андрей Ильич, в моем лице вы сотрудничаете с величайшим умом современности.

— Если бы от этого мне было легче… — Злобин захлопнул папку. — Остаётся только молиться, что больше воровских похорон не будет. Кстати, что в городе?

Сергей пожал плечами.

— В Багдаде все спокойно. Воры воруют, милиция бдит.

«Д» — 1

12:14

Волкодав

Нож провернулся вокруг ладони, рукоять со шлепком прилипла пальцам, они сами собой сжались, плотно обхватив рукоять. Кисть чуть развернулась, выставив для удара ромбовидную пятку на конце рукояти, а клинок плотно лёг на запястье, затаившись, как зверь в засаде. Нож изготовился сечь наотмашь плоть и короткими тупыми ударами дробить кости и рвать мышцы.

Пальцы разжались, и нож нырнул лезвием вниз, как хороший прыгун в воду, по идеально отвесной прямой. Острие клюнуло в доску, по клинку прокатилась гулкая вибрация. Лёгкий шлепок ладони по пятке рукояти, и лезвие на сантиметр вошло в доску. По хищно стройному телу ножа от острия до рукояти прошла сладострастная судорога. Он застыл, холодный и мёртвый без пульсирующего тепла человеческой руки.

— Маст-э-эр! — восхищённо выдохнул продавец.

Нож вошёл точно в узкий зазор между двумя брусками точильного камня, лежавших на прилавке.

Продавец был родом с гор, где любой ремесленный навык, доведённый до мастерского совершенства, гарантировал кусок хлеба семье и избавлял от мученического крестьянского труда на скудной каменистой почве. Мастер — человек уважаемый. Пусть даже он — мастер убийства.

Владимир Громов осмотрел остальные ножи, выставленные на продажу. Все — самоделки. И практически каждый так и просился на экспертизу, после которой, к бабке не ходи, их из ножей хозяйственно-бытового назначения переведут в более высокую категорию — холодного оружия.

— И почём эта красота? — спросил Громов.

— Тэбе — почти даром! — Продавец сверкнул золотой улыбкой. — За пятьсот возьмёшь?

Громов сделал вид, что примеряется к цене. Если честно, нож ему понравился. «Сошлись характерами», — как он говорил в таких случаях. Но таскать на себе по рынку нож с сомнительной родословной сегодня было не с руки.

Продавец по-своему истолковал его молчание.

— Э-эх, бери так! За триста рублей бери. Я же вижу, что ты мастер.

Из-за спины Громова высунулся Эдик и, сделав круглые глаза, выпалил:

— Камрад, ты чо? Нафига ему твой кишкорез?!! У него кулаки, ты посмотри, не кулаки — а предметы, которые могут быть использованы в качестве холодного оружия. Дробящего, блин, действия.

Продавец посмотрел на набитые до белых костяшек кулаки Громова и дёрнул давно не бритой щекой.

— Все, Гром, валим отсюда!