Развод неизбежен, предатель (СИ) - Шторм Вера - Страница 36

— Да что тебе надо?! — орет отец в трубку.

— Я сказал, что есть разговор. И тебе его не избежать, отец. Хоть сквозь землю провались... Я тебя и оттуда достану при любом раскладе. Еду к тебе в компанию. Клянусь, папа, еще один твой неправильный поступок, и я подставлю тебя так, что мало не покажется. Как тебе плевать на меня и мою семью, так и мне плевать на вас всех вместе взятых. Понял? Жди меня!

Вырубив звонок, я поднимаюсь с кресла. Друг — следом за мной.

— Я тут, у себя, — кивает он. — Если что — звони.

— Окей.

Костя уходит. Однако не успеваю я сделать и пару шагов, как дверь кабинета Лейлы распахивается. Она выходит, уткнувшись глазами в какую-то папку и не замечая меня.

— На обед? — интересуюсь я.

Лейла вздрагивает от неожиданности.

— Нет, финансовому отделу документы передать надо, — растерявшись, отвечает не сразу.

— Хорошо. Я к отцу еду. Никуда не уходи. Вместе поедем. Есть важный разговор.

— Что-то случилось?

— Нет, но я узнал, как заварилась вся каша, — выдыхаю я, разглядывая жену. Какая же она красивая. Прикоснуться хочется, обнять, поцеловать... — Подождешь?

— Хорошо, — кивает она. — Подожду.

Бурак

Буквально через полтора часа я оказываюсь в компании отца. Все здороваются, улыбаются мне, а я хочу просто послать всех как можно дальше и не отвечать на их фирменные вопросы, которые получаю на каждом шагу: «Как вы, Бурак Османович?»

«Хреново я», — хочется ответить.

Но вовремя себя одергиваю. Ни к чему бросаться на них. Они ни в чем не виноваты. Вся моя злость — к родителям и братьям. В первую очередь, конечно же, к отцу. Нужно серьезно поговорить с ним, расставить все точки над «і» и дать понять, что еще один неверный шаг или же поступок, который заденет Лейлу, — и все. В этот раз окончательно. Я буду знать, что у меня в этой жизни нет ни одного родного человека. Напротив, появились новые враги.

И пусть папа только попробует возразить или сказать что-то не то. Я больше не потерплю оскорбительных слов в адрес своей жены.

Постучав в дверь два раза, я захожу в кабинет отца, несмотря на слова секретарши о том, что он не один. Плевать. Сегодня этот разговор состоится при любых обстоятельствах.

И каково мое удивление, когда я вижу сидящих на диване напротив стола отца двух мужчин: отцы жен Эрсина и Уфука.

И все становится на свои места. Они крупные шишки. У них есть бизнес, есть деньги, есть связи. А у моей Лейлы кроме меня никого нет. Именно поэтому она самое слабое и беззащитное звено в семье Феррахоглу. Вот и сломали ее при первой же возможности. Не без моего участия, конечно же.

Качнув головой, я невесело усмехаюсь. Когда мои родители успели стать такими зверями — для меня огромный вопрос, на который я сейчас же желаю найти ответ.

Они считают себя ангелами. Наверное. Да только черта с два. Я докажу им, какие они на самом деле люди. Не стоят они моего внимания. Да и времени, которое я им уделяю.

— Я занят, Бурак! — рявкает отец. — Ты когда стал таким невоспитанным? Кто без разрешения в чужой кабинет заходит?

— Одно ты сказал верно, пап: я только что зашел в чужой кабинет, — чеканю, не обращая внимания на гостей отца. — Я приехал сказать пару слов. И та пара слов, поверь, совсем не понравится твоим друзьям. — Я веду подбородком, намекая на мужчин.

— Что ты несешь? — Отец так резко встает с места, что кресло отскакивает назад, ударяется в стену.

— Итак, пап, — уже тише произношу, дабы снизить градус напряжения. Все-таки надо донести до отца свою мысль. А криками я до него точно не достучусь. — Ты там, кажется, разделил свое наследство, верно? Так вот... Я отказываюсь от всего. От всего, слышишь? От всего, что ты хотел дать Али и мне. Я в твоих деньгах не нуждаюсь. И никогда не нуждался. Знаю, зачем ты это сделал... Хороший ты урок преподал своим сыновьям и их женам. Но, сука, — цежу сквозь зубы, едва сдерживая себя, чтобы не заорать на отца. — Они не видят вину в тебе. Не видят вину в себе! Ты же такой белый и пушистый. Такой благородный... Решил единственному внуку что-то подарить. Тем самым ты сделал мою жену, родившую тебе этого единственного внука, их врагом! Разрушил мою семью. Твои сыновья просто оклеветали Лейлу, подставили ее. Твои, будь они неладны, сыновья и в то же время мои братья... Ты что, действительно думал, что они начнут детей заделывать? Серьезно? Лишь для того, чтобы побольше денег от тебя получить? Нет, пап! Им оказалось легче избавиться от Лейлы и Али, дабы не утруждаться и не возиться с детьми!

Отец багровеет. На его скулах ходят желваки. А вена на шее раздувается. Вон, как он тяжело дышит... Потому что я все верно сказал. В точку попал...

— Что ты несешь?

— Все, что ты спланировал, я только что сказал вслух. Не смей отрицать! — Я морщусь.

— Я что-то не понял... — Тесть Уфука поднимается на ноги. — Ты серьезно решил дать сыну Бурака долю из своего наследства? Только для того, чтобы наши дочери... — он указывает на отца жены Эрсина, — тоже побежали рожать тебе внуков? Что за детский сад, Осман?

Отец злится еще сильнее. Не знает, что ответить. А я вот прекрасно знаю, что отношения между этими тремя мужчинами уже не будут как прежде. Отлично. Теперь отец переключится на них и отстанет от Лейлы... От нашей семьи.

— Мой адвокат скоро свяжется с тобой, — продолжаю я. — Точнее, с твоим юристом. Передаст документ, который я уже подписал. Ничего от тебя я не хочу. Ни я, ни Али. Раздели свое наследство на две части. То есть между Эрсином и Уфуком. При любом раскладе через несколько лет от тех денег и имущества ничего не останется. Они все просрут. Ах да, — развожу руками именно тогда, когда гости отца хотят возразить. — И эту компанию пусть ведут вместе. Надеюсь, справятся.

Теперь злится не только отец, но и его друзья, но я полностью доволен этим раскладом. Отлично. Все получилось гораздо лучше, чем я хотел. Будет чем заняться моему папаше.

— Ничего ты от меня не получишь! — Он ударяет ладонью в стол. — Ни гроша! Да, так и сделаю! Разделю на две части свое наследство! И да, я все делал, чтобы у них наконец тоже родились наследники! И буду настаивать на своем до конца! Каждый получит от меня пятьдесят процентов, как только... Как только...

Отец не договаривает, а мне уже ясно, что он хочет выдать. Хватается за сердце, дышит через раз. Однако поверить ему у меня не получается. В конце концов, друзья не оставят его в таком состоянии, помогут.

— Ну и славно, — подытоживаю я. — Все, что хотел, я услышал. И еще... Не смейте ко мне больше лезть. Не смейте мою жену обзывать. Не смейте бросать в ее адрес грязные намеки. Иначе клянусь, я уничтожу ваш бизнес. Даже глазом не моргну. Моя семья — самое ценное, что у меня есть. Они всегда будут для меня на первом плане. Имейте это в виду и вбейте наконец себе в голову. С мамой ты сам поговоришь. Все ей передашь, отец. Повторюсь: если не хотите потерять бизнес... возьмитесь за ум. Ты не глуп, отец, и прекрасно понимаешь, что я много чего могу сделать. Связи и силы у меня имеются. Надеюсь, мы поняли друг друга.

Разворачиваюсь и выхожу из кабинета, слыша за спиной ругательства отца. А мне плевать. Вот честное слово. Ощущение, будто груз с плеч упал.

Теперь пора с Лейлой серьезно поговорить. Пора возвращать ее себе. Не могу я без нее. Буквально задыхаюсь.

Если бы я думал головой еще тогда... когда все набросились на жену... Всего этого сейчас не было бы. И Лейла не отдалилась бы от меня. Ведь как ни крути, теперь будет сомневаться во мне до конца жизни. И права ведь...

Недостоин я ее любви и уважения. Сам все разрушил. Сам поставил крест на наших отношениях. Собственноручно возвел между нами железобетонную стену, сквозь которую сейчас хочу пробиться, чтобы вновь быть с ней рядом. Потому что без Лейлы — нет и меня.

С того самого момента, как Бурак меня поцеловал, прошло еще несколько дней. Однако ощущение тяжести на сердце так никуда и не уходит. И если такой расклад полностью устраивал почти бывшего мужа (исходя из его довольного светящегося лица), то я прекрасно понимала, что теперь каждое мое действие он будет воспринимать иначе. В свою пользу. А этого никак нельзя допустить. Воспоминания все еще свежи. Мне физически больно оттого, что он каждый день проводит с нами. Та картина, где он с другой женщиной в нашей постели в тот злополучный день — никуда не исчезает. Все еще стоит перед глазами и действует мне на нервы.