Настанет день, когда я разлюблю тебя (СИ) - Айрон Мира - Страница 2

Вика едва не расплакалась, но к счастью, пришёл проводник, чтобы проверить билеты. Потом опять пришёл, принёс постельное бельё.

Вика переоделась в лёгкий трикотажный костюм. Ехать предстояло двадцать часов. Вскоре Вика уснула — она всегда хорошо спала в поездах. Проснувшись через три с половиной часа, погуляла по перрону на одной из остановок. Есть пока не хотелось.

Студентки, как и надеялась Вика, не обращали на неё ровным счётом никакого внимания, а на свободную верхнюю полку так никто и не "заселился". Поджав под себя ноги и глядя в окно на поля, залитые солнцем и простирающиеся до линии горизонта, Вика думала о Коле и его странном предчувствии.

Тем более странном, ведь рассказывая Коле о прошлом, Вика никогда не акцентировала внимание на том, что заставило её тогда, десять лет назад, покинуть родной Урал и отправиться в Казань. Официальной версией было поступление в КНИТУ, однако специальностям, идентичным той, которую получила Вика, обучают и на Урале. Вика — химик-технолог.

А ведь когда-то давно она больше всего на свете мечтала стать врачом. Однако тринадцать лет назад, окончив школу, в медицинский вуз Вика не прошла по баллам. Отчаиваться не стала. По среднему баллу её с удовольствием приняли в медицинский колледж. Больше полутора лет Вика жила в городе, в общежитии, а потом, получив профессию медсестры, вернулась в родное село.

Одиннадцать лет назад (воспоминания Виктории).

…Вика вышла из автобуса, который понёсся дальше по трассе, минуя поля, усеянные жёлтыми огоньками упорных и несдающихся одуванчиков. Она нарочно не предупредила родителей и Стёпу, что приедет именно сегодня, решила сделать сюрприз. Потому и выбрала проходящий автобус, а не тот, что остановился бы на автостанции в селе.

Несмотря на то, что была ещё только середина мая, погода стояла по-настоящему летняя. Поставив сумку и рюкзак на траву, Вика потянулась и вдохнула нагретый, какой-то солнечный воздух. В девятнадцать лет, как ни крути, жизнь кажется неизменно прекрасной.

Подхватив вещи, Вика пошла по тропинке в сторону Столбо́во. Так называлось село, в котором Вика родилась и выросла. Столбово было не просто селом, а райцентром.

Родители были на работе, но Стёпка, который уже вернулся из школы, быстро всех оповестил о приезде сестры. Мама отпросилась из ателье пораньше, а отец и так возвращался достаточно рано, когда работал в первую смену. К вечеру в доме Серовых собралась вся многочисленная родня: отмечали возвращение Вики и диплом медсестры, который она получила. Красный, между прочим.

Неделю Вика провела дома, помогая родителям по хозяйству и наслаждаясь совсем разгулявшимся летом, а потом, взяв документы, отправилась к руководству Центральной районной больницы, находившейся как раз в Столбово.

Пройдя стажировку, Вика начала работать процедурной медсестрой в хирургическом отделении. Работа Вике нравилась и, несмотря на сложность и ответственность, давалась легко. Постепенно Вика познакомилась почти со всем коллективом, а её лёгкий и добродушный характер поспособствовал тому, что Вика быстро стала считаться в больнице своей. Особенно, после профессионального праздника, который отмечали на базе отдыха весело и с размахом.

Праздник прошёл, и утром в понедельник Вика вышла на смену. На обход почему-то пришёл незнакомый доктор. Вика видела его впервые, это точно. Она бы не забыла такого красавчика, если бы когда-либо раньше встретилась с ним. Высокий, широкоплечий брюнет с модной стрижкой, правильными чертами лица, пронзительными чёрными глазами, модной небритостью и приятным низким голосом. Правда, совсем ещё молодой, но разве это недостаток?

— Кто это? — тихо спросила Вика у Раисы Петровны, санитарки из их отделения.

— Это Кирилл Алексеевич, хирург. Он в отпуске был, сегодня первый день после отпуска работает.

Одиннадцать лет назад (воспоминания Виктории).

Сначала Вика откровенно побаивалась Кирилла Алексеевича. Несмотря на то, что работу свою девушка всегда выполняла на совесть, а трудовую дисциплину никогда не нарушала, Григорьев смотрел неизменно строго и разговаривал так же. Возможно, он компенсировал своим суровым поведением молодость, ведь ему было всего двадцать пять лет. Сначала он проходил в Столбово интернатуру (которая тогда ещё существовала), а потом остался работать уже в качестве хирурга, поскольку администрация села предоставила ему хорошее жильё.

Если Григорьев был не в духе (что случалось крайне редко), персонал старательно прикидывался ветошью и искал пятый угол, пока буря не пронесётся мимо. В остальное время Кириллу Алексеевичу просто никто не перечил, и всё, что было сделано, было сделано ещё вчера. Он умел посмотреть так, что у Вики начинали натуральным образом дрожать поджилки, и отнюдь не от восторга.

При этом с пациентами Григорьев вёл себя всегда максимально корректно, безукоризненно вежливо и по-доброму. До сих пор на Кирилла Алексеевича не поступило ни одной жалобы от пациентов, а это большая редкость даже по тем временам. Что-что, а жаловаться у нас любят и умеют, и далеко не всегда по справедливости, по делу.

Жил Кирилл Алексеевич один, занимая половину благоустроенного коттеджа. Если с кем-то из местных женщин и вступал в отношения, то умел это скрывать просто на ура. За два года, проведённые в Столбово, Григорьев ни разу не был замечен в связи с кем-либо.

Слухи и гипотезы ходили разные, ведь присутствие рядом красивого одинокого мужчины всегда порождает массу измышлений. Кто-то уверял, что в областном центре, из которого приехал Кирилл, у него осталась невеста, а то и жена. Кто-то выдвигал гораздо более смелые и нескромные версии.

Как бы то ни было, Григорьев смотрел на всех сотрудниц больницы либо только с профессиональным интересом, либо не смотрел вовсе.

Однако жизнь — это постоянные сюрпризы, хоть и не всегда приятные. Однажды поздней осенью, в середине ноября, на операционном столе скончался пожилой пациент. Мужчину доставили по скорой из отдалённой деревни. Банальный аппендицит был запущен настолько, что медики ничего не успели сделать.

Конечно, никто даже не думал винить Григорьева, который дежурил в этот злополучный день и вёл операцию. Однако, наверно, нет ни одного настоящего врача, который не винил бы себя в подобной ситуации сам.

Вика вышла на дежурство в ночь, но была уже наслышана о произошедшем. Кирилл Алексеевич тоже дежурил в ночь. Было около полуночи, когда они пили поздний чай в ординаторской.

Почему-то сегодня Вика совсем не боялась Григорьева. Вид у него был растерянный и печальный, хотя Кирилл Алексеевич не сказал ни слова жалоб. Молча пил пустой чай и думал, казалось, о чём-то очень далёком.

— Угощайтесь, Кирилл Алексеевич, — осмелившись, Вика подвинула в сторону Григорьева контейнер с пирогами. — Сегодня по моему дедушке память. Мы с мамой напекли, с рыбой и с мясом.

Сказав положенные случаю слова, Кирилл Алексеевич взял кусок пирога. Потом ещё один, а потом ещё.

— Спасибо, очень вкусно. Моя тётя такие же пекла. Меня тётя вырастила, она одна жила, бездетная была. Заболела, к сожалению, когда мне было семнадцать. Я как раз школу только-только закончил, и тёти не стало. Тогда и решил идти в медицинский.

— А родители? С ними что-то случилось?

— Отчего же, — усмехнулся Кирилл. — С ними всё прекрасно. Просто они развелись, когда мне было семь лет, и я оказался никому не нужен. Каждый из них построил новую семью. Хотя деньги для меня тёте отправляли исправно, тут грех жаловаться. Отец на Севере живёт, а мама — в Челябинской области.

— Так вы совсем один сейчас? Или…женаты? — Вика сама удивилась собственной смелости.

Кирилл Алексеевич вдруг рассмеялся.

— Нет, не женат. И не планирую пока. Хомут на шею всегда успею надеть, а мне пока всего двадцать пять лет.

— Как это "хомут"? Почему вы так говорите? — возмутилась Вика.

Ну очень не понравилось ей то, что он сказал. Ведь сам он был лишён настоящей семьи, так почему рассуждает настолько цинично и не стремится всё исправить? Восстановить справедливость? Дать своим детям то, чего был лишён сам?