Попались, которые кусались! - Гусев Валерий Борисович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/28
• Следующая

Наши собаки стояли плотным кольцом и внимательно, настороженно прислушивались к разговору, следили за каждым движением и жестом Рашида. Они видели в нем врага.

– Ладно, – сказал Алешка. – Отпустим дружного человека. У него уже штаны от страха мокрые. Только пусть все расскажет про этот гадский приют.

– Рашид мало знает. Он только мясо собачкам возит. – Он попытался приоткрыть дверцу кабины.

Собаки, как по команде, шагнули вперед – Рашид замер.

– Ты не любишь, когда тебя собаки кусают? – спросил Алешка. – Больно, да? А когда собак кусают, тебе нравится? Укуси, а? Укуси мою овчарку.

Рашид опустил голову – деваться некуда. И он нам кое-что рассказал. Знал он, конечно, немного. Но нам любая информация была нужна.

– Я все это запишу, – сказала Лелька, – а ты подпишешь. Понял?

Рашид кивнул.

– Будешь работать на нас, – жестко потребовал Алешка. – А если нет – сообщим в милицию и на твой мясокомбинат, Рашид Алиевич Алиев.

Это его добило. Мало того, что знают место его работы, так еще этим хулиганам и двоечникам известна его фамилия!

– Свободен, – сказал я. – И помни: ты у нас под колпаком. Можешь ехать.

– Как можешь ехать? Дырка клеить надо. Мастерской ехать. Денег платить.

– Не надо в мастерской ехать, – успокоил его Алешка. – Дырка колеса нету. Совсем.

Это до Рашида дошло.

– Нет дырка в колеса? Качать надо?

Мы расступились. Рашид достал насос. Гретка притащила из кустов пустой, дочиста вылизанный поддон. Алешка поставил его в фургон. И сказал:

– Салям-малям.

– Обязательно, – ответил Рашид.

Удивляюсь я на нашу молодежь. Легкомысленная она какая-то, несерьезная. А вот я, например, после разговора с Рашидом, вернее – после его допроса, глубоко погрузился в раздумья. Размышлял над всякими серьезными проблемами. Вот почему одни люди честные, а другие нет? И почему честный человек может стать иногда нечестным, а нечестный никогда честным уже не будет? Почему одни люди добрые, а другие злые? И почему добрый может стать злым, а злой никогда уже добрым не будет? Почему собаки учатся у людей, а люди у собак ничего хорошего не перенимают?

В общем, много вопросов, есть над чем подумать. А Лешка и Лелька в окружении веселых собак чирикают о чем-то, смеются, будто ничего нет на свете прекраснее, чем вот так вот идти уже почти весенним парком, среди оседающих сугробов, под карканье ворон. В то время как совсем рядом творятся такие жестокие вещи...

Я еще и еще прокручивал в голове ту скудную оперативную информацию, которую мы сняли с корявого языка Рашида.

Так... Заправляет этими собачьими боями какой-то авторитетный дядька, близкий к Махаону, по фамилии Карягин. Каряга, как сказал Рашид. И эта Каряга держит свой бизнес – торговлю собачьими кормами. Крыша такая, чтоб милиция не придралась. Рашид даже адрес этой фирмы вспомнил и ее название. «Плеск», – сказал он. «Блеск», – поняли мы. Правая рука у Карягина – усатый Коля, который проник уже в городской клуб собаководства. И наверняка ищет там возможности погреть жадные руки.

Что можно сделать нам, обычным хулиганам и двоечникам, чтобы эти жадные руки ощутили холодок наручников? Как мы можем справиться с целой бандой злодеев? Как выручить этих беззащитных собак? Да дело-то ведь и не в собаках. Вернее, не только в них...

Вот такие мысли меня одолевали, когда я брел мимо тающих сугробов, под весеннее карканье ворон. Среди моих легкомысленных верных друзей.

Но я ошибался. Мои друзья, оказывается, думали о том же.

– Понимаете, ребята, – сказала Лелька, когда мы остановились около ее подъезда, – ничего с ними по закону нельзя сделать. Их даже оштрафовать за жестокое обращение с животными нельзя.

– Натравить бы на них собак, – помечтал Алешка.

– Тогда мы будем виноваты. И собаки тоже.

– А давайте, – предложил Алешка, – прокрадемся в этот приют и выпустим всех собак на волю.

– Они разбегутся, кого-нибудь покусают, кого-нибудь напугают, и собак снова отловят и снова им продадут.

– А давайте в следующий раз, когда будут бои, загоним всю публику за сетку и запустим туда всех собак. И ворота снаружи запрем. А потом собак выпустим, а что там останется, дворники уберут.

Размечтался!

– Эх, – вздохнул Алешка. – Были бы деньги!

– Зачем?

– Я бы купил эту шарагу. И сделал бы из нее настоящий приют для бездомных собак. И раздавал бы их в добрые девичьи руки.

– Ты знаешь, какие для этого нужны деньги?

– Надо у мамы попросить. Дим, ты не знаешь, дома деньги есть?

– Есть. Мама спрашивала папу: когда зарплата? А то, говорит, у меня двести рублей осталось.

– Не хватит? – безнадежно спросил Алешка.

– Маловато будет, – сказала Лелька.

И тут меня осенило:

– Бабочкин!

– Кто?

– Ты! Ты же Бабочкин! А твой дядька Махаон хотел купить эту шарагу. Ты же сам об этом наврал, помнишь?

У Алешки заблестели глаза. И тут же потускнели – он глубоко задумался. Сел на скамейку. Грета забеспокоилась, подошла, оставив своих друзей, и положила голову ему на колени. Алешка этого даже не заметил, он машинально погладил ее. А друзья заметили. Не зря у них Гретка зажигалочкой зовется. Они тоже подошли, окружили Алешку и все как одна подставили ему свои головы.

Но тут эта красивая картина распалась. Ее развалил грубый женский голос:

– Развели кобелей! Пройти негде! Все загадили! Участковому скажу!

Мощная тетка проходила мимо с громадной сумкой на колесиках.

– Мы вам мешаем? – вежливо спросила Леля.

– Вы – нет! – отрезала тетка. – А ваши собаки – да! Людям жрать нечего, а вы собак кормите. Мясом!

– Но не вашим же! – возмутился Алешка.

– Еще не хватало! Да я собаке корки сухой не дам. Дармоеды!

Наши дармоеды с таким удивлением посмотрели на нее, что мы рассмеялись.

– Им весело! Хулиганье! Двоечники! – И она покатила дальше свою тачку с таким возмущением, что ее колеса яростно задребезжали на трещинах в асфальте.

– Это, наверное, она, – шепнул Алешка, – отраву в парке разбрасывала. На нее похоже. Собак ненавидит.

– Она весь мир ненавидит, – сказала Лелька. – У нее, наверное, проблемы. В личной жизни.

А Лешка опять задумался. Глубоко и серьезно.

Но опять ему не дали додумать.

Дом, где жила Лелька, был очень длинным. В сумерках он был похож на выброшенный на берег океанский лайнер. Окна его светились, как иллюминаторы пассажирских кают, красные огоньки на крыше напоминали опознавательные огни теплохода. Лелька жила в первом подъезде, а вот у восьмого послышались какие-то крики.

– Опять эта хулиганка с сумкой орет, – сказала Лелька.

Но крики были какие-то странные – не базарные, а отчаянные. И первыми это поняли наши собаки. Они насторожились и стали, нетерпеливо переступая лапами, вопросительно поглядывать на нас. И даже поскуливать.

У восьмого подъезда было темно. Какие-то хулиганы и двоечники разбили там фонарь. «Наверное, – подумал я, – этой грубой тетке опять кто-нибудь помешал. Или собаки на поводках, или пенсионеры на лавочке».

Оказалось гораздо хуже. Крики становились все безнадежнее и испуганнее.

– Пусти! – визгливо доносилось до нас. – Отдай! Помогите! Грабят!

Все! На «помогите» реакция может быть только одна. И мы побежали к восьмому подъезду. Там хоть и темно, но все было видно.

Во-первых, были видны лица людей в окнах. Люди смотрели на улицу, как на экран телевизора – молча и безучастно.

Во-вторых, тетка тянула сумку на колесиках на себя, а двое парней эту сумку у нее вырывали. Силы были неравны. Но тетка орала, а парни молчали.

Собаки оказались умнее нас и быстрее. Они нас обогнали и прыгнули на парней, все четверо. Две на одного, две на другого.

Парни от неожиданности и страха выпустили из рук сумку. Тетка шлепнулась задом на асфальт. И через мгновение грабители и собаки скрылись в темноте.

Тетка размазала по щекам слезы и обхватила сумку руками. Отстояла, значит. Вдали затихали собачий лай и человеческие крики. Лица в окнах исчезли. Сюжет кончился, началась реклама на TV.

• Предыдущая
• 21/28
• Следующая