Сиф (СИ) - Кинсен Алекс "AlexKinsen" - Страница 2

Помню, тогда я была одета в андрогинный брючный мешковатый костюм из неопрена, делавшей меня похожей на ребёнка, который решил поиграть в космонавта. Рыжие короткие вихры кудрявых волос солнечными протуберанцами торчали в разные стороны. А светло-карие глаза ярко выделялись на фоне бледных, едва обозначенных бровей и ресниц. Хотя я даже не думала маскировать этот цветовой диссонанс косметикой. Мама всегда говорила, что черты моего лица очень симметричны, а полные губы делают его очень женственным. На этом комплименте я закончила подростковые разборки со своей внешностью. И почти всю жизнь не обращала внимания на свой внешний вид или одежду.

Когда он пожал мне руку, то задержал её намного дольше положенного. В это время я чувствовала странное покалывание в ладони, а он долго смотрел на меня сверху вниз: сначала с интересом, а потом — с ужасным разочарованием. Ничего более невежливого он себе не позволил. Он вообще старался быть душкой со всей делегацией. Но я на это не купилась. Несмотря на маску вежливости и радушия, он мне не понравился. Я вдруг отчётливо поняла, что все мы для него — не более, чем пыль под ногами. Хотя другие дамы чуть не рвались из платьев, чтобы добиться от него заинтересованного взгляда. Меня же он не привлекал. Как и никто другой из известных мне мужчин, включая теперь уже моего собственного мужа.

Женаты мы были лет восемнадцать, с самого моего… восемнадцатилетия. Дочери было тоже… восемнадцать. Вот такая нумерология. Я вышла замуж ровно через восемь месяцев после установления факта беременности от Алекса — моего самого первого молодого человека. Мы учились на разных факультетах одного университета. Я хотела стать вирусологом. Он был на пять лет старше, подтянут, надменен и умопомрачительно умён. Конечно, он оказался человеком серьезным, уже тогда пророча самому себе славу известного ученого. Посему, узнав о моей беременности и взяв для размышления ни много, ни мало следующие восемь месяцев, он тщательно обдумал, распланировал бюджет и принял благодушное и взвешенное решение осчастливить меня возможностью родить ребенка в браке. Вообще-то я сразу приняла решение дать жизнь этому новому человечку, с Алексом или без него. Однако, по настоянию всех своих родственников и приняв во внимание свою по-прежнему увлеченность и восхищение его персоной, повела себя «благоразумно» и вышла замуж.

Вопреки моим ожиданиям скорый развод так и не состоялся. Несмотря на отсутствие главных, на мой взгляд, составляющих счастливого брака: страсти и любви, — мы отлично поладили. Первая увлеченность, конечно, же прошла. Но осталось взаимное уважение. А раннее рождение ребенка позволило нам обоим, параллельно с учёбой с головой окунуться в совместную научную деятельность и дальнейшую карьеру, а также радоваться, что уже не нужно тратить время на построение семьи, как многие наши однокурсники. Я очень и очень ждала, что настоящая любовь может придти со временем. Такая тихая, спокойная и уважительная, как в старинных английских любовных романах. И хотя он ни разу за всё время не признался мне в любви, сама для себя я знала, что на вопрос, люблю ли я его, всегда отвечу — да. Как отца своего ребёнка, родственника, домочадца, друга и соратника. Тогда я убедила себя, что другого мне не нужно.

Влекомые общими целями, мы худо-бедно, без страсти и пылких чувств, незаметно отмотали восемнадцатилетний срок нашего совместного жития-бытия. А семейная жизнь складывалась по принципу, не мешай другому заниматься своими делами и будешь счастлив. И, конечно, нас объединяли взаимное уважение и искренние чувства нежности и безграничной любви к нашей дочери Алисии. Все шестнадцать лет своего детства она отвечала нам взаимностью, пока в один прекрасный день не заявила, что отныне все её мечты исполнены: её приняли на обучение и дальнейшую службу в научный корпус Союзной военно-космической академии, и через неделю она покидает нас, отправляясь на лунную базу айнов.

Для меня это было страшным ударом, супруг же, кажется, был счастлив. Ведь её любовь к космосу, фанатизм в науке и устремление к максимуму своих возможностей были результатами именно его воспитания. Раз в полгода её отпускали на месяц домой, и это становилось для меня самым счастливым временем. Пока через пару лет она не объявила, что теперь её избрали в группу для разработки и реализации терраформирования на Марсе. Настоящего терраформирования, а не тех жалких потуг, что земляне предпринимали до прибытия айнов.

Это стало очередным ударом, перемежающимся с невообразимой гордостью за успехи своего ребёнка. С тех пор я укрепилась в своей неприязни к пришельцам ещё больше. Мне казалось, что именно они разлучили меня с моей малышкой.

Когда Алисия вырвалась из отчего дома, а интимная сторона нашей семейной жизни почти полностью отмерла, и я решила, что уже пришла старость. В тридцать шесть лет. Тогда же, у меня нежданно-негаданно начался кризис середины жизни. В какой-то момент, не выдержав психологического напряжения, я бросила работу. Ведь вирусологом я так и не стала, а всего лишь заменяла Алексу лаборанта, секретаря, пресс-атташе и менеджера в одном лице, всегда оставаясь в тени его одержимости наукой.

Однажды я поняла, что справиться со своим кризисом самоидентификации, я смогу только абсолютно и кардинально всё изменив. Я окончательно и бесповоротно ушла из института, переметнувшись в лагерь обычных инструкторов по йоге. Супруг тогда устроил мне первый и единственный скандал за всю жизнь. Зато он был грандиозным! После этого он нарочито не разговаривал со мной около месяца. Вплотную занявшись спортом, после долгих лет тотального равнодушия к своему здоровью и внешности, я внезапно почувствовала, как во мне поднимает голову годами дремавшая женственность.

Однажды я посмотрела на себя в зеркало, тряхнула торчащими во все стороны волосами, и на следующий же день отправилась на консультацию к имиджмейкеру. Имиджмейкер неопределённого пола и возраста встретил меня хамоватыми фразами типа: «Дорогая, если ты считаешь, что погрызанные ногти — это такой стиль а’ля натурель, то спешу тебя огорчить. Это всего лишь альпийский колхоз. И с бодипозитивчиком — это тоже не ко мне».

Поэтому в следующие месяцы моя отнюдь не добрая фея вцепилась в меня как умирающая от голода блоха в собаку. Каждый участок моего тела был взят им под строгий контроль, выхолощен и улучшен до возможного максимума. Сжав зубы и запасшись таблетками от головной боли, под натиском небодипозитивного стилиста, я села на диету, похудела на десять килограмм и отрастила торчащую во все сторону копну волос до середины спины. Избавилась от целлюлита, образовавшегося от долгих лет сидения за столом; сменила мешковатую одежду унисекс на обтягивающие джинсы, встала на каблуки и сделала перманентный макияж. Лицо пришло в гармонию, и с каждым днём происходящих со мной улучшений постепенно уходил стресс от последних лет рабочего давления и неудовлетворенности. Я все свободнее и увереннее дышала, всё твёрже стояла на ногах и всё больше любила себя. Это было прекрасно.

В зеркало на меня глядела молодая двадцатипятилетняя женщина. Все наши усилия и немного новейших косметологических технологий айнов сделали свое дело безупречно.

Однако все это, увы, не помогло мне разбудить интерес мужа вновь. На него нападала полная слепота, когда волею злого рока ему приходилось смотреть на меня, чтобы ответить на пару дежурных вопросов. Общение сводилось к обсуждению еды, вопросу: «как дела», ответу: «всё нормально», и пожеланию доброй ночи. И даже восхищенные взгляды и откровенные комплименты наших друзей-коллег ни разу не были им замечены.

Вероятно, ещё и потому, что меня саму так и не заинтересовал больше ни один мужчина. И супруг прекрасно знал об этом. Иногда я грешным делом думала, что со мной что-то не так. Но потом успокаивала себя: то, что я не испытывала сексуальной горячки, ещё не означало, что пора идти к врачу или психологу. Просто я хорошая верная жена. Именно так.

Я анализировала нашу семейную жизнь, винила себя, что запустила внешность, отношения, семью. Потом вновь поднимала голову, понимая, что вина не может лежать целиком только на моих плечах. И дело здесь не в бровях или смене работы. Половину ответственности я переложила на ничего не подозревающего мужа. Всегда виноваты оба, — решила я.