Посланец. Переправа - Вторушин Станислав Васильевич - Страница 28

— В зеркало бы сейчас посмотреться.

Он весь сиял. Униформа сделала его совсем другим, совершенно не похожим на того, каким встретил на рынке Беспалов. В ней он никогда не согнулся бы перед Гусейновым и его телохранителями, скорее всего, первыми дрогнули бы они.

Беспалов натянул униформу последним. Когда он переодевался, Елагин увидел на его правом боку и ноге свежие, розовые рубцы. Он с таким вниманием уставился на них, что Беспалов немного смутился. Потом, подняв голову, сказал:

— Привез память с Кавказа. А вас нигде не цепляло?

— Пока, слава богу, нет, — ответил Елагин.

И Беспалов понял, что во время предстоящей операции он не исключает перестрелки. Это было бы самым худшим из всего, что могло возникнуть. Все зависело от многих, может быть, незначительных обстоятельств, которые сейчас даже невозможно представить, и конечно же везения. Без него не обходится ни одно дело. Но везет тому, кто правильно рассчитает свои силы и хорошо изучит слабые стороны противника. Время для того, чтобы еще раз обдумать и взвесить каждый свой шаг, есть. Беспалов затянул шнурки на боксерках и выпрямился.

— Вам в этой форме, товарищ первый, хоть на парад, — оглядывая командира, сказал все еще сияющий Биденко.

Но Беспалов не принял его шутки.

— Попробуйте отвести руки назад, а потом поднять вверх, — сказал он. — Надо, чтобы ничто не связывало движения. Удобная форма — тоже оружие. Кстати, на левый карман и рукав нам надо бы прицепить нашивки. Вы об этом не подумали? — он посмотрел на Елагина.

— Откровенно говоря, нет, — признался Елагин.

— Хорошо бы омоновские, — сказал Глебов.

— Почему омоновские?

— Они произведут большее впечатление.

— На кого? — спросил Беспалов. — На сотрудников банка, может быть, и произведут. А любой прохожий сразу заподозрит неладное. Если появился ОМОН, значит, в банке что-то произошло. Лучше пришить «ОХРАНА». Такие нашивки на униформах встречаются сегодня на каждом шагу. Охранников стало не меньше, чем чиновников. Если вдруг кто-то увидит нас в ограде, без всяких подозрений примет за охранников банка.

— Нашивки сделаем, это не проблема, — сказал Елагин.

— Вот и хорошо. А сейчас снимаем форму и складываем ее каждый на свое место. Завтра с утра едем в деревню.

Перед утром заморосило, и дождь прекратился после того, как уже рассвело. Беспалов спал с открытой форточкой, через которую доносился шум стекающей с крыши воды. Проснувшись, он сразу же встал и подошел к окну посмотреть на небо. Дождя не было, но тяжелые серые тучи ползли над самыми крышами домов. И Беспалов подумал о том, что дорогу к речке, по всей вероятности, размыло, и сегодня вряд ли удастся проехать по ней на микроавтобусе. Несмотря на это, он был на условленном месте, как и договаривались, в восемь утра. Едва он подошел, как из-за угла вывернул микроавтобус, за рулем которого сидел Ушаков. Группа в полном составе уже была в нем.

— Кофейку не хотите? — спросил Елагин после того, как Беспалов оказался в машине, и показал глазами на термос, стоявший у ног.

Беспалов отрицательно покачал головой, потом поинтересовался:

— После такого дождя до деревни доберемся?

— А куда нам деться? — засмеялся Елагин. — Если застрянем — вытолкаем. Нас вон сколько.

Дождь освежил землю. Трава и посевы вдоль дороги, налившиеся свежей силой, сочно зеленели, листва на березах, кое-где выбегающих прямо к шоссе, отливала изумрудным блеском. Серое небо, затянутое тяжелыми тучами, постепенно начало светлеть, тучи растягиваться, и в разрывах между ними появились кусочки голубизны. Вскоре вдали разрывы между тучами пронзили снопы солнца. Самого солнца не было видно, но его лучи золотили верхушки холмов и квадраты зеленых полей.

— Мы сегодня еще позагораем, — сказал Еланцев, глядя на убегающие в бесконечную даль холмы.

— А почему бы и нет? — поддержал его Беспалов.

Через час свернули на проселочную дрогу, по обочинам которой тут и там стеклянным блеском отливали лужи. Машину начало таскать из стороны в сторону, но Ушаков уверенно держал ее на дороге, не давая сползти в кювет. По обе стороны тянулся березовый лес, перемежающийся широкими полянами, покрытыми изумрудной травой. Раньше в это время на каждой такой поляне уже стоял стог сена. Стога украшали пейзаж, они казались неотъемлемой частью сельской природы. Но после того, как не стало колхозов, не стало и скота. Поэтому траву никто не косил. Она была высокой и сочной и словно выставляла себя напоказ. Глядя на нее, у Беспалова тихонько защемило сердце. Мальчишкой он постоянно помогал отцу на покосе. Хорошо, что отец не дожил до нынешних времен, он бы не выдержал этой картины.

Вскоре машина вынырнула из леса, и дальше, почти до самой реки, дорога бежала по заросшему сорняками полю, уходящему к самому горизонту. Ушаков поехал еще осторожнее, потому что чернозем под колесами расползался и походил на загустевшую сметану. Машина елозила, но ползла вперед, пока снова не выехала к лесу, от которого начался пологий спуск к реке. Съехав вниз, Ушаков остановился в нескольких метрах от берега. Елагин открыл дверь, и ребята по одному начали выходить из машины. Очутившись на земле, Беспалов покрутил головой, потянул носом воздух и умиротворенно сказал:

— А все-таки здесь хорошо. Не правда ли?

— Я же говорю, что это лучшее место в мире, — засмеялся Елагин. — Мы уже оформили его в собственность. На следующей неделе должны получить документы. А поля, которые проезжали, берем в аренду.

— Кто это мы? — недоверчиво спросил Беспалов.

— Мы с Никитой, Глебов и еще четверо бывших участников локальных войн, как нас сейчас называют. Организуем сельскохозяйственный кооператив. В городе делать нечего, там все мертво, предприятия закрыты. А здесь еще можно кое-что наладить. Природа вон какая. Руки-ноги есть. Что еще надо? Присоединяйтесь к нам, товарищ капитан. Мы вам лучший участок отдадим. Из любого окна на реку и лес смотреть сможете.

— Вы на самом деле решили поселиться здесь? — повернувшись к Глебову, спросил Беспалов.

— А разве это плохо? — Глебов обвел глазами поляну. — Через год-два заасфальтируем дорогу, город совсем рядом станет.

— Решили построить коммунизм в одной отдельно взятой деревне, и думаете, вам это удастся? — Беспалов саркастически усмехнулся.

— А почему бы и нет? — с вызовом ответил Глебов.

— Потому, что система не позволит. Все, что вырастите, гусейновы забирать будут.

— С гусейновыми мы разберемся, — решительно заявил Глебов.

— Гусейновы возникли не сами по себе, их создала система. — Беспалов смотрел на Глебова и не понимал, почему до того все еще не дошли такие элементарные вещи. — До тех пор пока не изменится система, не изменится ничего и вокруг нас. Почему я ушел из армии? Потому, что защищать нечего стало. От того, что мы где-то наводим порядок, народу легче не становится. Он как жил в беспросветной нужде, так и живет. Порядок нужен гусейновым, джабраиловым и, конечно, еще кое-кому. Чтобы они деньги не потеряли.

Беспалов замолчал, удивившись тому, что говорит. С тех пор как он ушел из армии, его день и ночь изводило чувство несправедливости. Она была повсеместной и всепроникающей. Несправедливо жила сестра Настя со своей семьей. Ведь за непосильный труд на огороде и своем подворье они, по сути дела, не получали ничего. Точно так же, как и все остальные жители деревни. А какой жуткой оказалась жизнь у Нади! Да она ее практически и не видела, она ведь только начинала жить. Несправедливо складывается жизнь и у ребят, стоящих сейчас рядом с ним. Они с оружием в руках отстояли границы, честь и достоинство своей родины, а кому сейчас нужны? Кто воспользовался их победой? Их всех предали самым циничным образом. В том числе и самого Беспалова. От этих мыслей становилось жутко. Одно Беспалов знал твердо. Он сделает все, чтобы операция прошла безукоризненно. Те, кто повелевает сегодня жизнью других, должны почувствовать, что их власть не беспредельна. На них надо натянуть ту же шкуру, в которую они одели остальных. И это будет самой высшей справедливостью.