Мишени стрелять не могут - Волошин Александр Никитич - Страница 4

Я подошел к ним, Серго ругался на радистов, что они нихера не умеют и что их рота связи — бесполезное подразделение в отряде. В итоге Серго достал свой кнопочный телефон и нервно начал набирать сообщение.

— Все, отправил радиограмму, — сказал мой коллега, убирая телефон в пакет и в карман.

— Кому ты отправил? — спросил я.

— Начальнику связи. Он сам сказал на заслушивании, когда комбат вышел, что если вдруг связь бить не будет, то кидать смс на этот номер.

— Заебись связь, — ответил я и поднял большой палец вверх.

— Бля, Юстас, помоги мне надеть перчатку, пальцы вообще не слушаются.

Я начал помогать, но все было тщетно. Кисть находилась в форме, как будто держит карандаш, и в перчатку не залезала.

— Вот сука-а-а-а-а, — заорал Серго. — Обожаю эту романтику. Так холодно, что даже руку в перчатку не засунуть.

Он убрал перчатку в карман штанов и накинул рюкзак, мы дождались, когда радисты свернут радиостанцию, и продолжили движение. Дальше был адовый ад. Нам до засады оставалось километров семь — восемь, и все эти километры мы шли по полю, с высокой травой и сильным боковым ветром. Группа невольно переходила на бег, так как организм этого требовал, он требовал хоть какого-то тепла. А мы уже прошли километров двадцать, наверное, но все равно периодически бежали, чтобы просто не сдохнуть от холода.

— Бегом марш, группа! — еще громче заорал Серго и уже тише, только в мой адрес произнес. — Нихера не успеваем на засаду. Пиздец, как обычно.

Наш разведотряд бежал, бежал очень быстро, как будто сдавал норматив. И бежали все бойцы, все тридцать. Я смотрел на это все и получал удовольствие. Все бегут, бегут быстро, никто не отстает — идеальные разведчики.

Так как время нас уже поджимало, то мы бежали одной большой толпой: так и бежится легче и потерять кого-то тяжелее. Нам осталось преодолеть одну дорогу, и на следующей — наш участок для засады.

Отряд немного растянулся, мы с Серго убежали до головняка, и, когда начали выползать на асфальтированную дорогу (да, именно выползать, так как она была на насыпи), из-за поворота появился Урал. Я в такой ситуации оказался первый раз и немного потерялся, так как не знал, как реагировать. Серго показал нам уйти с дороги, а сам пошел тормозить машину. Если бы в училище произошла такая хрень, то нас бы посадили в машину и увезли на километров десять назад. Но в училище из тебя делают дисциплинированного офицера, а в войсках все немного по-другому.

В итоге Урал уехал куда-то прочь, Серго вышел на середину дороги и дал сигнал всей оставшейся группе двигаться дальше. Кстати, в тот момент про холод мы как-то забыли, так как мозг переключился на другое — такое бывает. И вот мы опять несемся по пояс в мокрой траве, спотыкаясь на кочках, от нас исходит пар, как от табуна лошадей, преодолевая и эту дистанцию, и себя. Возможно, кто-то из вас сейчас подумает, что это очень круто, что вот она, романтика спецназовская. Но поверьте, тогда мы думали совсем о другом, и слова у нас были совсем другие. Это сейчас я ценю те моменты и горжусь, что прошел все это, а тогда это был просто отборный мат, жесткий военный отборный мат. Это было трудно. Мы бежали изо всех сил. Впереди появилась дорога, на которой мы должны были делать засаду. Серго резко останавливается и кричит:

— Все на ту сторону, быстро. Заряжаем холостяк, готовим взрывпакеты, дымы, все, что у вас есть.

Мы перебегаем через дорогу, соскальзываем на жопе вниз по мокрой глине и начинаем нервно разрывать пачки с холостяком. Но пальцы не слушаются, у меня просто не хватает сил засунуть патрон в магазин.

— Пальцы не слушаются! — ору я Серго.

— У меня тоже, Юстас, но надо ебашить, уже Урал едет.

— Так быстро? — произнес Витас, который как-то оказался рядом с нами и тоже пытался зарядить магазин.

Картина маслом: у меня с Серго и у Витаса патронов по десять, заряженных в магазин, и у нескольких бойцов также. Кто-то еще не успел достать эти пачки, кто-то их ищет, а кто-то чистит ствол от забившейся грязи.

— Ложись! — крикнул Серго, и мы прижались к брустверу. Серго кидает взрыв пакет перед машиной, имитируя взрыв фугаса, я кидаю один дым и один огонь, который по ошибке посчитал за дым, отстреливаем из пяти автоматов по десять-пятнадцать патронов, и на этом засада прекращается. Из машины выходит командир третьей роты, к нему навстречу — Серго.

— Да, уж, ну и вид у вас. Вы хоть дойдете до полигона в таком состоянии? Вы самая дальняя группа из всех. Некоторые группы уже к полигону подходят.

— Дойдем, — уверенно ответил Серго.

— Может подвезти? — с улыбкой спросил майор, и в этот момент я увидел такие глаза бойцов, которые видел еще может раза два за всю свою службу. Глаза, наполненные надеждой, что вот сейчас запрыгнут в Урал и нас довезут до полигона. Они так ждали, что скажет Серго, но он резко обрубил:

— Не надо, мы сами дойдем, тут херня осталась.

— Тогда желаю удачи вам, — сказал майор, запрыгнул в теплую кабину Урала и уехал.

Ох уж эти глаза бойцов. Прямо как в фильмах Голливуда. Но Серго был тверд и непреклонен. Красавчик!

— Вы че, паркетные что ли? Потом вспоминать с улыбкой это все будете и кайфовать от этих воспоминаний, а сейчас надо ебашить, товарищи разведчики. Поэтому рюкзаки на себя, и головняк вперед.

Бойцы молча накинули свои рюкзаки, с которых уже просто текла вода, как из-под крана, и мы двинули дальше. От этого адреналина холод немного отошел и сразу захотелось жрать. Да и время уже было послеобеденное, а мы ели крайний раз в 5 утра.

Продолжили движение вдоль дороги, в сторону уехавшего Урала, и километра через три-четыре головняк сообщил о том, что впереди какие-то ангары, из трубы валит дым, и можно попробовать там остановиться на привал.

— Добро, Витас. Сходи и узнай, что там такое и можем ли мы там погреться часик — полтора.

Витас взял с собой одного бойца и пошел к этим ангарам. Струйки воды с рюкзаков стекали прямо на пятки идущих бойцов. Пока головняк ходил узнавать, что это за место, мы заняли что-то типо круговой обороны, а я спрашивал у бойцов, как у них самочувствие. Они улыбались и говорили, что терпимо, хотя было очень холодно. Мерзнуть от мороза и мерзнуть от ветра и дождя — это разные вещи. От мороза обычно больше мерзнут конечности, а когда ты полностью сырой и дует сильный холодный осенний ветер, то наступает переохлаждение всего организма.

— Командир! — где-то сбоку прозвучал голос Витаса. — Там какие-то церковные товарищи работают. Они не против, чтобы мы погрелись.

— Отлично, — громко произнес я, уже не так бодро отрывая задницу от мокрой земли. — Рюкзаки на себя, товарищи, идем к тем ангарам. Там обед, и выдвигаемся дальше. Нам до полигона еще пятнадцать километров.

Бойцы молча встали и продолжили движение в походном порядке. Серго, немного взвыв оттого, что вода с его панамы затекла ему за шиворот, встал и, не застегивая поясной ремень рюкзака, пошел в сторону ангара.

Вы не представляете, как там было тепло. На фоне температуры наших переохлажденных тел тепло этого ангара выглядело как курорт. Неконтролируемая дрожь незаметно пропала: все начали отогреваться. Это такой кайф, который не стоит никаких денег, я даже не знаю, как это передать словами. Это была, своего рода, эйфория, оазис в нашей вымышленной пустыни.

Мы с Серго зашли крайние. Зашли и увидели, что многие бойцы уже разулись и босиком ходили по теплому деревянному полу. В центре стояла печка непонятной формы, и, пока мы с Серго только снимали рюкзаки, бойцы уже добросовестно повесили там свои носки, которые издавали очень специфический запах, точнее вонь, к которой привыкаешь за две минуты.

Мы скинули тяжелые рюкзаки, сняли мокрые боты, повесили носки поверх ботинок и начали греть воду для будущего обеда. Бойцы уже во всю гоняли в трусах с голым торсом, так как температура в ангаре была за тридцать градусов, разогревали каши прямо на этой печке, вперемешку с вонючими и мокрыми носками. В соседней комнате попы, тоже раздетые по пояс, рубанком обрабатывали большой деревянный православный крест. Мы с Серго зашли, поздоровались, познакомились, сказали, что ненадолго, только перекусим в тепле и пойдем дальше.