Ворюга в клеточку - Гусев Валерий Борисович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая

А что за дверью? Какие опасности? Неизвестно.

– Вперед и вверх! – шепнул Алешка. Не очень точно, но по существу.

Я осторожно приоткрыл дверь, просунул в щель лампу и голову.

И сначала ничего особенного не заметил. Несколько ступеней вниз. Небольшое бетонированное помещение размером с вагонное купе. Полки по стенам, заставленные банками с огурцами и помидорами. Ларь с картошкой и бочка с квашеной капустой, прикрытая деревянной крышкой, на которой лежал громадный булыжник. Хозяйственный Хорек.

В дальнем углу, напротив входа, как мне показалось, груда старого тряпья. Рядом с ней – трехногая табуретка, на ней – тарелка с селедкой и куском черного хлеба.

Алешка подтолкнул меня в спину, и я невольно спустился по ступеням. Здесь было еще холоднее, чем в смотровой яме. И невыносимо воняло капустой.

Я сделал шаг вперед, потому что сзади неудержимо напирал Алешка. Поднял лампу повыше. И мне показалось, что груда тряпья шевельнулась.

– Это человек, – шепнул мне в затылок Алешка. – Он живой?

И как бы в ответ на эти слова послышался слабый стон.

Мы подошли поближе. Прямо на полу лежал человек, укрытый с головой старым драным одеялом. Превозмогая страх, я откинул край одеяла.

Это был Акимов. Он спал. Но тут же проснулся и зажмурился от света. Поднес руки к глазам. На руках блеснули наручники.

Акимов сел, всмотрелся в нас воспаленными глазами.

– Это вы? Сейчас же бегите отсюда!

Вот это человек. Даже в такой ситуации думает о других.

– Вместе побежим, – решительно сказал Алешка. – Вперед и вверх!

Это уже точнее.

– Я не смогу, – сказал Акимов. И потряс в доказательство руками в наручниках.

– Дядя Володя, – усмехнулся Алешка, – бегают ногами, а не руками. Или вы забыли? – И махнул рукой в сторону двери: – Акимов! С вещичками на выход!

– А где Карлсон? – я огляделся. – Его нужно тоже забрать.

– Я не знаю, – сказал Акимов, вставая. И пожаловался: – Очень пить хочется.

Алешка молча протянул ему бутылку.

Никогда в жизни я не видел, чтобы человек так пил! Я даже испугался.

– Вам много нельзя, – сказал я.

– Это есть много нельзя, – ответил Акимов, с трудом отрываясь от бутылки. – А пить можно.

– Удираем, – напомнил Алешка.

Акимов сделал несколько неуверенных шагов. Мы поддержали его под руки. Помогли выбраться наверх. Усадили отдохнуть на покрышку.

Я покопался в одном из ящиков, достал кусок подходящей проволоки, согнул крючком. И стал пробовать разомкнуть наручники.

– Потом, – сказал Акимов. – Этот гад сейчас вернется. Он за бумагой побежал. Я ему голову заморочил. Время тянул. Сказал, что без схемы они с Карлсоном не разберутся. А я им такую схему нарисовал бы! Ребята, он же через десять минут здесь будет!

– Вот и хорошо, – спокойным, прямо железным голосом отозвался Алешка. – Будет свою селедку кушать.

И я понял, что спорить с ним бесполезно. Мама правильно говорит: наш Алексей – это или железный танк, или маленький упрямый муравей.

Повинуясь этому танку, мы привели все в гараже в прежний порядок. Задвинули засов на нижней двери, опустили на место крышку люка и вставили в кольца тот же самый железный пруток. Повесили лампу на место. Выключили свет и забрались в угол гаража, под брезент. Затаились.

– Дим, – спросил Алешка, – ты все понял? Главное – не усни.

Уснешь тут, как же. С одного бока мелкой дрожью трясется Акимов, я даже чувствовал – какой он холодный. А с другого – Алешка вертится. И душно стало.

Я откинул край брезента – подышать.

– Он должен скоро прийти, – простучал зубами Акимов. – Потерпим.

И тут же в замке заскрипел ключ. Я опять набросил край брезента на голову, оставив узенькую щелку.

Блеснул свет – растворилась дверь. И так и осталась открытой. Вошел Хорек с листком бумаги в руке.

Он откинул крышку люка. Спрыгнул вниз...

Пора!

Я выскочил из угла, свалился в яму, захлопнул дверь и задвинул засов.

Всего делов-то!

Сначала за дверью было тихо. Потом она чуть дрогнула – видно, Хорьков попытался ее открыть, еще не догадываясь, что его собственная «нора» превратилась в ловушку. И что с Акимовым они поменялись местами. Или ролями.

– Эй! – глухо донеслось из-за плотной двери. – Кто там балуется?

– Не ори, дурак! – грубым голосом произнес у меня за спиной Акимов. – Хуже будет.

– Не сдохнет, – сказал Алешка. – Селедка у него есть, капусты полная бочка. Вот только воду мы ему зря оставили.

– Мы не бандиты, – сказал я.

Алешка только вздохнул с сожалением.

Мы включили свет и занялись наручниками. И вскоре нам удалось их раскрыть. Алешка спрятал наручники под ящик с инструментами:

– Пригодятся еще.

– Зачем? – не понял я.

– Мы его допрашивать будем. Пусть он нам все-все расскажет.

– Ну давай сейчас и допросим.

– Еще чего! Пусть посидит, подумает. Созреет.

Мы выбрались из гаража. Закрыли дверь. Очень удачно оказалось, что Хорьков оставил ключи в замке. Заперев дверь, мы пошли на станцию.

А по дороге завернули к дяде Зине – узнать, не вернулся ли он с охоты?

Не вернулся. Увлекся, наверное.

Доехали мы благополучно. Проводили Акимова до дома. Он сразу же наполнил ванну горячей водой и забрался в нее отмокать и греться. А мы пошли домой – показаться маме.

Она гладила на кухне белье и как обычно спросила:

– Где бегали?

– В Перловку ездили, – сказал Алешка. – Икры похлебать.

– Нахлебались? – засмеялась мама.

– Ага, – кивнул Алешка, – кислой капусты.

– Дим, – вспомнила мама, – тебе Бонифаций... То есть, я хотела сказать, Игорь Зиновьевич звонил.

– А папа не звонил? – спросил я. – Он нам нужен.

– Не звонил. Мне он тоже нужен. – Она поставила утюг на подставку. – Мыть руки. Обедать. Клеить обои. Или вы капустой сыты?

Эх, знала бы мама, что нам пришлось пережить! Чем мы по горло сыты!

Пообедав, мы засели за телефон. У Бонифация все время было занято – наверное, опять наших артистов обзванивает. Зато дядя Степа отозвался сразу.

– Это понятно! – радостно сказал он. – Акимыч мне уже звонил. Мы победили!

– Еще не совсем, – сказал я. – Еще не весь враг разбит.

– Это понятно! Я вот только Санька найду и подключусь. По полной программе. И где он бегает?

А мы совсем забыли, что поручили Саньку разыскать машину похитителей.

– Прибежит, – сказал я.

– Это понятно. Вот как прибежит, я ему уши надеру и подключусь.

Мы договорились с дядей Степой, что вечером соберемся у Акимова и разработаем план дальнейших действий.

Потом Алешка позвонил Ленке. Рассказал про наши приключения. Она, конечно, нам позавидовала. Это, конечно, не то что обои клеить. И мы твердо пообещали в следующий раз взять ее с собой. Но за это...

– Я поняла, – засмеялась Ленка.

Сколько же у нас надежных друзей. И нам надо оправдать их высокое доверие.

Я еще раз попробовал позвонить Бонифацию. Бесполезно, все так же занято. Ему же хуже!

– Я в магазин, – сообщила мама, собирая сумки, – а потом к тете Свете. На две минутки.

Отлично! Знаем мы эти две минутки у тети Светы.

Когда мама ушла, а пришла Ленка, мы по-быстрому опять ей немного помогли и помчались к Акимову.

Дядя Степа был уже там. А сам Акимов уже пришел в себя. И рассказал нам, как произошло его похищение.

– Позвонили в дверь: «Откройте, милиция!» Открыл, конечно. «Вы задерживаетесь по подозрению в совершении ряда квартирных краж». Наручники, под локотки. Забрали Карлсона: «Вещественное доказательство». В машине я немного пришел в себя. Говорю: «Произошла ошибка. Я все вернул». А они мне: «Ну и дурак». По дороге надвинули мне на глаза шапочку, заклеили пластырем рот. Тут уж я все понял. Привезли в этот подвал и говорят: «Будешь работать на нас». «А чего делать?» – спрашиваю. «Деньги». «Я не умею». «Не придуривайся! Нам все известно. С каждой выручки – пять процентов тебе. Согласен?» «Я и за сто процентов не соглашусь». «Фиг с тобой. Сами с твоей куклой разберемся. А ты пока подумай».

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая