Невеста рыцаря - Фетцер Эми - Страница 40

• Предыдущая
• 40/70
• Следующая

— Да, — кивнул он и подумал, что не только из-за нее.

Он присел на край кровати, схватился за столб, удерживающий балдахин, мысленно приказав себе не поддаваться искушению и не приближаться к Шинид. Он должен ей рассказать. Быть может, тогда она поймет. Коннал потер щеку.

— Не об этом хотел я говорить с тобой после твоего пробуждения.

— По-моему, сейчас самое время.

— Я видел многое, Шинид, и сделал много такого, чем не могу гордиться.

— Наджар рассказал мне о тюрьме.

— Он слишком болтлив.

Шинид улыбнулась. Коннал, кажется, приходил в себя.

— Он говорил о пытках, которые ты терпеливо сносил.

— Пытки — это ерунда.

— Расскажи мне о женщине, которую ты любил. — Она очень хотела, чтобы он не заметил ревности, но в ней вопреки всему продолжала жить девочка, которой он как-то в сердцах заявил, что никогда ее не полюбит, и эта девочка сейчас снова пробудилась в ней.

Коннал скользнул взглядом по завешанной гобеленами стене, но заставил себя перевести взгляд на нее.

— В тебе нет ничего от Пинар, — произнес он и нежно улыбнулся. — Она была темноволосой и смуглой и… несмелой, зажатой. Таковы традиции той страны. Она едва успела сказать мне несколько слов, и то быстрым шепотом. — Черты его исказила боль. — Она не должна была даже смотреть на меня, но она пошла против закона и убежала от отца, чтобы прийти ко мне как-то ночью. В Сирии женщины по ночам одни не ходят, если не хотят, чтобы их приняли за шлюх.

Шинид нахмурилась.

— Если женщина приходит к мужчине одна, ее считают опорочившей себя и семью, и за это ее ждет расплата. Даже если она осталась чистой и невинной. До замужества женщина не может нигде появиться без сопровождения мужчины из ее семьи.

— Ты женился на ней?

— Нет. — Неужели он не ошибся и она его ревнует? Не может быть, чтобы ему это показалось. — Она всего лишь улыбнулась мне, когда проходила мимо. Было это на рыночной площади, и она была не одна, с ней были сестры и брат. Отец ее был визирем, и он ненавидел нас, крестоносцев, и правильно делал. До нашего прихода он правил в городе, но мы отняли у него его власть. В тот же день ночью она явилась ко мне. Мы не успели обмолвиться ни словом. Пока я спал, она прокралась в мою постель. — Коннал встал. Шинид подумала, что он начнет ходить по комнате, но он замер неподвижно, сжимая кулаки так, что костяшки пальцев побелели. — Отец послал по ее следу собак и ее братьев, и когда они нашли ее у меня, она плакала, ибо я не принял ее дара, а велел возвращаться домой. Наджар услышал наш разговор и пришел, пытаясь оправдать ее в глазах ее же отца. Я не знал языка настолько, чтобы понимать, о чем конкретно шла речь, и не знал законов их страны так досконально, чтобы осознать всю серьезность ее проступка. Наджар велел мне отпустить ее, но я не мог этого сделать и попытался ее защитить. Видит Бог, она была испугана до смерти, она молила меня назвать ее своей. Я так и сделал. — Коннал схватился за голову. — Ее отец ничего не сказал, просто плюнул в ее сторону. Тогда ее братья схватили меня и потащили в тюрьму. Они заставили меня смотреть на то, как отец ее… отрезал ей голову.

— Матерь Божья, только не это!

— Да, он отрезал ей голову у меня на глазах. — Коннал заморгал, стараясь прогнать наваждение, но картина эта все стояла у него перед глазами. — Я видел всякое на полях сражений, но я ни разу не видел, чтобы молоденькой девушке отрезали голову лишь за то, что она улыбнулась мужчине, чуть отодвинув чадру.

Шинид села на кровати, завернувшись в простыню.

— Тебе надо лечь.

— Тсс… — Она переплела пальцы с его пальцами. — Ты винишь себя в ее смерти. Зачем? — спросила она, прижавшись щекой к его плечу.

— Потому что я дал ей повод.

— У тебя хорошая улыбка, Коннал, но, смею уверить, не настолько, чтобы девушки при одном взгляде на тебя сходили с ума от любви.

Он ухмыльнулся:

— Спасибо за правду.

— Да не за что. — Она подтолкнула его в бок локтем. — Пинар знала обычаи своей страны и знала, что ей запрещено покидать отцовский дом без разрешения. — Шинид посмотрела на него. — А ты знал об этом до того, как все случилось?

— Догадывался.

— Ее отец разрешил бы вам видеться?

— Никогда.

— Тогда она сама виновата в своей смерти.

— Но такая жестокая смерть!

Он хотел было встать, но Шинид удержала его.

— Она знала правила, Коннал. И решила рискнуть жизнью ради мужчины, которого увидела впервые. Как ты можешь винить себя?

— Я должен взять часть вины на свои плечи.

— Вся твоя вина в том, что ты оказался там в тот момент. Тогда уж вини Ричарда за то, что он послал тебя в Сирию. Так случилось. Прими это как должное и живи с этим. Но не бери ее смерть на свою душу. — Шинид покачала головой. — Она не по справедливости взвалила на тебя эту ношу. — Шинид принялась водить пальцем круги у него на ладони, и Коннал почувствовал, как напряжение оставляет его. — Пинар уже воплотилась в другой девушке и живет своей жизнью.

Коннал поцеловал Шинид в губы. Как легко у нее все получилось.

— Ты действительно в это веришь?

— Конечно, верю. Так происходит всегда. Кто-то умирает, кто-то рождается. Жизнь возрождается при каждом умирании. Из умирающего цветка рождается семя для многих других. Умирает олень, оставляя после себя потомство. Мать-земля возвращает назад то, что берет. Зима прячет то, что оживает с весенним теплом. — Шинид слегка отстранилась и, нахмурясь, спросила: — Разве мать не говорила тебе все это, когда ты был ребенком?

Коннал улыбнулся. Ему показалось, что тяжкий и ставший привычным груз соскользнул с его плеч.

— Она была слишком занята тем, что правила Донеголом от моего имени, пытаясь не дать кланам истребить друг друга.

Ирония заключалась в том, что он никакой власти не имел. Никогда. С самого рождения. А женщина, которую он считал матерью, властвовала над Донеголом от его имени.

— К счастью, на наших землях таких проблем не было.

— Если не считать проблемой Уэстберри.

— Да, но до твоего прибытия и с ним все было в порядке.

— Ты слишком часто мне об этом напоминаешь, — вздохнул Коннал.

— Это для того, чтобы мы не забывали о том, что ответственны не только за свои судьбы.

— А мне кажется, у тебя есть иные причины.

— Да, но поскольку я женщина, я придержу их в секрете.

— Расскажи мне о твоих секретах, Шинид.

В голосе его звучала такая нежность, такое терпеливое понимание… Она подняла голову и заглянула ему в глаза. — Я…

Коннал замер, приготовившись услышать что-то сокровенное.

— Я голодна, а от тебя пахнет темницей, — серьезно проговорила она.

Он засмеялся и вдруг почувствовал себя свободно и легко. С чего бы? Он и не знал, что так жаждал освобождения.

И, почувствовав однажды вкус свободы, он захотел еще большей свободы, свободы полной и беспредельной.

Он стоял один, прислонясь к стене, и наблюдал за празднеством. Найти их было нелегко. Пендрагон со своими воинами рассекал Ирландию словно рука, месившая глину. Он был всего лишь в двух днях пути от них, когда на них напали, и вскоре узнал, что проклятая ведьма приняла на себя стрелу, предназначавшуюся Пендрагону. Геройство язычницы дорогого стоило — он был рад тому, что теперь сам сможет свершить правосудие над этим отродьем — любимцем короля.

Принц Иоанн все еще желал заполучить ведьму и требовал от своих подручных найти кого-то, кого он мог бы использовать как приманку для поимки колдуньи. «Возьми ее отца, — говорил он, — возьми одну из ее сестер, но только не Пендрагона. Пендрагона ты должен оставить мне».

Он не думал о том, чем обернется для него предательство; не думал о том, что навлекает позор на свое имя, на свою семью, ибо большая часть его родных погибла из-за Пендрагона, из-за его дурацкого стремления угодить своему королю, даже если ради Ричарда ему пришлось бы уничтожить добрую половину соплеменников. Он, ирландец, убивал ирландцев для англичанина! Не важно, что англичанином был король. Месть предателю! Такие грехи смываются только кровью, и тот, кто стоял в стороне — неприкаянный гость на чужом празднике, — был готов умереть и попасть в ад, но утащить с собой в бездну и Пендрагона. Впрочем, он был не прочь остаться в живых, убив королевского любимчика, ибо тогда он сможет убивать других. Карать других. Принц Иоанн уже успел привить ему вкус к убийству. Он жестоко расправился с Уэстберри за то, что тот провалил порученное ему дело. Англичанин хныкал как девчонка, умоляя пощадить его, и умер как баба, а не как солдат.

• Предыдущая
• 40/70
• Следующая