Семья в наследство (СИ) - Богда Ксения - Страница 1

Задумчиво помешиваю кашу для сына. В голове назойливо крутится мысль, что я о чем-то забыла.

Рядом вжикает телефон. Перевожу взгляд на него и хмурюсь. Мама? Игнорирую, но звонки повторяются. Закатываю глаза… не отстанет же, пока не отвечу.

– Да, мам. Что-то случилось?

– Машенька, такая ужасная дата. Как ты, моя девочка?

Я морщу лоб, отвожу трубку, чтобы убедиться, что мне не слышится. Звонит реально моя мамочка, которой на меня всю жизнь плевать было.

– Что ты…

Мама включает сирену, а я таращусь в окно.

– Такое горе для нашей семьи. Ренат погиб. Год уже нет его с тобой.

Сердце ухает в район желудка. Вздергиваю руку и вглядываюсь в дату на часах, до рези в глазах. Пятое июля…

Год, как погиб мой муж. Хасанов… Год, как я стала свободна от него.

– Мам, хватит выть! – выхожу из себя.

Она не спрашивает о внуке, не спрашивает обо мне. Сразу заводит шарманку о Ренате! И это меня убивает! Хотя я всегда знала, что матери плевать на мою жизнь… Я, наверное, поэтому так быстро и выскочила замуж за Рената, чтобы смотаться от мамочки.

– Ну как же, я считаю, что тебе с ним повезло и второй так уже не лоханется. Тем более ты у нас теперь с прицепом. Кому нужен чужой ребенок?

Закатываю глаза и резко выдыхаю. Да-да, вот такого мнения обо мне родная мать. Щиплю себя за переносицу, до меня доносится запах гари. Оборачиваюсь, ругаюсь сквозь зубы.

Каша через верх, над плитой дым. Хватаюсь за ручку ковшика, ладонь обжигает. Сдергиваю посудину с плиты и отправляю в раковину.

– Что там у тебя гремит? – в голосе матери прорезается волнение. – Так вот, Ренат... Он же был как манна небесная для тебя.

– Мам, он мне изменял, вообще-то.

Вскрываю воспоминания как ящик Пандоры. Сжимаю до боли кулак, заношу руку над столом, но вовремя остужаю порыв долбануть по мебели. Это может напугать Тима.

– Ой, да с кем не бывает? Это не отменяет того, что Ренат у нас был как посланник. Богатый, молодой, красивый.

Дергаюсь, как от пощечины. А ещё жестокий, беспринципный и лицемерный.

Ежусь, как будто в кухне похолодало сразу на двадцать градусов. Делаю глубокий вдох. Готовлюсь послать маму на все четыре стороны.

И будто мои мысли кто-то считывает: из зала доносится характерный грохот. Что-то рассыпалось. Срываюсь с места, забегаю в комнату. Тим сидит на попе с большими глазами, вокруг него рассыпаны мои бусины, а у сынишки подозрительно подергивается нижняя губа.

– Ма, я потом перезвоню, ладно? Нет времени!

Сбрасываю, мысленно добавляя, что не перезвоню, конечно же. Подбегаю к сыну, беру его на ручки. Осматриваю, но не вижу никаких повреждений, только испуганные глазки разного цвета.

– Ну как же ты, малыш?

Тим смотрит на пол, и его глаза наливаются слезами.

– Ну, все-все, мамочка сейчас все уберет. Только вот мама запорола тебе кашу.

Морщусь. Надо же было маме выбрать вот такой момент для звонка и напоминания о годовщине смерти моего мужа…

– Искуплю вину пюрешкой, – лучезарно улыбаюсь сыну, хотя внутри кошки царапаются, – договорились?

Тим угукает.

Всматриваюсь в черты лица сына, и перед глазами возникает его отец. Три года назад я тоже думала, что Ренат мне послан самим небом. Удивлялась, как он посмотрел в мою сторону. Обычная студентка, ничем не примечательная. А он убедил, что влюбился без памяти и дышать не может без меня.

А я поверила… как мотылек на свет полетела. И этот свет меня покалечил.

По инерции хватаюсь за плечо, на котором теперь красуется шрам от ожога. Тоже дело рук моего муженька.

В горле перехватывает. Мой муж, отец Тимура, погиб до того, как я родила, но он успел мне подпортить нервы и испортить жизнь. Я слишком быстро поняла, что собой представляет мой муж. Он мог просто избить, мне присылали фото его бесконечные любовницы, где они чуть ли не верхом скакали на Ренате.

Муж перестал появляться дома, а потом мы и вовсе обсудили развод. Месяц я ждала, когда в моем паспорте появится заветный штамп.

Я окончательно ощутила, что свобода рядом. Старая приятельница вытянула меня из дома развеяться. А потом та ночь… с незнакомцем... стала для меня чем-то необычным. Отпечаталась в памяти. Я ощутила себя женщиной, которую могут хотеть, а не только бить. Но я струсила и сбежала до наступления рассвета.

А муж передумал. Приехал в квартиру, где я жила… заявил на меня права, а я не смогла с этим ничего сделать. Он был сильнее…

От этих воспоминаний к горлу подступает тошнота. Он тогда как с цепи сорвался. Орал, что не отпустит и Хасановы не потерпят развод в семье. А потом я узнала, что беременна. Боялась дернуться, чтобы лишний раз не привлекать внимание мужа к себе.

Роковой звонок изменил мою жизнь. Дал шанс обрести свободу. Мне сообщили равнодушным тоном, что муж на машине разбился, когда ехал в сторону курорта с какой-то дамой. И это стало точкой в нашей истории…

Выныриваю из болезненных воспоминаний.

Ощущаю, как по щеке скатывается слеза. Тимур недовольно фыркает и отодвигается от меня. Вижу на его макушке влажный след от слезы и с грустным смехом стираю.

– Только ты моя радость, мой любимый пирожочек.

Вот ещё из-за Рената рыдать. Слишком большая честь для него!

Отношу Тимура в кухню и усаживаю в стульчик для кормления. Отворачиваюсь, чтобы приготовить его любимую мясную пюрешку с овощами.

Но воспоминания продолжают накатывать на меня, как морские волны. Ещё немного, и случится цунами.

Прокашливаюсь, чтобы избавиться от комка в горле. Ренат погиб, когда я была на четвертом месяце беременности. Он и не знал о ребенке, в один день бросил мне, что я растолстела и пора бы подумать о диете.

Сжимаю в руке ложку, которая слегка гнется.

За спиной раздается надрывный кашель Тимура, и я подскакиваю от неожиданности. Разворачиваюсь, из меня вышибает весь воздух, когда я вижу покрасневшее личико моего малыша. Из рук летит на пол ложка, а я в один шаг преодолеваю половину кухни.

Выхватываю Тимура из стульчика и пытаюсь понять, что с ним не так.

Тим кашляет и не может вдохнуть.

– Боже, боже, малыш, что такое?

И сама себе поражаюсь. Ну вот как он мне должен ответить?

А сын в ответ только плачет и ещё сильнее задыхается. Вспоминаю, что у меня на площадке живет врач. Несусь через всю квартиру в коридор. Контролирую дыхание Тимура, он с трудом, но дышит и хватается за горло.

– Сейчас, малыш, сейчас.

Распахиваю дверь, забывая даже про обувь, и врезаюсь с ребенком в твердую грудь. Ойкаю.

– Дайте пройти, – выкрикиваю в лицо незнакомцу.

Он прищуривает один глаз, но не отступает.

– Вы оглохли, не видите, у меня ребенок задыхается?

Меня уже трясет от страха за своего сына.

– Что произошло? – мужик выглядит как грозовая туча, но все ещё не может понять, что мне нужно пройти.

На кону жизнь моего ребенка. Пытаюсь оттолкнуть его рукой, но он не поддается.

Рычу от злости, пронзаю незнакомца возмущенным взглядом, и Тим снова начинает кашлять, захлебываясь слезами.

– Дайте ребенка.

– Да пошли вы. Вы что, детский врач?

У меня с силой вырывают из рук Тима, и мужчина как-то его прижимает, так что у сына изо рта вылетает бусинка.

Покрасневшее лицо моего сына постепенно становится нормальным, и Тим жадно глотает воздух ртом.

Мужчина возвращает сына мне в руки. Прижимаю, а у самой ноги подкашиваются. Чудом остаюсь стоять.

– Вот и все.

Прикрываю глаза и чувствую на щеках влагу.

– Спасибо вам. Спасибо большое.

Мужчина угукает. Не сводит с меня взгляда, но все ещё щурится на один глаз.

– Нужно следить за тем, чтобы мелкие предметы не попадали в руки к таким малышам.

Поднимает с пола ту самую бусинку и подносит к глазам, крутит её в руках.

У меня же внутри все холодеет.