Кабинет доктора Ленга - Престон Дуглас - Страница 25

– Многие преступники не блещут умом. Сам знаешь.

– Мне он не показался дураком.

– А вся эта чушь собачья насчет того, что винтовку у него украли, а он не сообщил? Ты в нее поверил?

– Нет.

Разумеется, история была надуманной и свидетельствовала против Раннинга.

– Хорошо, а гильза на месте стрельбы?

– А с ней-то что?

– Просто лежала там, у всех на виду.

«Даже у тебя», – мысленно добавил Колдмун.

– Почему он не подобрал ее? Все остальное проделано очень аккуратно, не осталось никаких улик. Отпечатков на гильзе не нашли, – должно быть, он заряжал винтовку в перчатках. К чему такие предосторожности, если гильзу потом выбрасываешь?

– Трудно сохранять ясность мысли, когда ты только что убил человека.

– В баллистическом отчете сказано, что винтовка и патроны тоже чисто вытерты.

– Он вытер их перед тем, как спрятал оружие.

– На собственном дворе. В самом дурацком месте.

Полонья посмотрел на Колдмуна:

– Ты ведь не всерьез, да? Или считаешь, что винтовку подбросили?

– Я уже сказал, что все слишком гладко.

– Гладко, потому что так и было.

Дальше они ехали молча, пока у дороги не показался силуэт ветхого мотеля. Колдмун остановился на парковке, сделал глубокий вдох и сказал:

– Я позвоню Дудеку и попрошу дать нам еще пару дней.

Полонья рассмеялся:

– Это ведь шутка, правда? Хочешь провести еще пару дней в этой дыре? Я даже не уверен, что нам разрешат продолжить расследование, потому что в резервации распоряжается роузбадская полиция и она уже закрыла дело.

– Дело не закроют, пока не предъявлено обвинение.

Полонья покачал головой:

– Господи, сумасшествие какое-то!

Колдмун не любил козырять званием старшего, но этот момент наступил. Он постарался высказаться как можно мягче:

– Я не удовлетворен результатом и как старший агент обязан прислушаться к своей интуиции. Обвинение предъявят через два дня.

Полонья все качал головой без единого слова. Колдмун взял телефон и позвонил Дудеку.

– Поздравляю, – сказал ответственный агент, прежде чем Колдмун успел открыть рот. – Только что пришло сообщение. Отличная и быстрая работа.

Колдмун прочистил горло.

– Сэр, у меня тут не сходится пара концов, и я хотел бы все выяснить.

Он вкратце рассказал о винтовке, гильзе и других своих сомнениях. Когда он замолчал, Дудек спросил:

– Полонья с вами?

– Да, сэр.

– Включите громкую связь, чтобы вы оба слышали меня.

Колдмун положил телефон посередине приборной панели.

– Полонья, что вы об этом думаете?

– Э-э… при всем уважении к старшему агенту я не согласен, сэр. Как я только что сказал ему, это пустяковое дело. У Раннинга были и возможность, и мотив, и средство. Орудие убийства принадлежит ему и найдено в тайнике на его участке. Он солгал, заявив, что его украли. И как вам хорошо известно, сэр, показания жены – это не алиби.

Короткое молчание.

– Что вы ответите на это, Колдмун?

Колдмун задумался, не ведет ли он себя как упрямый осел просто потому, что ему не нравятся Дудек и Полонья. И все же…

– Сэр, я хотел бы расспросить Раннинга о винтовке – почему он сказал, что ее украли? А еще поговорить с вдовой Туигла – мы не брали у нее показания. И наконец… – Он замялся: довод выглядел шатким даже для него самого. – Мне показалось, что некоторые роузбадские полицейские не проявили желания подняться вместе с нами к тому месту, откуда был произведен выстрел. Хотелось бы выяснить почему.

После долгого молчания из телефона послышался громкий вздох.

– Господи, Колдмун, вы ставите нас с Полоньей в неудобное положение. Ведь вас могут привлечь к разбирательству как свидетеля, и тогда этот разговор и ваши сомнения, вполне вероятно, получат огласку. – Об этом Колдмун не подумал. – Поэтому я просто вынужден разрешить вам проверить ваши хлипкие подозрения.

– Благодарю вас, сэр.

– Не благодарите меня, Колдмун, потому что я не на шутку разозлился. Не лучший старт для вас, и это будет иметь последствия. Даю вам время до завтрашнего полудня. – После недолгого колебания Дудек добавил: – Простите, Полонья.

– Все правильно, сэр.

Колдмун выключил телефон и посмотрел на Полонью. Выражение лица напарника было совсем не приветливым.

– И чем мы теперь займемся? – спросил Полонья.

– Переговорим с миссис Туигл.

Дом Туигла стоял на берегу ручья Роузбад, на порядочном расстоянии от Миссии. Полонья угрюмо молчал, что вполне устраивало Колдмуна.

Машина долго ехала по грунтовой дороге, и наконец впереди показался уютный белый деревянный домик, прикрытый от солнца высокими тополями. Колдмун остановил машину на подъездной дорожке, подошел к крыльцу вместе с Полоньей и постучал в дверь.

Ее открыла высокая женщина в джинсах и клетчатой рубашке, с длинными, спадающими на плечи черными волосами. Вероятно, это и была миссис Туигл. Колдмун и Полонья представились и зашли в гостиную. Колдмун тут же заметил непременный кофейник на дровяной плите, а рядом, на столе, лежала тарелка со свежеиспеченными булочками. Он позвонил заранее и теперь понял, что она приготовила булочки специально к его приходу.

– Садитесь, пожалуйста, – сказала миссис Туигл. – Кофе? Булочки?

– И то и другое, – ответил Колдмун.

Полонья тоже не отказался от угощения. Миссис Туигл выжидающе смотрела на них, сложив руки и не произнося ни слова.

– Для начала позвольте выразить наши соболезнования, – заговорил Колдмун.

– Спасибо.

– И мы очень благодарны вам за то, что вы согласились ответить на наши вопросы.

– Почему именно сейчас? Я только что услышала по радио об аресте. Как же я удивилась!

– Мы просто пытаемся связать кое-какие нити.

– Очень хорошо.

Колдмун не сразу решился продолжить, припомнив ее ответ.

– Значит, арест Раннинга вас удивил?

– Да. Грейсон собирался вернуть долг Раннингу. И сказал ему об этом.

Колдмун встрепенулся:

– Значит, Раннинг знал, что он намерен расплатиться? Полностью?

– Полностью.

– И эти деньги все еще при вас?

– Лежат в сейфе. Он собирался взять нужную сумму из тех десяти тысяч, которые вы там найдете.

– Десять тысяч долларов? – недоверчиво переспросил Колдмун. – Откуда у него столько?

– Крупная сделка. Грейсон создавал копии артефактов лакота и был лучшим художником во всей резервации. Его работы теперь хранятся в Музее лакота, – объяснила она с нескрываемой гордостью. – Можете сходить и посмотреть, если будет время. Это его наследие.

– А что он продал? – спросил Колдмун.

– Ритуальные трубки. Те, что называют «трубками мира». Он долго трудился над ними.

– Поэтому он и собирал камни, когда его застрелили?

– Да. Трубочный камень, точнее, катлинит можно найти только на этих скалах.

– А с кем он заключил сделку?

– С хранителем из музея где-то далеко на Востоке. Доктором Мэнкоу.

– Мэнкоу?

– Это антрополог из Музея естественной истории в Нью-Йорке, специалист по лакота. Даже немного говорит на нашем языке. Он приезжал сюда много лет подряд, проводил исследования и так далее. Старый друг Грейсона.

– И он покупал разные предметы у вашего мужа?

– Да. Он был хорошим клиентом. Ну то есть он покупал для себя. Хранитель не может коллекционировать подлинные артефакты. Это одно из правил музея, как он объяснил. Но ему нравилось ремесло лакота, и я хорошо помню, как в один из последних приездов он сильно заинтересовался ритуальными трубками, которые делал мой муж. Обычно Грейсон не обсуждал со мной свои дела, но в тот раз сказал, что теперь сможет расплатиться с долгами, потому что доктор Мэнкоу купил у него крупную партию товара.

– Понятно.

Колдмун помедлил немного, а потом все же решился спросить:

– А можно придать этим трубкам вид старых, чтобы продать дороже?

– Ничего не выйдет. Мой муж гравировал или выжигал свои инициалы на каждой трубке. Он не хотел, чтобы их выдавали за настоящие.