Дело медведя-оборотня - Персиков Георгий - Страница 19

– Ты слишком много куришь табаку, Нестор, – укоризненно сказал отец Глеб, – это ухудшает мозговую деятельность!

Нестор отмахнулся и нарочно принялся доставать из коробки папиросу. Муромцев продолжил, потирая лоб:

– Так вот, в дворянском собрании я хочу выяснить, кто из помещиков пристрастен к охоте, заодно про их егерей узнаю. Нестор, – он посмотрел на Барабанова и не сдержал улыбки, – ты, как специалист по народным массам, пойдешь на городской рынок. Там посидишь в чайных, поговоришь с закупщиками дичи и пушнины, узнаешь все про местных охотников, которые поставляют им товар из леса. Запомни, нас не интересуют те бедолаги, что для пропитания семьи синиц стреляют. Нам нужны именно профессионалы, кто из года в год не вылезает из лесов, добывая меха, медвежатину, оленину. И причем нужны не артельщики, а одиночки, понятно?! Вот кто нам нужен!

Отец Глеб поднялся, поправил рясу и сказал:

– Ну, что ж, если вы мне пока не нашли конкретного задания, то я хотел бы, – он улыбнулся Муромцеву, – если вы, конечно, не возражаете, Роман Мирославович, сам пообщаться с одним очень интересным человеком.

Сыщик пристально посмотрел на отца Глеба и поинтересовался:

– Любопытно! Можно подробнее?

– В книге говорится о движении неких просветителей. Ну, мы понимаем, о ком идет речь. – Священник весело подмигнул Барабанову.

Тот вздрогнул и спросил:

– Вы, конечно, говорите о народовольцах?

– Да, Нестор, о них. В свое время их много в эти края из столицы и из Москвы приехало, чтобы нести свет науки и прогресса местным жителям, в первую очередь, конечно, детям. Многие из них, столкнувшись с реальностью в виде непонимания и откровенной враждебности населения, тогда быстро вернулись назад.

Барабанов взволнованно посмотрел на отца Глеба и сел в кресло в ожидании рассказа. Священник усмехнулся и продолжил:

– Я вижу, Нестор, эта тема тебе близка. Ну, так вот, слушайте. Из просветителей в числе первых сюда прибыл некто Федор Воловаш. Это случилось пятнадцать лет назад, но он уже тогда был в годах. Его можно назвать основоположником местного движения. У него было много учеников-единомышленников, которые за эти годы, как повествует краевед, пешком обошли со своим учителем почти все деревни губернии, давая уроки чтения и математики.

Нестор мечтательно посмотрел куда-то вдаль, словно представил себя на месте этого старого просветителя, и торжественно, нараспев сказал:

– Ступайте в народ, там ваше поприще, ваша жизнь, ваша наука. Научитесь у народа, как служить ему и как лучше вести его дела!

Муромцев подошел к выходу из комнаты, выглянул в коридор и, прикрыв дверь, тихо сказал Барабанову:

– Однако, Нестор, ты тут с Бакуниным осторожнее, мало ли! Донесут ведь! От Рафикова можно чего угодно ждать! Не хватало, чтобы нас тут в анархизме обвинили!

Нестор стушевался и обратился к отцу Глебу:

– Ну ладно, дело старое. Вы лучше скажите, как у местных народово… то есть просветителей все их дело провалилось? Ведь провалилось же?

– Да, Нестор, – улыбнулся отец Глеб, – часть учителей арестовали за антиправительственную деятельность, кого-то просто побили за пропаганду радикальных атеистических идей. Изнеженная столичная молодежь довольно быстро сбежала, оказавшись не готовой к тяготам сельской жизни и постоянным скитаниям по лесам да деревням. Были и те, кто осел, обзавелся семьями и пустил здесь корни, оставив свои революционные помыслы.

Услышав эти слова, Нестор горько усмехнулся.

– А основоположника движения, – закончил отец Глеб, – по старости и общей немощности поместили в богадельню. Вот к нему я и собираюсь наведаться!

Отец Глеб без особого труда нашел храм Святого равноапостольного князя Владимира – его золоченые купола были видны издалека. Остановившись у деревянных ворот, он перекрестился, пересек небольшой двор и вошел в храм. Немногочисленные прихожане, худенькие богомолки, плотные купчихи, странники и разночинцы, неспешно ходили от иконы к иконе, крестясь, кланяясь и зажигая свечки. Отец Глеб полной грудью вдохнул воздух, наполненный ароматами ладана и плавящегося воска. Подойдя к амвону, трижды перекрестился на иконостас и огляделся в поисках кого-нибудь из служащих при храме. У алтаря он заметил молодого парня, судя по всему, местного пономаря. Отец Глеб подошел к нему и сообщил, что ему нужно встретиться с настоятелем. Парень с улыбкой кивнул в сторону притвора и сказал:

– Вон отец Кирилл.

Посмотрев в указанную сторону, отец Глеб увидел за колонной того, кого искал. Тот о чем-то тихо беседовал с немолодой прихожанкой.

Дождавшись, когда настоятель освободится, отец Глеб подошел и представился. Отец Кирилл, полный мужчина лет пятидесяти, с интересом спросил:

– Что же привело вас сюда, отец Глеб?

– Если вы не возражаете, – ответил тот, – давайте покинем храм Божий. Подробности моего дела таковы, что мне не хотелось бы говорить о них здесь.

Настоятель улыбнулся и, указав рукой в сторону двери, вышел вслед за своим гостем.

– Отец Кирилл, – продолжил отец Глеб, оказавшись на дворе, – я ищу встречи с обитателем вашей богадельни, а именно с Федором Воловашем.

– Что? – удивился тот. – Но зачем?

– Дело в том, – ответил отец Глеб, – что я сотрудничаю с уголовным сыском. Пусть вас это не удивляет, наша команда прибыла из столицы, чтобы расследовать убийство девочки. Вы ведь слышали наверняка? Так вот, нам удалось выяснить, что в губернских лесах довольно часто пропадают подростки, в основном девочки. И мы пришли к выводу, что ваш, так сказать, постоялец Воловаш, который пешком в свое время обошел всю губернию вдоль и поперек, может дать нам ценные сведения на этот счет.

Отец Кирилл с сомнением посмотрел на отца Глеба и грустно сказал:

– Федор Осипович уже очень стар, к тому же парализован после двух ударов. Он всего лишь дряхлый, выживший из ума старик. Даже если он вам что-то и расскажет, я не стал бы ему верить. Он, как я уже сказал, перенес два удара, и мозг его наверняка сильно повредился, да и с памятью у него проблемы.

– И все же я хотел бы с ним поговорить, – улыбнулся отец Глеб.

– Ну, что же, попробуйте, – ответил настоятель, – прошу за мной.

Они обошли храм и приблизились к небольшому одноэтажному каменному строению, побелка на нем сильно облупилась, а местами и вовсе обсыпалась, обнажив серую штукатурку. Некоторые окна были заколочены досками. Возле здания, под липой, стояла покосившаяся скамейка. Отец Кирилл указал на нее со словами:

– Обождите здесь, отец Глеб, я сейчас распоряжусь.

Настоятель скрылся за дверью, а его гость уселся на скамейку, достал блокнот и принялся рисовать контур храма, который чернел на фоне катившегося на запад солнца. Тут дверь открылась, и показалась огромная мужская спина. Это был местный санитар, угрюмо выволакивавший за собой через высокий порог кресло-каталку на огромных колесах. Развернув каталку, он довольно быстро повез ее в сторону скамейки.

В кресле сидел худой старик. Отец Глеб почему-то готовился увидеть благообразного библейского старца с длинными волосами и густой бородой, однако седые волосы старика, усы и борода были аккуратно пострижены, а на кукольном, почти детском лице играла живая, веселая улыбка.

Санитар подкатил кресло к скамейке и без лишних разговоров вернулся в богадельню. Старик с интересом смотрел на отца Глеба. Его морщинистые руки то и дело вздрагивали, лежа на неподвижных ногах.

– Здравствуйте, Федор Осипович, – поздоровался отец Глеб, – прошу прощения, что я вот так бесцеремонно вас побеспокоил, но на то есть серьезные причины! Меня зовут отец Глеб, я работаю в уголовном сыске, точнее, помогаю в расследовании некоторых дел. Именно по такому делу я прибыл сюда, к вам. Надеюсь, вы сможете пролить свет на события, происходящие здесь уже довольно долгое время.

– Здравствуйте, отец Глеб, – старик протянул ему левую руку, – простите, правая после последнего удара плохо работает. Не извиняйтесь, мне очень приятен ваш визит, здесь так тоскливо. Что вы хотели бы узнать? Неужели мной наконец заинтересовалась полиция?