СССР: вернуться в детство 3 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 30

Вовина матушка об отъезде Олега Петровича узнала довольно быстро (что неудивительно, Наташка-то к ней в гости регулярно ездила — долго ли вытащить информацию из ребёнка). Первым неприятным звоночком стал приезд к нам деда Пети.

У меня в козлятнике тем утром происходило пополнение, и я ходила записывать, сколько да каких козлят родилось. А когда снимала в прихожей свои рабочие калошки, услышала дедушкин голос:

—…разругалась с баб Лёлей вдрызг. Кричала, что управу на нас найдёт, заявление напишет, чтоб отца родительских прав лишили.

Фарфоровая кружка громко стукнула о стол.

— Ты чего, Володь? — с каким-то даже страхом в голосе спросил деда Петя.

Не удивлена я совсем. Вовка если разозлится, к нему лучше не подходить. Глаза ещё желтеющие…

— Не поняла, значит…

Назавтра Вова управился у свиней и уехал в город. Вернулся к вечеру, уже спокойный, уверенный.

Я долго терпеть не умею, поэтому еле дождалась, пока он ботинки снял да руки помыл.

— Вов… Чё, проверок-то ждать?

Честно говоря, дом наш хоть и большой, и благоустроенный, но с точки зрения мебели и комфорта пока…

— Не думаю, — односложно ответил он.

Меня это прям из себя выводит! Мне надо знать ситуацию, чтоб спокойной быть. Просто «не думаю» в вакууме со мной не работает!

— Нет уж, давай подробности!

Он поморщился.

— Да чё… Доехал до тарного цеха, где она начальником работает, расписал ей в красках, как могу усложнить ей жизнь. Ты же помнишь, любимая, что мы с тобой в СССР живём? Аморальное поведение не просто не одобряется. Можно ведь и должность потерять.

— Точно, можно.

— Ну, я и обещал, что мы с бабой Лёлей дадим совместные показания. О беспорядочных связях. О том, что её любовники в пьяном виде к детям лезут. Об избиениях, — глаза у Вовки стали холодные; жёсткие глаза старика, которому далеко за восемьдесят. — Сказал ей: ты ж заявила, что я тебе больше не сын, какого хера? Хочешь, чтоб тебя в суде полоскали? Или в газетах? Я тебе устрою. Наташка маленькая, её даже допрашивать не будут. А про меня никто не подумает, что я могу соврать — я ж ребёнок.

Господи, какая страшная улыбка, у меня аж мороз по коже.

— Дошло хоть?

— С большим трудом. Я думаю, она пытается проанализировать, что со мной случилось, и не может понять, куда делся нежный любящий мальчик.

— И откуда вылез этот волчара? — грустно усмехнулась я. Вова посмотрел на меня фирменным снисходительным взглядом, и я замахала руками: — Ладно-ладно, я помню! Большой чёрный дракон! Меня-то уж не угнетай! Надеюсь, хоть на год она от нас отстала?

— Даю месяцев шесть-восемь. Потом придётся повторить… воспитательную работу.

— А ты не боишься, что она Наташку от бабушки заберёт?

— Вот уж нет! Как она с ребёнком фестивалить-то будет? Она нас к бабушке с дедом отправляла, даже когда у них с баб Лёлей чуть не до драк доходило, с крыльца её спускали.

— Фига се…

— А ты как думала.

КОЗЬЕ

Несколько раз за октябрь я звонила в Ставрополь, Марии Степановне — рассказывала, что у нас как, советовалась. К началу ноября мы (Мария Степановна, тётя Валя, бабушка и я) пришли к общему мнению, что ко́зы, пожалуй, почти приблизились к тем надоям, которые они выдавали до переезда, и выше уже не будет — к тому же, осень, день сокращается, прогулок стало меньше и прочее — и можно уже не примучивать их и себя и перейти на двухразовую дойку: утро-вечер. Хоть в семь вместо пяти буду вставать!

В день у нас выходило плюс-минус около шести вёдер, часть оставляли себе, а пять с половиной стабильно сдавали, а это уже двадцать четыре-двадцать пять рублей ежедневно, и я склонялась к мысли, что такими темпами козы прокормят и себя, и, пожалуй, всё остальное наше хозяйство. Надо, кстати, узнать по поводу мяса — глядишь, может, и свиней таким образом сдавать проще будет? По блатной закупочной цене для хозяйств?

Когда до этого дойдёт, конечно.

ЛИТЕРАТУРНОЕ

Давно я с этими хозяйственными и семейными хлопотами о высоком не писала. А оно, между тем, никуда из нашей жизни не исчезло.

Возьмём для начала книжицу про приключения на северах — «Там, где бьётся железное сердце Сибири». Продолжение, которому я, не напрягаясь, в манере будущих книгосерий просто прилепила цифру «2».

С «Костром» у меня, на самом деле, была договорённость. После того намёка в июньском номере (где опубликовали карту-игру по Железногорску) я отправила им концепт второй книги (или сильно усушенный синопсис, если хотите), который был одобрен. Так что начало ноября — край для засылания рукописи, чтобы у всех нас осталось время на какие-либо телодвижения, если вдруг что будет не так.

Кстати, с «Настоящей историей Павлика Морозова» вышла занятная штука. Публиковать её начали с середины сентября. В ящики почтовые и мне, и Вовке, естественно, авторские номера складывали. Но нам, сами понимаете, было совсем не до того. Тут у нас куры, козы, кролики, свиньи табунами, да ещё и инкубатор… Кроме того, гостье иногородней тоже полагалось внимание уделить. В плане культурной программы нас, понятное дело, Олег Петрович спасал, а по козьей-то части…

Короче, когда мама сказала, что звонили со школы и спрашивали, не можем ли мы выступить, — я сразу честно сказала, что прямо вот сейчас — никак не можем. И не могли мы практически весь октябрь. А публикация уже приближалась к концу, и когда меня спросили в четвёртый раз, я поняла, что откладывать дальше некуда.

— Вов, пойдёшь со мной классные часы проводить?

— Не-не-не, это ты сама…

Пришлось мне договариваться на те дни, когда Женя выходной — чтоб он после утренней дойки меня забрал, а вечером, после выступлений — привёз.

— Только в этот раз давайте плотнее, — попросила я, когда мы с нашей классной руководительницей, а по совместительству — завучем, сели обсуждать «план мероприятий». — Первые классы сразу исключаем — слишком сложная тема, а у них ещё адаптационный период, себя не могут найти, какие уж тут лекции. Вторые — по одному. Третьи — параллель пополам, остальные — все пять классов сразу*. Девятые-десятые вместе.**

*Такая у нас наполняемость,

примерно двести-

двести десять человек

в каждой параллели.

Девятый в этом году

в связи с реформой

школьного образования

всё равно один,

а десятых тоже три.

— Тяжело будет? — усомнилась Татьяна Геннадьевна.

— Допускаю. Но никак нет возможности растягиваться. Вы же в курсе, у нас теперь экспериментальное хозяйство.

— Читала. Так что, получается, ты писательство бросила?

— Почему⁈ Наоборот, ещё одну книгу в «Костёр» готовим, предварительное согласование есть.

— Да уж, времени у тебя точно хватать не должно.

— Не то слово, Татьяна Геннадьевна. Поэтому, давайте по графику…

ОБЛОМ ПО ПЛАНАМ

С планами нашими было всё здо́рово, но, как оказалось, человек предполагает… Мда.

Как вы помните, «Ньютон» наш располагался совсем близко от Юбилейного — если через лесок. Печаль в том, что как только погода по-осеннему сквасилась, лесок получился полностью неприспособлен к перемещениям. Рашидка упорно прибегал, притаскивая на башмаках по полпуда глины (а как не прибежать, когда тут ЛОШАДЬ!), а вот Таня по слякоти — уже нет. С другой стороны, по такой погоде особо с козами не погуляешь.

Тут меня удивила бабушка, которая то ли от свежего воздуха, то ли от большего количества движений как-то вдруг взбодрилась и тоже начала похаживать с нами в сарайки. Даже присаживалась иногда доить, и делала это весьма сноровисто — всё ж таки, больше двадцати лет прожить, имея огромное подсобное хозяйство… Но потом мы менялись — руки у бабушки начинали болеть, минут двадцать — и всё.

Хорошо хоть, дядь Рашид вечерами подвозил тётю Валю на грузовичке, и от вечерней дойки я всё-таки была освобождена.