СССР: вернуться в детство 3 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 12

Во второй половине августа строители доделали в жилом доме потолки и вернулись к юннатской базе. Дела было ещё полным-полнёшенько, не знаю даже, закончим ли мы всё это строительство к зиме. Честно говоря, вряд ли.

Ещё в Иркутском районе уже вовсю развернулась уборочная страда, и местные вольные хлебопашцы, получившие благодаря формуле «семейный сельскохозяйственный надел» ласковое прозвище «семейники»*, по договорённости (через наших строителей-разнорабочих), часть собранного зерна и заготовленного сена везли нам.

*Ну, это как трусы мужские из сатина…

Мы предложили вместо ста семидесяти госзакупочных сто семьдесят пять рублей за тонну, и этого оказалось достаточно, чтобы буквально за две недели довольно-таки беспроблемно заполнить амбар, а затем (по той же схеме «заплати чуть дороже») — и сеновал. Вот прямо на все сто процентов от запланированного. А у нас ещё даже скотины нет! Двадцать штук задохлых несушек…

Вот тогда-то Вовка и сказал:

— Ну, что, Олька, мы с тобой столько фуража не сожрём при всём желании, даже с помощью курей.

— Ага. Никогда такого не было — и вот опять!**

**Знаменитая Черномырдинская фраза.

— Ржёт она! Завтра же за порося́ми поедем!

— А сегодня?

— А сегодня пошли дроблёнку делать. Чё дурака-то валять.

Ой, иногда он просто сама суровость…

06. СПЛОШЬ ПРИЗЕМЛЕННОЕ

ЖИВНОСТЬ

Итак, мы насели на наших родственников и начали раскатывать — закупаться. Возил нас иногда Вовин дед, Пётр Васильевич, (как самый авторитетный специалист), реже, если была чёткая наводка и день выходной совпадал — наш Женя, но чаще всего — Вовин отец, Олег Петрович, поскольку в августе он как раз был в отпуске.

По итогу первых пяти дней разъездов мы закупили две партии поросят. Одни, подороже, были вислоухие «длинные» ландрасы — модные, сравнительно недавно появившиеся у нас в области. Взяли (по блату!!!) восемь штук: двух парней и шестерых девок.

Вторые, подешевле, были гораздо больше похожи на «дворян», но меня уверяли, что это старая и хорошо проверенная порода.

— Их сейчас стремятся заместить на новых, завозных свиней, — говорил зоотехник, — а я считаю: зря. Показатели прироста отличные. Иммунитет великолепный. Приспособленность к нашему климату. Да, процентный выход сала повыше, чем у недавно введённых в государственные племенные книги пород, но ненамного…

В общем, купили мы тридцать четыре порося, белых (и пушистых, как это ни забавно звучит). В документах значилось: порода «Сибирская северная». Будем сравнивать, вести дневники наблюдений.

А если вы спросите: почему тридцать четыре? Отвечу со всей пролетарской прямотой: на сколько денег хватило.

Да, все мои огромные капиталлы, изрядно подточенные строительством, внезапно закончились на скотном дворе. А казалось, что десять тысяч рублей в условиях СССР потратить нереально.

Лех-х-хко!

Я справилась на раз-два.

А началось всё с паники. Забивая фуражом амбар, я так переживала, что еды для потенциальной скотины не хватит, что вбухала в это почти всю свою заначку.

Потом мы купили нескольких несушек (это мелочи жизни).

Потом модных беконных ландрасов.

И на все оставшиеся — сибирских северных. На самом деле, на дальнейшее разведение из них должен был остаться десяток (восемь маток и два хрячка, какие получше покажутся), а остальных где-то через полгода-год можно будет успешно заколоть, обеспечив первый возврат денежек.

Но это будет потом. А пока…

После расчёта в кошельке остался рубль. Не сленговая тыща, которую в нашем прошлом будущем в некоторые периоды пренебрежительно называли рублём, нет. Один натуральный железный советский рубль.

Вот это я понимаю, успех! Оглушительный. Во всяком случае, когда я разложила цифры Вове, он смотрел на меня именно так.

И он мог бы меня сильно раскритиковать, если бы рядом с колонками циферок не лежало свеженькое извещение на денежный перевод. «Детская литература» обсчитала первую книгу про Железногорск (с авторскими иллюстрациями!) и оценила её в десять тысяч девятьсот семьдесят один рубль. Гуляй, рванина!

Я скромно не стала акцентироваться на том, что о приходе денег не знала, и перевела стрелки на то, что теперь нам хорошо бы с какой-нибудь скотской ветеринарной станцией договор на постоянное обслуживание заключить, или как оно тут делается…

К ветеринару (хорошему ветеринару!) по наводке, опять же, строительной бригады, возил нас Женя. Но чаще, повторюсь, объектом наших просьб становились всё-таки Вовкин отец или дед, и баба Лёля смотрела на наши затеи косо — ровно до тех пор, пока не случилось знаменательное событие.

ПЕРВАЯ ЗАРПЛАТА

Дело было двадцать седьмого августа. Мы с Вовой, захватив в заложники Олега Петровича, поехали смотреть кролей. Всё вышло удачно, и мы даже договорились о привозе — а на это колхозы далеко не всегда идут, у них и так забот хватает. Но в этом хозяйстве мы выступили как первый такого рода оптовый покупатель, да и Вовка наловчился договариваться, я даже нарочно в таких случаях в сторонку отходила, смотрю, он уже раз-раз — и готово!

Мы отобрали будущих производителей, и пока их усаживали в транспортировочные клетки и грузили в крытый грузовик, понеслись в Пивовариху — Вовке надо было кой-какие вещи взять — в надежде, что всё равно успеем до «Ньютона» раньше колхозного грузовичка. И по дороге нас накрыла гроза! С таким ливнем, что меня, сидящую в люльке, не спас никакой люлечный чехол (или как оно правильно называется?), а мужики забежали в дом и вовсе мокрые до нитки.

По закону подлости, ливень немедленно прекратился, и в окна засияло солнце. А мы как из речки — вода в башмаках хлюпает.

И баба Лёля сидит у стола, глаза по пятаку.

— Что случилось, мама? — сразу спросил Олег Петрович.

— На-ка, глянь, — баба Лёля сурово поджала губы и подвинула ему бумажку, в которой я издалека опознала квиток денежного перевода.

Мне пока было не до денег:

— Вовка! Давай мне скорее что-нибудь сухое, иначе я расклеюсь к вечеру.

Мы пронеслись в соседнюю комнату, и я живо переоделась в его спортивный костюм, слегка подвернув гачи и рукава, а он — в школьный форменный, и мог бы быть вообще «пионер — всем ребятам пример», если бы не футболка вместо рубашки.

— Володя, — позвал из большой комнаты отец, и мы дружно нарисовались на пороге. — Это что за деньги?

— Деньги? — спросил Вова.

— Да это гонорар, — успокоила взрослых я. Точнее, попыталась успокоить, потому что они ничего не поняли.

— Какой ещё гонорар? — тревожно спросила баба Лёля.

— За повесть. Вова помогал мне её дописывать, и я указала его как соавтора. В «Пионерской правде» печатать будут.

Они смотрели на нас молча, мы на них. Наташка, сидящая на табуретке, подобрав под себя ногу, глазела на нас поочерёдно.

— Вы бы, Олег Петрович, переоделись, — не выдержала я, — сухой же нитки на вас нет. Так и заболеть недолго, а потом будем с бумажками…

Бабу Лёлю как будто в другой режим переключили — забегала, засуетилась, начала чайник ставить.

— Нам там сейчас кроликов привезут целую машину, — напомнил Вовка, за простой будем платить или кроликов по лесу собирать?

Олег Петрович махнул рукой, ушёл и прям по-военному быстро вернулся, в сухом, потребовал:

— Так, в двух словах, ещё раз.

— Мы написали повесть, — чётко сказала я.

— И отправили её в газету, — добавил Вовка.

— Стоп-стоп, — перебил Олег Петрович. — Какую повесть?

— Про Павлика Морозова, — сказали мы хором.

— И дальше?

— Мы послали её в «Пионерскую правду», — терпеливо и слегка замедленно сказал Вовка.

— Чё там нам насчитали хоть? — максимально беспечно спросила я. — Рублей семьсот?

— Семьсот девяносто восемь, — замороженно подала голос баба Лёля.

— Ну, я так где-то и предполагала, — жизнерадостно кивнула я. — Тиражи у них огромные, но повесть сама сравнительно небольшая.