Иван Змеевич и Краса Ненаглядная (СИ) - Соляная Ирина Владимировна - Страница 24

Баба с печи летит — семь дум передумает. А если ночь бессонная, то и думок сотня, да все к одной сводятся. Кто ты, Ваня-Ванюша, и зачем на этот свет явился?

Девять месяцев мужа дома не было. Царица ходила спокойной, почти счастливой его отсутствием и мелкими домашними делами. В отсутствие отца всем Василий заправлял. Мать ему под руку советов не давала. Справлялся, как умел, да и ответ держать сыну предстояло не перед ней, а перед отцом, потому должен был к ошибкам привыкать. Изменений в себе Заряна не чувствовала, фигура её не полнела и живот не рос. А вот после той странной ночи всё в ней переменилось. А когда через три дня внезапно царь домой с дружиной вернулся, Заряна выйти к нему на крыльцо не смогла. Еле-еле добрела до опочивальни да слабым голосом девку кликнула, что нужны повитухи.

— Назло ему буду жить и сына растить, — громко сказала царица сама себе и внезапно села на кровати.

Может, сын этот Прошенькин? Ведь о нём она тосковала столько лет, его поцелуи снились постылыми ночами. И стала забывать уже Заряна, каков он был, её милый. Пока не постучал в окно нежданный гость, лица которого она так и не рассмотрела. Точно в тумане она открывала ставню, впускала запретного любовника, покорялась его воле, обвивала руками шею, прижималась станом, обретшим молодую гибкость, целовала в уста, шептала давно забытые слова. И не смутили её ни всполохи пламени в горнице, ни запах углей погасшего костра, что принёс с собой Огненный Змей. Да и кто она была такая, чтобы противиться судьбе? И муж не зря уехал, и бусы на тропинке в саду не зря, и… теперь вот родился Ваня.

Царица встала с кровати, подошла к двери и отворила ее. Из коридора пахнуло холодком. Девка, спавшая на сундуке, дёрнула пяткой и почесала нос, не просыпаясь. Царица медленно прошла в спаленку Вани и подошла к люльке. Даже за ночь её сынок вырос, люлька ему была маловата. Заряна взяла его на руки и прижала к себе. Теплое детское тельце, пахнущее молоком, мёдом, луговыми травами, добрыми снами и беззаботным завтрашним днём. Не глядя на уснувшую няньку Чернаву, забрала царица ребёночка в свою спальню, уложила на перину и рядом легла. Сразу Ваня подкатился на бочок, кулачок ей на грудь положил. Улыбнулась Заряна и уснула до утра, пока всполошившаяся нянька не прибежала сообщить о коварной покраже младенчика.

Крик петуха, похожий на трель пастушьей сопелки, выточенной из коровьего рога, разбудил Ваню на рассвете, и он долго не мог вспомнить, где и когда слышал такую деревенскую музыку. А когда вспомнил Кудесную поляну, на которой он с Властой прыгал через костёр, а потом потерял Красю и опозорился на всю будущую жизнь, помрачнел и спрыгнул с лежанки. «Нет, Крася, я тебя не достоин. Не рассмотрел красоту твою милую, верность тихую и кротость. Быть мне женатым на дочке бабки Яги, а иначе не спасти мне тебя, моя зазнобушка. Ведь не даст бабка носатая летучего корабля!»

— Ах ты ж, охальник, — закричала бабка Яга на петуха, — разкричалси, разоралси, молодца разбудил. В лапшу я тебя, окаянный.

— Некогда лапшой разговляться, — сурово прервал её Ваня, — неси мой кафтан, сапоги. Веди к кораблю летучему. Согласен я на твоей дочери жениться.

— Вот и молодец, вот и славненько, — залопотала старушка, показывая кривой желтый зуб, — но помни, что слово царское нерушимое. Кто клятву преступит, для того вмиг кара наступит. Уж не сумлевайся. Путь наш теперь к поганому болоту.

Без завтрака, хлебнув остывшего чаю с надкушенным и зачерствевшим пирожком, Ваня верхом на сером скакуне понизу, а Бабка Яга в ступе с метлой поверху двинулись вглубь леса. Волчище бежал резво, и царевич удивлялся своей готовности покориться судьбе. И пусть снова не он сам решал, как нужно поступить, но сыновний долг и богатырский долг надо выполнить! Пусть обещанная жена лицом не краше бородавчатой жабы, он на ней женится, а Крася… Всё рано или поздно поймёт.

Летучий корабль Ваня увидел застрявшим среди двух осин. Как он только держался и до сих пор не рухнул на землю, было не вполне ясно. Струг был изготовлен неизвестными мастерами на славу. Не более десяти аршин в длину и не более четырех в ширину, он походил на огромную птицу, которая села отдохнуть на ветку. Паруса, выкрашенные желтой и зеленой краской, мощные весла были предназначены для долгого водного путешествия, полного тайн и приключений. Ничто не говорило о том, что струг может лететь по воздуху, точно плыть по воду.

— Как же я сниму его с такой-то вышины? — изумленно спросил Ваня.

— А для чего тебе это? Полезай внутрь да лети, куда надумал, — уверенно сообщила бабка.

Ваня посмотрел на волка, и в его глазах читалось, что он не представляет, каково серому скакуну лазать по соснам. И в лесу его оставить ну никак нельзя.

— Я тебя возил, теперь твоя череда.

Делать нечего, взгромоздился волк Ване на шею, чуть хребет царский не подломился. Очень уж несподручно было карабкаться по шершавому стволу сосны да еще с серым скакуном на плечах, но добрался юноша до борта летучего корабля, перевалился за борт с волком, и попали они внутрь деревянного чрева. Бабка-яга все это время подбадривала их пословицами: «В жизни всегда есть место подвигу! Первым делом самолёты!» и «Герой погибает, а слава о нём живёт!» Последняя уж очень не понравилась Ване, и он свесился через борт и крикнул:

— Ты, старая, уж не заговаривайся!

Бабка поправила платок на седой голове, развернула лепестки кустышек и посмотрелась в карманное зеркальце: «Жаль, что рядом нет летописца или гусляра хоть самого завалящего!»

— Паче речи, как обратно вернуться! — рыкнул сверху волк, и бабка от неожиданности подскочила.

— Дак еще никто обратно не ворочался, инда там мёдом мазано, — елейно произнесла Баба Яга.

— А слово заветное знаешь, чтобы эта ладья взлетела? — продолжил волк.

— Слово простое, им испокон веку все пользовались, и на будущие века пригодится, — ответила бабка, и туман ее слов не рассеялся.

— Да не томи ты, старая! — возмутился Ваня.

— Ты встань за кормило, и слово само к тебе придёт, — подсказала бабка и отошла подальше.

Ваня огляделся и увидел рогатое колесо, созданное во славу бога Ярилы, и ухватился за него. Выпрямившись во весь рост, он оглядывал лес, над которым ему было суждено подняться и отправиться в неизвестность. Странный и показавшийся ненужным на воздушном судне меч-кладенец напомнил царевичу, что впереди путь многотрудный и опасный. А оговорка бабки о том, что из обители Огненного Змея никто не возвращался, заставила Ваню вздохнуть. Где-то далеко, утопая в подушках, лежала измождённая тоской и неведомой болезнью матушка. По царским палатам с тяжкой думой на челе бродил батюшка. В посаде княжил Дмитрий, дожидаясь родительской смерти, чтобы привести на землю русскую басурманскую невесту с целым полчищем дармоедов. В лесах хоронился от людского взора волхв Зотей, сушил травы и шептал заговоры, преследуя какую-то потаенную цель. А в розовато-молочных облаках гнездился Огненный Змей, охраняющий волшебную яблоню и стаю пленниц в золотых клетках. Он хотел власти, страха людского и вечной жизни. А чего хочет сам Ваня-царевич?

— Поехали! — крикнул дерзко Ваняи махнул рукой, отдавая свою судьбу на усмотрение ветра.

— Помни обещанное! — закричала снизу Баба Яга.

Ветер шумел в ушах царевича, шапку уже сдуло и унесло куда-то. Кафтан надулся на нем парусом, и Ваня вмиг замёрз. Волк вжался в остроносый угол и опасливо зажмурился. Бабка-яга проводила взглядом летучий корабль взгромоздилась в ступу и двинулась прочь, расчищая себе путь поганой метлой. Летучий корабль двигался одному ему известным курсом, а кормило поворачивалось само туда, куда царевич и не предполагал. Ветер нёс героев в неизвестность, в гущу бело-розовых облаков, издали похожих на взбитую молочную пенку.

Долго ли коротко ли, а причалил летучий корабль в облачном краю. И нельзя было сказать, отчего было выбрано именно это место. Ни воздушного сада, ни кованой ограды, ни терема, ни палат — куда ни кинь взгляд. Волк вылез из угла и осмотрелся.