Иван Змеевич и Краса Ненаглядная (СИ) - Соляная Ирина Владимировна - Страница 5

Ваня оглянулся. Его конь мирно пасся неподалёку от куста ракиты, а сапоги стояли возле стога. Никто на них не позарился. Ваня обулся, пригладил лохматые кудри, в которых застряли травинки, и уже встал перед девушкой во всей красе.

— А ты-то кто, в стогу спящий? — спросила девушка, — на бродяжку непохож, может, ты в дружину к князю Дмитрию едешь наниматься?

— А мне, Краська-коробейница, в дружину наниматься незачем. Я и есть богатырь, Иван-Царевич, еду на ратный подвиг, — горделиво ответил юноша.

— Батюшки-светы! — вскрикнула девушка и поклонилась в пояс, — не признала в вас наследника престола! Да и немудрено, ведь говорят, что у нашей матушки-царицы младенчик народился. А какой же младенчику ратный подвиг?

— Змея Огненного побеждать буду!

Крася обошла его со всех сторон, и Ваня заметил, что на лице у девушки недоверие, которое она и хочет скрыть за вежливыми речами.

— А вы, Иван-царевич, уже побеждали кого-то раньше? — осведомилась она, и он прикусил язык, потому что кроме чучела соломенного никого ни разу в богатырской битве не кромсал.

— Известное дело, — уклончиво ответил он и для убедительности тряхнул головой.

— А где этот Змей Огненный обретается? — спросила Крася.

— Ишь ты, любопытная какая! — вспылил Ваня, — Вам, девчонкам, про то знать не обязательно, и вообще…

Тут Ваня вспомнил, что матушка ему наказывала с холопами дружбу не водить. Он подошёл к ракитовому кусту и отвязал коня. Девчонка побежала следом.

— А вы куда идёте? — спросила она ласково.

— Известное дело, — ответил Ваня, — куда глаза глядят да камень на перекрёстке подсказывает. В правую сторону.

— Это хорошо, — обрадовалась девчонка, — там посад недалеко, а там и ярмарка. Я туда спешу. А вот возьмите меня с собой?

Ваня поёжился и посмотрел в ясные девичьи глаза. Вот прилипала!

— За конём бежать не возбраняется. И тебе какая-никакая защита.

Ваня разрешил девушке рядом идти, а если станет страшно — за стремя держаться. Так и пошли. Конь фыркал, точно недовольный решением своего хозяина, но Ваня на него внимания не обращал. Девушка резво бежала рядом, только короб её погромыхивал. Наконец царевич сжалился и приторочил его ремешками к седлу. Тропинка между ёлками и соснами была утоптанная и вскоре вовсе вывела на широкий лесной тракт. Солнышко стояло высоко, и теплынь была такая, словно в этих краях лето только началось.

— Что же молчишь, Краська-коробейница? Рассказывай, что в миру делается, что люди добрые говорят, — начал Ваня, косясь на девушку.

— Да и рассказывать-то нечего. Говорят посадские, что завёлся на земле русской ворог окаянный. Норовит извести царскую семью. И некому защитить государя с государыней. Старший сын княжит по соседству, от ворогов с запада земли обороняет. Средний сын к волхвам подался, колдунский щит над столицей сковал. Вся надёжа на младшего царского сына. Только говорят ещё, что хоть наш Иван-царевич рос не по дням, а по часам, и возраст его будто бы без году неделя. А по силам ли ему подвиг — про то никому не ведомо.

Ваня резко натянул поводья и откинулся назад, конь встал как вкопанный. Девушка испуганно замолкла.

— Длинные языки у посадских.

Краська несмело взглянула на юношу и тут же ладошкой махнула.

— Да не верю я в эти россказни. Разве бывает такое? Ну, а если никто не видел, как царевич рос, в лета входил, значит, был он со своим батюшкой в отлучке или в заморских землях воспитание получал. Так?

— Так, — хмуро ответил Ваня и тронул поводья, конь затрусил по-прежнему.

Дорогой молчали, девушка точно язык прикусила, а царевичу и вовсе говорить расхотелось. Вспоминал он дядьку Ерошку, что учил его в седле держаться, да из лука стрелять. Воспоминал, как тот удивлялся сноровке царевича: «Только вчера под стол пешком ходил, а уж каков богатырь стал». Ну что тут особенного, если ты царских кровей, и даётся тебе наука проще, чем остолопам посадским. Кому неделя на иное дело потребна, а ему пара минут. Но для чего это объяснять глупой коробейнице?

— А где же ваш меч? — наконец робко спросила девушка.

— Экая ты болтушка, — с досадой ответил Ваня, — всё-то тебе знать надо.

— А, может, я чем помогу!

— А то как же! — рассмеялся юноша, — булавка в меч булатный превратится. И победим мы с тобой всех чудищ да страшилищ!

Краська засмеялась в ответ и хитро прищурилась.

Вскоре стали догонять царевича к коробейницу купцы с обозами и телегами, пешие и конные, спешившие направо, где, по словам Краси, ярмарка зачиналась. Ваня в оба смотрел, головой вертел и всё думал, а на верном ли он пути. Для чего свернул направо? В животе урчало от голода, и хотелось уже блинов с маслом и мёдом, молочной каши, рыбников и горячего взвара. Ваня знал, что по царскому указу всякий должен был оказывать на его пути содействие, но милости просить он не хотел, а потому терпел голод.

Сбоку от дороги он увидел смешную троицу: вёрткого старичка с бородой, заткнутой за пояс, детину добродушного вида и толстобокую тётку в платке и полосатом фартуке поверх длинной рубахи до пят. Старичок тащил ветки для костра, косоглазый детина разделывал зайчишку, который явно ещё полчаса назад скакал по полям и лужайкам, а толстуха помешивала ложкой в большом чане, висевшем над угольями. Поодаль паслась распряжённая лошадёнка, и стоял крашеный фургон, совсем не похожий на купеческий. Были намалёваны на грубой холстине рогатые чудища, сердца, проткнутые стрелой и лазоревые цветы.

— Скоморохи, — шепнула Крася и испуганно посмотрела на царевича, — пойдём мимо.

Но Ваня её не послушал. Не лихие же люди, чтобы от них бегать. Вон и толстуха кланяется, признавая в нём высокородного. Старик в ноги падает, приглашает похлёбку отведать. Да и день кругом, люд мастеровой и купеческий на ярмарку спешит!

Поначалу Ване было весело. Жирная похлёбка с сухарями, толковая беседа. Скоморохи душевно расспросили про житьё-бытьё царское, головами покачали, языками поцокали: «Тяжела ты, шапка соболья». Ваня приосанился: конечно, тяжело, это не языком на площади чесать. Подвиг ратный предстоит, с самим ворогом земли русской сражаться придётся.

— Я и сам боярский сын, только пострадал за правду, — всхлипнул старичок, а детина его успокоительно погладил по спине, — князю Кондратию, что в Тмутараканской земле княжил, поперёк сказал, он меня и приказал батогами бить, а после и выгнал.

— А разве в земле Тмутараканской не султан Бери-Бей правит? — вмешалась Крася, явно усомнившаяся в рассказе старичка.

— А разве бывают такие имена у людей? Бери-Бей, Наливай-да-Пей? — передразнил её старичок, высовывая язык, — Чего не знаешь, того не болтай.

Крася придвинулась к царевичу и шепнула: «Врёт он, не слушай».

— Я тоже воеводский сын, — подхватил косоглазый детина, — по себе знаю, какова отцова милость. Старших отец мой к должности пристроил, а меня под зад пятой. Не нашлось мне хлебного места, вот и брожу по дорогам.

— А моя сестра — Шамаханская царица. Избавиться от меня решила, со свету сжить, — вставила словцо толстобокая баба, — потому что красота моя свет белый затмевала… В молодости.

Последние её слова потонули в скоморошьем хохоте. Даже Ваня улыбнулся, хотя толстуха толкнула кулаком старичка в бок, а тот едва не свалился с пня.

— А не сыгрануть ли нам в азарку? — хитро подмигнул старичок.

— Азарка для азарту, время скоротаем, — подхватил детина.

Ваня оглянулся, надо было ехать дальше, он и так задержался, но новые приятели были такие добрые и весёлые.

— А как играют в азарку? — спросил он, и ему тут же стали объяснять, что правила простые, и он быстро освоится.

— Ваня, Ваня, — дёргала за рукав Крася, — не играй с ними, обманут.

Но тут же была прогнана от костра подальше, а Ваня уже уселся на пенёк и с улыбкой смотрел, как попеременно то детина, то старик друг друга обыгрывают. Старичок то и дело тряс жидкими бесцветными волосёнками, облепившими спереди шишкастый лоб и висевшими сзади неопрятными косицами, сетовал на отсутствие удачи. А Ваня-то считал себя ох каким везунчиком!