Иван Змеевич и Краса Ненаглядная (СИ) - Соляная Ирина Владимировна - Страница 18

Мимо кузни бегали туда-сюда бабы и девки с вёдрами и коромыслами.

— Что за суета творится? — спросил волк, — с почерпалами носятся, аки на пожар спешат.

— К прилёту змея готовятся. Ежели он недоволен будет чем, начнет огнем полыхать, так вода зело пригодится.

— А чего они в нарядные сарафаны обрядились да повойники надели? — спросил волк.

— Да ведь сегодня же Кудесная ночь. Купальская.

А мы сегодня не будем спать вовсе, — шепнула Власта, завязывая на запястье Вани браслет, плетёный из разноцветной шерсти, и добавила: — носи его тридцать три дня, потом утопи в омуте или сожги в чужом очаге.

— Для чего? — несмело улыбнулся Ваня, заворожённый грациозными движениями девушки.

— Любая хворь тебя сторониться будет.

Власта озорно засмеялась, схватила Ваня за руку и потащила через двор за калитку. У околицы играли пастушьи гудки, слышались девичьи голоса.

— Скоро будем петь и плясать, потом разожжём костры и станем прыгать. А после всего — пойдём в лес, цветущий папоротник искать, — звонко кричала Власта.

— Вот почему на тебе такое красивое платье?

Власта не отвечала, она бежала впереди Ивана, поправляя на ходу съехавший венок полевых цветов. Тугая русая коса разлохматилась. «Не царское дело с простолюдинками хороводится», — звучали в голове Вани матушкины слова, но он махал рукой возле лица, отгоняя неприятное воспоминание.

— Я — дурак, и спроса с меня нет, — шептал юноша, но Власта услышала и резко остановилась.

— Дурак? Кто сказал тебе такое? Волк? Не слушай его, убежал он в лес, сегодня и его ночь тоже.

В её глазах отражаются небесные звезды, луговые огни и пламень далёкого костра, который уже зажгли у реки.

— Знаешь сказку? Жил-был царь, и было у него три сына. Старший был умный, средний — красивый, а младший — дурак. Так вот я у батюшки с матушкой младший, — криво усмехнулся Ваня

— Это глупая сказка, — засмеялась Власта, — забудь её. Сегодня Купальская ночь, время сказок о любви.

— У нас тоже когда-то на Ивана Купалу девки с парнями, мужики с бабами хороводились. Для блуда любой предлог хорош.

— А, может, и не зря Ивана дураком называют? — Власта бросила руку юноши, и он остановился у высокого костра. Сучьев и валежника накидали столько, что им вовек не разгореться. Неужели через такую громаду прыгать станут? Хохот и непристойные шутки слышались отовсюду. Они заглушили звуки балалайки, струны которой дёргал старик. «Что я тут делаю?» — мелькнуло в голове юноши, но Власта дёрнула его за рукав и втянула в хоровод. Кто-то уже суёт в руку юноши фляжку и заставляет отпить. Сладковатый, маслянистый вкус напитка хоть и не похож на водку, но пьянит не хуже, и весёлая пляска теперь не кажется бессмысленной, а губы Власты теплы и податливы. Хоровод нес Ваню прочь от дурных предчувствий. Круг за кругом, песня за песней… Трескучие ветки рождали свою мелодию, и она звучала громче стрекотания сверчков, сильнее монотонного рожка, звонче стройного припева, повторяемого девичьими голосами.

И вот уже Ваня разбежался и прыгнул через костёр. Он летел над языками пламени, и они лизали каблуки его новеньких юфтевых сапожек. Девушки хлопали в ладоши, и хотя Ваня неуклюже упал в траву, его подхватили под руки и потащили куда-то со смехом, расчесали деревянным гребнем кудри и венчали короной, сплетённой из гибких берёзовых веток.

— Эй, гость из столицы! Ты наш царь теперь, — разноголосо кричат девушки и хохочут. В руках Вани снова появляется заветная фляжка, и он делает несколько жадных глотков.

— Что повелишь нам, то и сделаем! — кривляется старик, только что насвистывавший незамысловатую песенку на рожке, а теперь бросившийся в козлиную пляску.

— Айда искать цветок папоротника! — приказал Ваня, и его подхватили сильные мужские руки, понесли прочь от костра к лесу. Девки бежали следом, а царевич брыкался, пока его не отпустили со смехом.

— Царю тоже хочется найти волшебный цветок, а вдруг получится?

В лесу темно, но шума столько, что все рассерженные духи, что хотели бы растерзать неразумных людишек, сунувшихся сюда, напуганы и ретировались. Забились под коряги, свернулись калачиком на дне дупел, притворились грачиными гнёздами. Парни несут тлеющие головешки, девушки перекликаются друг с другом. Чем дальше в лесную чащу, тем становится тише. И листы папоротника гуще и гуще, выше и выше. Плотнее обступают со всех сторон и зовут прилечь на мягкий слегка влажный мох.

Власта обвила руками шею юноши и положила голову на его грудь, прильнула к нему тёплым и нежным станом. Но что за огонёк разгорается вдали, манит Ваню и заставляет мягко отстранить девушку и продираться сквозь чащу…

Цветок папоротника? Власта всхлипывает, горячие злые слезинки катятся из её сердитых глаз. Девушка достёт из бокового кармана клетчатой шерстяной юбки нож и пробует пальцем его острый кончик.

Ваня резко обернулся, и удивленная улыбка появилась на его лице.

— Правду говорила надпись на камне: прямо пойдешь, головы не сносить. Только смерть я готов принять не теперь, и не от тебя, Власта.

Схватил Ваня девушку за руку, сжал крепко и вывернул. Взвизгнула она от боли, оружие своё выронила. Грубо оттолкнул её Ваня, а нож подобрал.

— Хороший нож, крепкий, — сказал так и в кусты бросил.

— Я бы убила тебя им!

— За что?

— Змей Огненный — моя последняя надежда. Пусть заберет меня из этой постылой деревни! Всё мне тут ненавистно! А на острове Буяне я буду у него в хрустальном дворце жить, в Жар-птицу обернусь. Запою песню — из уст будут жемчуга катиться.

— Что ты говоришь такое? — изумился Иван-царевич, — разве это не грех от человеческой сути отречься, от рода своего и навсегда стать прислужницей нечисти?

— А про матушку твою сказывали, будто к ней в опочивальню прилетал Огненный Змей. Что на это скажешь? Или царицам можно прислуживать нечисти, а нам, деревенским девкам, на то запрет?

Ваня оттолкнул девушку, заплаканное лицо которой вмиг утратило всякую привлекательность, и отвернулся.

Недалеко от них сияло чудо. Алый цветок папоротника светился, как скатившаяся с ночного неба звезда. Потянулся к нему Ваня и схватил чью-то теплую нежную руку.

— Крася? — ахнул царевич.

— Ваня?

Враз нахмурившееся лицо коробейницы заставило Ваню отпрянуть, и оказался он меж двух девиц: Власты, которая чуть не зарезала его, и Краси, которая невесть откуда взялась в этом темном сказочном лесу. Крася схватила цветок папоротника и безжалостно сорвала его, покрутила в пальцах и воткнула за ухо. Лицо озарилось мягким светом.

— Теперь и я буду такая же красивая, как твоя новая подружка. И ты захочешь обнять меня?

— Ты все не так поняла, Крася, — попытался оправдаться Ваня, но девушка уже его не слушала. Слёзы хлынули у нее из глаз. И в них была и невысказанная обида на Ваню, который прогнал её, и ревность.

— Где ты пряталась?

Ваня пытался обнять девушку и прижать к себе, но она только мотала головой, выставив вперед руки.

— Ты по следам нашим шла, от камня на распутье?

Крася отвернулась и побежала прочь по тропинке. Беспомощно оглянувшись на Власту, Ваня пожал плечами, точно говоря, что ему недосуг больше обсуждать мечты ненужной ему девушки о золотой клетке Жар-птицы, и ринулся следом. Крася бежала к поляне, точно хотела похвастаться драгоценным цветком среди празднующих девушек и юношей, но Ваня знал, что она хочет затеряться в толпе, чтобы снова исчезнуть так же странно, как и появилась. Почти растаял вдалеке ее сарафан из крашеного льна, русые косы и цветок папоротника, сиявший за ухом. Не разбирая дороги, Ваня мчался за Красей, думая только о том, как он будет просить прощения у неё за все обиды и глупости, что успел наговорить, как споткнулся и полетел кувырком. Волк вырос точно из-под земли и рявкнул.

— Не за девками надо бегать, а Змея караулить. Иди в кузню, хватай меч. С минуты на минуту прилетит супостат. Купальская ночь — самая короткая в году.