Журналист: Назад в СССР (СИ) - "дядя Коля" - Страница 65

— Так, значит, все эти авторы пособий и справочников… — недоверчиво пробормотал Сотников.

— Именно, — кивнул я. — Я абсолютно уверен, что это те авторы из будущего, которых господин Воронов обокрал, банально своровав сюжеты и сюжетные ходы из их книг. Возвратившись в будущее, он принялся торопливо вставлять чужие книжные идеи в собственные романы и повести. Тем и прославился. А временное пространство из-за этого непрерывно менялось, и ворованные сюжеты уже не могли прийти в голову их истинные владельцам, тем, кому они были изначально предназначены богом, эти сюжеты и идеи.

Я видел, как Сотников поморщился при моих последних словах. Что ж, в жизни мне встречалось немало отъявленных атеистов, и, как правило, это были не самые худшие знакомства.

Конечно, я бы мог сказать кое-чтоещё. О том, что этот Воронов нагло и беззастенчиво обокрал целую кучу писателей, хороших людей, талантливых литераторов, чьи имена должны были уже двадцать лет спустя вспыхнуть яркими звездочками на издательском небосклоне советской детективной литературы, некоторые — подлинными сверхновыми, а иные — гигантскими ослепительными кометами. И теперь их творения были обречены вместо огромных бумажных тиражей, экранизаций и массированной рекламы в лучшем случае на жалкую участь ютиться в самых дальних и пыльных уголках общественных библиотек. И только самые напористые и настойчивые будут оставаться на слуху как авторы замшелых исторических романов и слезливой дамской прозы. Такими они будут, когда пройдет еще сорок лет, и никто из всех этих Соловьевых, Нагановых, Приказчиковых и Спецназянов даже и не подумают, что их писательские судьбы и издательские карьеры могли сложиться совершенно иначе, не в пример счастливее, если бы не некий Воронов, умудрившийся украсть самое ценное, что у них было — идеи и фантазии.

И за всё это Владлен Воронов обязан понести наказание. В конце концов, вор должен сидеть в тюрьме.

Но я промолчал. Судьбу этого мелкого человечишки, «голубого воришки», как назвали бы его знаменитые советские писатели, товарищи Ильф и Петров, есть кому решать и без меня. Вот только мне очень интересно — как?

Наступила, как пишут в таких случаях в книжках, неловкая пауза. И тут вор решил выступить в качестве собственного адвоката.

— Всё это — несусветная чушь, фантазии ребенка, — поджал губы Воронов. — Кому вы верите? Этому мальчишке? А откуда ему знать, кто должен был стать мастером детектива, а кому не повезло? Откуда?

И он вдруг так пристально взглянул на меня, что меня аж мороз прошиб: а, ну, как этот тип догадывается, что я — оттуда? Да нет, не может этого быть.

Однако возникшая ситуация вдруг приобрела неожиданное и весьма радикальное продолжение.

Вместо ответа Сотников подошел к Воронову, задумчиво посмотрел на него и без размаха, но сильно ударил ему с правой в челюсть. Прямо как заправский боксер. Писатель моментально опрокинулся со стула и с грохотом повалился на пол как кегля.

— Этот… — Сотников указал на меня, — может и не знать. Но писатель Андрей Соловьев по удивительному стечению обстоятельств приходится мне довольно-таки близкой родней. Представьте себе. Он с детства был настоящим мастером сочинять и рассказывать друзьям увлекательные истории, в основном с детективными сюжетами. И уверяю тебя…

Он рывком поднял за шиворот испуганного, с посеревшим лицом, писателя и усадил его на стул.

— Самое наименьшее, чем наш Андрюша собирался заниматься в своей жизни — это писать брошюрки о разведении меченосцев и золотых рыбок. Он вынужден был этим заниматься, потому что не умел ничего, кроме как сочинять и писать истории. Ты обокрал его, скотина…Обездолил на всю жизнь.

Таким я Сотникова не видел ни разу за все дни нашего пока что не долгого знакомства. Мысленно сейчас я ему аплодировал. А Воротынов тем временем приподнял ладонь, призывая всех к вниманию.

— Думаю, на этой оптимистической ноте наша сегодняшняя краткая читательская конференция с товарищем писателем вполне может завершиться. У меня и нашего ведомства к товарищу Воронову остался еще целый ряд вопросов, на которые, полагаю, он не откажется дать нам исчерпывающие ответы. Но уже не здесь и пока не сейчас.

Удивительно, но Максим Юрьевич более не издал ни звука и не произвел ни единого жеста. Однако тотчас отворилась дверь, и в комнату, словно услышав его безмолвное приказание, вошли два человека с лицами, удивительно похожими друг на друга. Они без лишних слов взяли Воронова под руки и вежливо, но при этом весьма решительно вывели его из помещения.

Максим Юрьевич подошел ко мне и с чувством пожал руку. А затем проговорил неслышно, одними губами:

— Завтра к десяти ноль-ноль утра будьте готовы, за вами придет машина. Люди Одинцова завершили расшифровку ваших показаний. Почитаете, там немало интересного. До встречи.

И тоже вышел из комнаты. А я остался сидеть в большом недоумении.

Ночь пролетела стремительно, как скорый поезд. Проснулся я рано, задолго до будильника, и долго дул чай на кухне, сидя у раскрытого окна и с наслаждением вдыхая утреннюю августовскую прохладу. Я совершенно не помнил ничего из рассказанного мною одинцовскому доктору. Похоже, он все-таки и впрямь гипнотизер, причем отменный, так что никакая это не инсценировка. И теперь я сгорал от любопытства, что же мне предстоит услышать уже через четыре часа.

«Предположительная реконструкция событий»

Сопроводительная записка

«Данная распечатка представляет собой расшифрованную запись показаний гр. Якушева Александра Николаевича, полученных от него в результате медицинского освидетельствования…»

В этом месте я не удержался от кривой ухмылки.

«… в ходе его опроса по делу №……»

В этом месте было несколько цифр, но все они были аккуратно забелены машинописной штрих-пастой.

«Текст адаптирован для удобства восприятия. Повествование ведется от имени другого человека — Иноземцева Павла Петровича. По какой причине выбран именно этот метод изложения информации, гр. Якушев А. Н. по его собственным словам не знает, так как в процессе дачи этих показаний не вполне контролировал себя, будучи погруженным в лечебный медицинский сон».

В этом месте я натурально прищурился. В свое время мне пришлось перенести несложную операцию на ногах под наркозом, и доктор потом шутливо рассказывал, что в этом состоянии я долго и упорно втолковывал ему что-то из специфической области работы газетчика — дежурного по номеру в период сдачи очередного выпуска печатного издания. С тех пор я старался никогда не оказываться в таком состоянии, в котором не сумею себя полностью контролировать, и даже изрядно выпивши дома у друзей, старался непременно вызвать такси и вернуться в собственную квартиру, чтобы спокойно выспаться в своей кровати, и по возможности сделать без свидетелей.

Так что теперь мне, очевидно, предстояло весьма любопытное чтение. Но вот насколько любопытное — я себе пока даже не представлял.

Ну, что ж, приступим?

И я быстро пробежал глазами первый машинописный лист. А потом крякнул, остановился, подумал и принялся читать снова.

«1-й фрагмент записи»

О «куполах» я и раньше слышал много всякой всячины. Знакомые ребята-геологи рассказывали, что один такой нашли, еще когда плотину для Вилюйской ГЭС возводили в Якутии, сразу за одним большим речным порогом. Что уж там нашли в этом «куполе», заходили ли внутрь — история об этом умалчивает. Думаю, не до того было строителям тогда, не до всякой там аномальщины. А потом эта «полость» сама собой куда-то исчезла, будто в землю ушла.

Местные про них рассказывали неохотно, и их понять можно. Для манси, например, все эти «купола» и прочие «полости» — полное табу, упоминание их чаще всего под строжайшим запретом, тем более чужим, пришлым говорить об этом нельзя.