Мать-и-мачеха (СИ) - Соловьева Елена - Страница 20

— Не волнуйся, Марьюшка. — Владимир обнял ее за талию и улыбнулся. Его жест был таким естественным, как будто привычным. Да и вообще: к Марье он с первого дня знакомства относился так, как будто знал всю жизнь. Точнее, искал, наконец-то нашел и ни за что не хотел отпускать. — Крендель наверняка отравился в саду. Так что позволь мне загладить вину. К тому же, я сам привязался к этому малышу, для меня за радость помочь ему. И… Кажется, мы перешли на «ты».

К щекам Марьи прилил румянец, сделав ее еще более хорошенькой. Она понимала, что допускает вольность, но не возразила и не убрала руку Владимира со своей талии. От его прикосновений ей становилось так приятно и легко, что иначе, как волшебством, это не объяснить.

— Спасибо тебе, — произнесла она, улыбаясь. — Но ты ни в чем не виноват. Мы действительно должны были смотреть за Кренделем.

— За Пэтси надо смотреть!.. — возразила Глаша.

В другой момент она обязательно обратила бы внимание на то, что ее отец оказывает знаки внимания Марье. Да и Павла обычно присматривала за матерью. Но сейчас девочки были обеспокоены только Кренделем, потому не обратили внимания на то, что происходит между их родителями.

— Дочка, достаточно!.. — мягко, но убедительно предупредил Владимир. — Давайте закроем на время эту тему. Сейчас всем нам нужно успокоиться и как следует выспаться. А завтра мы навестим Кренделя и, если врачи разрешат, заберем домой.

Все так же обнимая Марью, он повел ее к выходу.

По дороге домой Павла и Глаша уснули, обнявшись на заднем сиденье авто. Марья, ехавшая на переднем пассажирском, обернулась и не сдержала улыбки. Девочки походили на двух ангелочков и улыбались во сне.

— Утомились за день, — констатировал Владимир.

Марья посмотрела на него благодарным взглядом.

— Спасибо тебе за помощь. Не знаю, чтобы мы делали, если не ты.

— Брось, — отказался от благодарностей Владимир. Не удержался и заправил за ушко Марьи выбившуюся из тугой косы прядь. Она так похожа на Ларису… Вот только образ первой жены все сильнее стирался из памяти. Его заменил другой, более живой, настоящий. Владимир как будто очнулся после долгой спячки, и в его душе впервые за долгое время расцвела весна. — Мне приятно ухаживать за тобой и за Павлой.

Ухаживать…

Это слово плотно засело в мозгу Марьи. Она понимала, что Владимир наверняка имел в виду совсем не то, но… Ей было приятно просто находиться рядом с ним. Даже зная, что вскоре он женится на Пэтси, она не могла запретить себе мечтать. Особенно сейчас, когда Владимир так близко. Когда смотрит на нее как будто влюбленным, полным нежности взглядом.

Марья не тешила себя иллюзиями. Пэтси красива, она успешная певица и невеста Владимира. Он выбрал ее себе в жены и в матери Павле. Тогда почему он сейчас с ней, с Марьей? Что это, простое проявление заботы или нечто большее?..

— Кстати, — вспомнил Владимир, нарочно снижая скорость авто, чтобы подольше пробыть вместе с Марьей. — Насчет Порогова можешь не беспокоиться, он больше не потревожит вас с дочерью.

— Спасибо, — снова повторила Марья. Она не знала, как благодарить Владимира и его отца за все, что они сделали для нее и для Павлы. — И прости, что доставляем тебе столько забот. Обещаю, что смогу отработать все вложенное и…

— Прошу, не нужно, — прервал ее Владимир. Ему действительно доставляло радость помогать другим. Он никогда не оставался в стороне от несправедливости, но для Марьи мог бы горы свернуть. — Я это сделал от чистого сердца, а не ради собственной выгоды. И мой отец тоже.

— Вы оба замечательные люди, — не могла не признаться Марья. — А мы свалились на ваши головы, как снег. Доставили массу хлопот. Мне действительно хочется хоть как-то отблагодарить вас. Но я не могу ничего, кроме как крутить салаты и делать заготовки на продажу.

— Ты уже сделала многое, — не согласился Владимир. Он не мог сравнить Марью со снегом, скорее она и ее дочь — солнечные лучики, осветившие и согревшие его серую жизнь. — Знаешь, у Глаши никогда не было близкой подруги, а она всегда так хотела ее иметь. А твоя Павла… — Он глянул в зеркало заднего вида, и его губы дрогнули в улыбке. — Иногда мне кажется, что они сестры. Близнецы, разлученные в детстве.

— Это исключено, — возразила Марья.

Владимир еще сбросил скорость. Машина теперь ползла по шоссе, как черепаха, но Марья не заметила этого. И только другие машины сигналили, обгоняя.

— Знаю, — согласился Владимир. — Но я говорю не о родстве по крови. Они как будто созданы друг для друга.

Он говорил о девочках, но невольно думал о них с Марьей. Ему было так легко и хорошо с ней, как будто они знакомы всю жизнь. Прежняя тоска по первой жене неожиданно утихла, сошла на нет. Марья стала его лекарством от одиночества, его сильнейшим обезболивающим. Почти наркотиком.

Машина остановилась окончательно.

Поддавшись порыву, Владимир обнял ладонями лицо Марьи. Потянулся к ней. Ее пухлые розовые губ были так близки и желанны. Они слегка приоткрылись, когда Марья взволнованно охнула.

— Па-а-ап?.. — протянула Глаша, проснувшись. Потерла глаза, прежде чем открыть их.

Рядом заворочалась Павла.

Владимир с сожалением отпрянул от Марьи. Такой момент был упущен, но он не смел винить за это дочь. Было бы гораздо хуже, если она или Павла проснулись и увидели то, что не предназначалось для их глаз.

— Да, дочка? — спросил он все еще немного хриплым голосом.

— Почему мы остановились? — Глаша, щурясь, посмотрела в окно. — Уже приехали?

— Нет, детка. Еще нет. Можешь поспать, я разбужу, когда приедем.

Машина тронулась с места, постепенно набирая скорость.

Марья смотрела в окно, избегая взгляда Владимира. Пространство между ними как будто накалилось, еще немного — и грянул бы взрыв. Это было так неожиданно. Марье ведь не показалось, Владимир действительно собирался поцеловать ее?

А она?..

Марья не сделала даже попытки возразить, и теперь корила себя за это. Если бы не проснулась Глаша, произошло непоправимое. И как бы она смогла после этого жить рядом с Владимиром? Как посмотрела в глаза его отцу и Пэтси? Так стыдно и неловко Марье не было еще никогда…

— Все хорошо? — поинтересовался Владимир, тронув ее за плечо.

Он, напротив, сожалел о том, что не успел поцеловать Марью. Момент упущен. Неужели теперь она его к себе близко не подпустит?

— Да, — соврала Марья. — Конечно.

Наилучшим выходом ей показалось сделать вид, что не произошло ничего необычного. Они ведь не целовались. Может быть, Владимир вообще не собирался этого делать, и ей только показалось? Она снова выдала желаемое за действительное?..

Как бы Владимиру ни хотелось продлить поездку, они все же оказались в поместье. Девочки все еще спали, было так жалко их будить. Владимир сам предложил перенести Павлу в домик, и Марья согласилась. Но Павла и Глаша так крепко держались друг за друга, что забрать одну, не разбудив другую, оказалось невозможно. Они никак не хотели расставаться.

— Мам, можно Глаша сегодня останется у нас? — попросила Паша.

— Если ее отец не против, — согласилась Марья и вопросительно взглянула на Владимира.

Конечно же, он разрешил. А еще поймал себя на мысли, что тоже с удовольствием остался бы вместе с ними.

Владимир направился к особняку. Уже подойдя вплотную, вскинул голову: в окнах спальни горел свет. Значит, Пэтси не спит. Да вот же, ее тень мелькнула. Выходит, не только не спит, но и дожидается его возвращения.

Прежде чем отправиться в постель, Владимир принял душ, но сделал это не в прилегающей к спальне душевой. Сейчас ему как никогда хотелось одиночества. Он медлил, как будто нарочно оттягивая время встречи с Пэтси.

Но она дождалась.

— Привет, — поздоровалась с ласковой улыбкой, когда Владимир вошел в комнату. — Не могла уснуть без тебя. Все в порядке?