Дьявол в музыке (ЛП) - Росс Кейт - Страница 29

Карло помрачнел.

- Беатриче предупреждала, что вы будете подозревать членов семьи. Я вынужден сказать, что считаю болезненным и оскорбительным предположение, будто кто-то из моих родственников запятнал руки кровью Мальвецци.

- Я понимаю, синьор граф. Я очень благодарен, что вы готовы помогать мне, так полно отвечая на мои вопросы.

- У меня нет выбора, синьор Кестрель. Мы с Беатриче знаем о вашем уме и опыте в подобных делах, но ещё вы – единственный, кому мы можем доверить такое расследование. Никто из итальянцев не рискнёт наступать на пятки австрийской армии и полиции. Это небезопасно даже для вас.

- Вы пытаетесь отговорить меня, синьор граф?

Карло рассмеялся.

- Если бы пытался, то всем сердцем бы надеялся потерпеть неудачу! Послушайте, нет толку говорить в таком духе. Вы любезно решили помочь нам, и действуете так, как считаете лучшим. Когда я служил в правительстве, я понимал, что лучше вовсе не обращаться к знатоку, чем потом отмахиваться от его советов. Allora^[29], что ещё я могу вам поведать?

- Поскольку мы начали обсуждать деликатные темы, скажите, где вы были в ночь убийства вашего брата?

- А, - Карло медленно откинулся на спинку, - когда Лодовико поехал на озеро Комо к своему тенору, у меня были денежные трудности. Долги намного превосходили возможности. У меня три сына и три дочери, и всем старшим уже пора осваивать профессию или выходить замуж. Говоря вашим жаргоном, я проживал на Улице невыплаченных долгов. Я мог попросить денег у Лодовико, но должен признаться, что моя гордость восставала против этого. Единственная надежда была на ту ценную собственность, что у меня оставалась.

Я всё ещё владел ложей в «Ла Скала» – покинув Милан, я стал сдавать её в аренду. Ложа, пара лошадей и последние драгоценности жены позволили бы нам продержаться. В начале марта… или, быть может, в конце февраля, не могу припомнить – я тайно приехал в Милан, чтобы устроить продажу. Стань я продавать столько в Парме, наши заимодавцы поняли бы, как плохи мои дела, и слетелись бы на нас en masse^[30].

Я пребывал в Милане уже две недели, когда услышал о смерти Лодовико. Я остался, чтобы помочь Ринальдо и Беатриче, чем бы смог, а ещё, чтобы встретиться с нашим поверенным Пальмиери и обсудить завещание Лодовико.

- А где вы были непосредственно в ночь убийства?

- Это было четыре или пять лет назад, мистер Кестрель. Я думаю, что был дома в постели – в Великий пост не бывает опер, и вряд ли я кутил в миланских кофейнях.

- Может ли кто-нибудь помнить, где вы были той ночью?

- Я не думаю. Я жил очень уединённо. Я снимал комнаты на окраине города и старался оставаться незаметным. Так что никто не сможет присягнуть, что я не ускользнул из своего жилища той ночью, если только мой слуга этого не помнит. В Милан я взял с собой только его.

- Он всё ещё состоит у вас?

- Да. Его зовут Гвидо Дженнаро. Он здесь, в Милане, если вы хотите с ним поговорить.

- Благодарю вас, сейчас я не стану его беспокоить, - Джулиан предпочитал, чтобы со слугами говорил Брокер, если речь не шла о каком-то выдающемся откровении, - Поскольку вы были душеприказчиком маркеза Лодовико, я бы хотел узнать, как он распорядился своим имуществом.

- Майорат ушёл к Ринальдо – городской дом, замок и земля вокруг него. Беатриче унаследовала виллу и всё её содержимое пожизненно – потом всё отойдёт Ринальдо или его наследникам. Также Лодовико оставил ей свою ложу в опере и почти всё, что не входило в майорат, если не считать отказы слугам и церкви.

- А вы, синьор граф? Вам было что-то отказано?

- Пустячок, - на лице Карло появилась ироничная улыбка – несколько тысяч лир на заупокойные мессы по брату. Шиллинг на свечки, как говорят у вас в Англии.

- Вы знали заранее о том, как ваш брат распорядится своим имуществом?

- О, да. Он говорил мне несколько лет назад, когда просил стать его душеприказчиком.

«Тогда к чёрту версию о том, что граф Карло убил брата, чтобы поправить свои дела», - подумал Джулиан и спросил:

- Эрнесто рассказывал вам об анонимной посылке, что оставили для маркеза Лодовико у ворот замка?

- Да. Он сказал Беатриче и мне. Ни я, ни она не представляем, откуда она могла прийти и что в ней было.

Джулиан прижал платок к носу и чихнул.

- Если бы маркез Лодовико перед смертью писал музыку, вы бы об этом знали?

- Нет. Почему вы спрашиваете?

- Эрнесто думает, что он писал.

- Я помню, что Лодовико пытался писать музыку, когда мы были молоды, но у него не было никакого таланта. Он горько разочаровался. Я никогда не слышал, чтобы он возвращался к этому творчеству.

- Возможно, что-то могло найтись в его бумагах.

- Я не знаю. Я просматривал лишь его юридические документы – акты, договоры и так далее. Письма и частные документы я запечатал и отдал Ринальдо, - Карло нахмурил брови. – Вы думаете, там было что-то важное?

- Это оборванная ниточка – в расследовании они доставляют мне столько же неприятностей, сколько на фраке, - Джулиан задумчиво посмотрел на Карло, - Синьор граф, кто по-вашему убил Лодовико?

- Орфео – очевидный подозреваемый. Но я всегда испытывал привязанность к обречённым, потому ловлю себя на том, что сочувствую ему.

В комнату ворвался лакей.

- Ваше сиятельство, её светлость послала меня сказать вам и синьору Кестрелю скорее идти к ней!

- Спокойно, мой мальчик! – ответил Карло. – Что случилось?

- Приехал комиссарио Гримани, ваше сиятельство. И он мрачный как туча!

Глава 12

Комиссарио Гримани не стал тратить времени на вежливости. Он стремительно вошёл в гостиную и, не обратив внимания на Карло и Джулиана, приблизился к дивану, где сидела маркеза. Поприветствовав её кратчайшим из возможных поклонов, он отчеканил:

- Насколько я понимаю, маэстро Донати остановился здесь.

- Какое удовольствие видеть вас, синьор комиссарио. Да, маэстро Донати мой гость.

- Почему вы не сообщили мне?

- Мой дорогой комиссарио, было бы оскорбительным уведомлять вас о том, что вы и сами могли и должны были узнать. Позвольте познакомить вас с моим другом синьором Кестрелем.

Гримани окинул Кестреля пренебрежительным взглядом – его глаза были холодны и бесцветны, как лёд. Комиссарио оказался жилист и худощав. У него была узкая голова, тонкие губы, а прямые каштановые волосы росли очень ровно. Джулиан подумал, что они не посмели бы вести себя иначе.

- Рад знакомству, синьор комиссарио, - сказал Джулиан.

Гримани был неприятно удивлён – вероятно, не ожидал, что англичанин бегло говорит по-милански.

- Маркеза Мальвецци писала мне о вас. Вы взялись за это дело, потому что думаете, что превосходите всю миланскую полицию?

- Ни в коем случае. Но поскольку ваш подозреваемый – англичанин, моя помощь могла бы пригодится.

- Что именно вы предлагаете?

Джулиан изложил свой план – изучить виллу и окрестности, расспросить всех, кто был в ссоре с Лодовико Мальвецци незадолго до его смерти, или выиграл от неё. Гримани слушал с возрастающим нетерпением.

- Столь обширное расследование – пустая трата времени, - сказал он, - и просто оскорбительно для семьи и друзей маркезы. Мы знаем, что в ночь убийства неразумный молодой человек оставался с маркезом Лодовико почти один на один, а потом сбежал. Я полагаю, вы защищаете Орфео потому что он англичанин?

Джулиан пожал плечами.

- Среди англичан рождается не меньше висельников, чем среди других народов. Но Орфео ничего не выиграл от смерти маркеза и немало потерял. Одним выстрелом он превратил себя из многообещающего протеже могущественного и влиятельного покровителя в беглеца, что не может появляться на людях, не рискуя выдать себя, и которого повесят, если сумеют поймать.

- Это было преступление на почве страсти или политики, - отрезал Гримани. – Ваши рассуждения с этим не согласуются. – Он повернулся к маркезе. - Когда вы собираетесь на озеро Комо?