Ольга-чаровница и змиев сын (СИ) - Кузнецова Светлана Алексеевна - Страница 46

— Разве я кому-нибудь когда-либо мешал? Разве не позволял развлекаться вам со змеелюдами… и не только с ними? Я давал вам полную свободу, и единственное условие ставил: никто не должен погибать. Неужто именно этим требованием не угодило тебе мое старшинство?

Поверженный инеистый змий зашипел. С губ сорвалось облачко пара, застыло сосулькой в стылом воздухе и разбилось о ледяной пол.

— Что нам, порождениям Грезы, чужие жизни, Снежен?..

— Глупец! Утерявшие жизнь в Нави уходят в Явь, а то и дальше— в неизвестность саму! Царю Кощею не по нраву такое приходится. Ты же не только протиснул сюда тварь наполовину и упустил ее, но и не сделал ничего, чтобы засунуть ее обратно! Силы копил, падаль ледяная!

— Собратья возненавидят тебя, Снежен…

— Наоборот! Еще и благодарить станут: я же, считай, решил все сам, им не потребовалось даже хвостом ударять. ИМЯ!

Он назвал. Снежен не знал никого, кто мог бы противиться его воле. Имя — вой вьюги и крик смертельно раненного зверя, обдуваемые ветром тела мертвецов и потусторонний холод, в сравнении с которым самый лютый мороз и стужа мягки, теплы и ласковы. Мудрено, длинно, но достаточно единственный раз услышать, чтобы запомнить навсегда.

Снежен удовлетворенно кивнул. Поверженный родич перестал интересовать его и мог бы уползти зализывать раны, но предпочел глупость угроз, причем ничем не подкрепленных.

— Ненавижу… — прошипел он. — Я теперь все сделаю, из кожи вывернусь, но укушу.

— Что ты можешь? — рассмеялся Снежен. — Ползи отсюда.

— А ты жди… жди! Будет и такое, что ошибешься, а я уж кусну, не сомневайся… Яд в кровь пущу ледяную, подохнешь, как есть в небытие отправишься!..

Снежен относился ровно к очень многим вещам. Врагов он только приветствовал, как и их попытки задеть его — без них было бы скучновато. Однако глупцов презирал, а уж тех, кто упивался зряшными мечтами и не отдавал себе отчета в том, когда следует держать на замке собственную пасть, считал опасными для самого колеса Рода. «Порождение Нави, не видящее границ, не должно существовать», — полагал Снежен и не раз убеждался в собственной правоте.

— Царь Кощей, — хрипло захохотал поверженный, — да он сам силы копит, чтобы погубить наконец людишек проклятых, а с ними — всех тех, кто задарма Навь топчет. На кой они вообще сдались?

«Зачем сдались — о том Род четверым старшим рассказал, когда в неизвестность отправился. И одним из этих старших был именно Кощей — вовсе не враг сущему, наоборот, защитник. Он не пустота и не смерть, просто Повелитель иной стороны жизни». — Только не было ни малейшего смысла Снежену распинаться, столь простые истины произнося. Кому-кому, а Кощею совершенно ни к чему разрушение миров и многочисленные смерти — кто не понимает этого, должен сам предстать пред очами, полными первородной мглы, для прочищения мозгов и мыслей. Однажды эта участь уже коснулась Снежена, повторения он не хотел, а потому не послал Горана в огненную бездну вместе со всеми его угрозами, а лично взялся за это дело так быстро, как сумел.

«Горан боялся за свою чаровницу. Что ж, погляжу, какова та в деле», — решив так, Снежен поднялся, словно перетек из одного положения в другое, ленно потянулся и, не утрачивая легкой улыбки на устах, подошел к поверженному родичу… бывшему родичу, как он успел понять только что.

— Злость и ярость — верные спутники огня, а огонь способен уничтожить лед, — произнес он, растягивая слова. — Не говори, будто не знал об этом.

— Мой лед загасит любое пламя!..

— Непроходимый болван, — посетовал Снежен, обращаясь скорее к мирозданию, чем к тупице, по недоразумению бывшему его родичем. — Пламя уничтожить невозможно. Оно способно потухнуть, но это вовсе не смерть огня, а его бегство. Он обязательно вспыхнет где-нибудь еще.

— Этим словесным кружевом ты предаешь саму суть холода!

— Вовсе нет. Я пытаюсь донести до тебя истину, по которой ни свет, ни тьма, ни огонь, ни лед, ни… все противоположности, которые только можно назвать во всех мирах Бытия, не только не являются врагами, но и не в силах существовать друг без друга.

На мгновение показалось, в выцветших глазах зажегся интерес, но злые слова потушили его окончательно:

— Ты бредишь, Снежен!

— У тебя будет время лично побеседовать об этом с Повелителем Кощеем, — мелодичность оставила голос, теперь он стал звучать подобно бьющемуся стеклу. Морда поверженного инеистого змия исказилась. Вместе с ненавистью, злобой и ожиданием скорого триумфа отразилось на ней изумление, однако Снежена это уже не интересовало.

— Стой! — воскликнул поверженный. — Желание умирающего — закон, который даже ты преступить не можешь!

— Какое еще желание?.. — снисходительно поинтересовался Снежен и тем огромнейшую ошибку совершил.

— Долг! Долг, Снежен, пред хозяйкой моей, твоей… нашей матерью, — проговорил поверженный со злорадством и мстительным удовлетворением. — Ты его исполнишь за меня.

— Будь ты проклят… — прошипел Снежен, понимая, чем подобное обернуться способно и заранее ничего хорошего не ожидая.

Он ударил носком сапога в змииво брюхо, не испытывая ни малейшей жалости. Гадина! Укусил-таки напоследок, впустив в кровь такой яд, от которого уж не оправиться. В этом змиевом обличие поверженный превосходил его размерами в десяток раз, если не больше, но это не имело ни малейшего значения. Он вздрогнул всем телом, а затем осел на пол кучей грязного снега и льда. В тот же миг в голове зазвучал нежный голос, только радоваться ему не выходило: Греза повторила распоряжение, и, в отличие от издохшего сородича, отказаться его выполнить Снежен не мог.

— Надо бы здесь прибраться, — заметил он, некоторое время спустя, успокоив сорвавшееся дыхание и ледяную ярость. Услышавший его северный ветер тотчас занялся делом, образовав небольшой снежный вихрь. Вскоре пол снова оказался идеально чист и ровен.

Снежен повел рукой, и в воздухе начал проявляться большой кусок льда, но, так и не обретя плоть, растаял серебристым туманом.

— До рассвета, так до рассвета, Горан, потерпишь, — хмыкнул Снежен и уже хотел было вернуться на трон, как передумал. — С другой стороны, я вряд ли усну до утра, а сидеть просто так скучно. Пойду-ка, взгляну на человечку, ради которой ты вспомнил о братце-недруге.

Метель закружилась пред глазами, легла у ног пушистым ковром. Снежен встал в центр, накинув на себя полог невидимости, и поднялся ввысь. Где живут змеелюды, было ему известно, имя чаровницы — тоже. К тому же человечки, обученные чаровничеству, имели свой неповторимый аромат. Отыскать Ольгу будет легко — не ошибется, а там видно будет.

…Всю дорогу Снежен раздумывал над тем, какие условия стоит поставить, прежде чем открыть имя чудовища, но, так уж вышло, опоздал. Когда он появился на лесной поляне, там уже шел бой.

«Здесь не до торга, не дать бы свершиться убийству, — вздохнул он, — ни Горан, ни Повелитель Кощей шутить не будут».

Человечка стояла под тенистым пологом, черной елью отбрасываемым — грязная, оборванная, но точно не жалкая — и следила за тем, как змеелюд сражался с чудовищем. Хвостатый был явно непрост. Бой шел сразу на нескольких слоях реальности, и если в мире Нави змеелюд бил отросшими когтями, клыками и хвостом, то в грезах лупил тварь копытами.

Ай да чаровница! Снежен ни разу за свою не такую уж и короткую жизнь не слышал о том, чтобы человек сумел сговориться с обитателем болота безвременья, однако не верить собственным глазам не решался. Еще сильнее он удивился, когда человечка резко обернулась в его сторону, подняла руку с пляшущим на кончиках пальцев небесным огнем и приказала:

— Появись или не обессудь!

«Да что такое происходит?!» — пронеслось у него в голове.

Исполнять требования какой-то человечишки показалось унизительным, потому Снежен придумал небольшую шалость и сполна насладился страхом и изумлением, отразившимися на лице чаровницы: вильнул в сторону, уходя с пути вот-вот обретшей волю молнии, подкрался к Ольге сзади и шепнул на ухо звуки, складывающееся в имя.