Мир Печатей. Аристократ по обмену (СИ) - "Тота Моль" - Страница 30

Я судорожно пытался сообразить, что мне надо делать.

Но Дара внезапно затихла и обмякла. Дыхание её стало ровным. Она наконец-то заснула.

Я кое-как слез с неё и в недоумении уставился на спящую красавицу. И что мне с ней делать? Оставить так? А что будет, когда она проснётся и поймёт, что я отверг её дважды?

От напряжения я схватился за голову. Пальцы тут же запутались в волосах. Точно! Волосы!

Я решительно растрепал причёску Дары. Видимо, после моего ухода она решила накрутить эту башню на голове. Теперь же я повытаскивал шпильки и заколки, раскидав их вокруг.

Пуговки! Да простит меня её камердинер. Я рванул ткань на груди и жемчужные пуговки, как горох, посыпались на пол. На обнажившуюся грудь я изо всех сил старался не смотреть. Хотя пару раз взгляд всё же задержался на белоснежных округлостях. Я почувствовал, как начинают гореть щеки. И не только щеки… Я резко выдохнул и попытался отогнать навязчивые картинки, то и дело выползающие перед глазами. Из разряда — как могло бы всё прекрасно сложиться…

Так, что ещё? Чулки?

Но как бы я ни старался, не смог себя заставить залезть под юбку беспомощной девушке. Глупое рыцарство? Возможно. Но какие-никакие принципы — это, собственно, всё, что мне от меня осталось. Я снял с неё сапоги, оставив у дивана, и аккуратно уложил девушку. Затем накрыл пледом и вышел из кабинета. Внимательно осмотрел дверь на предмет каких-нибудь охранных знаков. Нашёл одну Печать возле ручки. Зафиксировал её в памяти. И быстро зашагал на выход.

По дороге мне не встретилось никогошеньки. Ни дворецкого, ни прислуги, ни хозяина этого поместья. Как будто специально все попрятались. Хорошо, что тёплый плащ висел там же, где я его оставил. От прогулок в шёлковой рубашке по снегу я словил насморк. И как бы ни бронхит. Поэтому я радостью завернулся в мех и вышел на улицу.

Карету со спящим кучером я нашёл там же, где и оставил.

— Сколько до дома?

— Мастер, стемнело, быстро не выйдет. Часа три потратим, ежели не больше!

Я погрустнел.

— А до Фиоре?

— Ещё два в другую сторону.

Я погрустнел ещё больше. С другой стороны, балы тут дают не то, что до утра. Чуть ли не до обеда. Поэтому вполне могу и успеть. Тем более, ящерун уже подобрал костюм. Осталось быстро его напялить и вперёд, к будущей жене!

Довольный таким раскладом, я попросил кучера ехать максимально быстро. Тот хотел было что-то возразить. Но передумал в последний момент.

Карета тронулась, и я достал дневник Аарона с твёрдым намерением узнать, что же там у них всё-таки было с Дарой.

В комнате царил полумрак и стоял запах плавящегося воска. Изредка тишину нарушало лёгкое потрескивание свечей. Тени от них тянулись по столу через всю комнату и терялись где-то в полумраке. Иногда они подрагивали от гуляющих сквозняков. Но тут же унимались и возвращались в исходное положение.

Периодически к треску прибавлялся шорох. Некто в тёмном балахоне, скрывающем лицо, сидел за столом. Сгорбившись, он то и дело вытаскивал один из десятка сложенных в кучу старинных свитков, аккуратно разворачивал и начинал внимательно его изучать. Спустя какое-то время он вздыхал и отбрасывал свиток в сторону. И тянулся за новым. За этим занятием он проводил все свободные вечера. И этот вечер не был исключением. Никто не знал, что именно он ищет в старинных записях Печатника Хи. Но узнавать это не решался ни один из членов Ордена. Если Магистр решит — сам откроет карты. А нет — значит, так надо.

Сегодня дела шли особенно тухло. Уже с десяток записей, и все — шелуха. Ничего ценного. Ничего истинного. От этого магистр раздражался. И терял терпение. А когда он терял терпение, обычно случалось что-то из ряда вон выходящее. Потому что он — основа и оплот тайного Ордена. Он должен быть всегда рассудителен и хладнокровен. И примером своим показывать братьям, как дОлжно себя нести в этом мире. И вести. Но сил на терпение оставалось все меньше. Особенно, когда молодые и назойливые собратья то и дело пытались оторвать его от Познания.

— И долго ты собираешься подглядывать? — не меняя положения и не отрываясь от изучения свитка, внезапно проговорил Магистр.

Полумрак около стены вздрогнул, качнулся, и от него медленно отделилась человеческая тень. Несколько шагов, и пламя свечи высветило тонкую женскую фигуру.

— Как вы узнали? Я же маскировалась лучше обычного⁈

— Ты слишком громко думаешь, кошка Ви. Мягкие лапы ступают так, будто копыта буйвола. Дыхание подобно рычанию разъярённого льва. Тебя только мёртвый не услышит!

Девушка усмехнулась:

— Обычно, именно они моя категория слушателей. Издержки профессии, знаете ли.

Магистр отложил свиток и взял следующий.

— Ты знаешь, что я не в числе тех, кто поддерживает твою деятельность. Я считаю, что Орден получил бы намного больше пользы, служи ты ему всецело!

Девушка вздохнула. Этот разговор стал уже своего рода ритуалом. Из раза в раз Магистр заводил эту песню. Она обещала в скором времени перейти в Орден окончательно. И так всё оставалось уже почти десяток лет. Вот и на этот раз ответом были тишина и треск свечей.

— Что у тебя? — спустя какое-то время, не отрываясь от свитка, бросил Магистр.

— Штамп. Мне надо знать, насколько он годен.

Девушка отстегнула от пояса мешок и положила на стол, возле груды свитков. Магистр аккуратно развязал шнурок и вытащил тёмный кругляш с белым узором по контуру. Полез в ящик под столом, достал внушительных размеров лупу и принялся молча рассматривать узор.

Девушка стояла, будто статуя. Не моргая и практически не дыша. Казалось, будто время замерло в этой комнате. И только капли воска, то и дело стекающие по белым свечкам в лужицы, напоминали, что жизнь не остановилась.

Внезапно Магистр крякнул. От неожиданности жилка на шее девушки дрогнула.

— Плохо!- тут же указал на промах Магистр. — Становишься увлечённой. Теряешь хладнокровие. В твоей работе это лишнее!

— Прошу простить за слабость!

Магистр усмехнулся и аккуратно убрал штамп в мешок. После чего завязал шнурок и протянул обратно девушке.

— Молодой Хармес, не так ли? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Не без изъянов. Но весьма талантливо. Он взял элементы Печати Фиоренуса, отвечающие за контроль рабов, добавил некоторые узоры Печати Безволия Отрёкшихся, а сверху замаскировал это знаками повышения мужской силы. Думается, создал он этот экземпляр для богатеньких дамочек, жаждущих незаметно подчинять себе стареющих мужей?

Девушка кивнула.

— Ты решила подчинить…

— Это была проверка,- перебила она. — Мне необходимо было знать, насколько он хорош. И какие риски? Всегда есть подвох!

— О, конечно. Таков закон мироздания, что поделать. И здесь он лежит прямо на поверхности.

Девушка нахмурилась. Мастер помолчал какое-то время, а после продолжил:

— Видишь ли, не просто так Мастера предпочитают работать с одним видом энергии. Либо внутренний огонь, либо жизненная сила, либо дух. Либо остаточная тьма.

— Я не понимаю, — качнула головой девушка.

— Достань ножи! Четыре для наглядности.

Просьба была настолько неожиданной, что исполнение её запоздало на несколько мгновений. Но все же пара едва уловимых движений, и четыре изящных кинжала легли на стол перед Магистром.

— Можешь подбросить и поймать один?

Вместо ответа девушка вскинула руку с кинжалом вверх. В свете свечей сталь сверкнула несколько раз. И кинжал, точно пойманный, опустился на прежнее место.

— Прекрасно. А два одновременно?

Девушка пожала плечами и взяла два кинжала в обе руки. Подкинула, поймала, положила.

— Все четыре!

Она прищурилась, но проделала этот трюк снова. Чуть переместив центр тяжести. И сделав пару дополнительных движений.

— Теперь поняла?

— Чем больше потоков, тем больше затрат?

— И меньше стабильность. И сложнее предугадать их взаимодействие и результат. И, самое главное, меньше срок службы.