Плохая война - Конофальский Борис - Страница 2

– Рад видеть вас в здравии, сосед.

Волков ответил ему кивком и, опять отпивая вина, спросил:

– Друг, скажите мне, отчего люди ваши не смогли преследовать отступающего врага, отчего не заходили ему во фланг по ходу движения, отчего не наезжали на его арьергард, на обоз?

Гренер снял шляпу, приложил ее к груди и тяжело вздохнул, но отвечать, кажется, не собирался.

– Слушай, Фолькоф, всё и так хорошо получилось, – забубнил Роха, собираясь, кажется, выгораживать Гренера. – Ничего, мы и без кавалеров управились.

– Помолчи, Роха, дозволь ответить моему доброму соседу, – велел Волков.

– А он тебе ничего не скажет, – продолжал Скарафаджо, как всегда, фамильярно.

– Да помолчи ты! – рявкнул кавалер. – Гренер, вы можете сами рассказать, что было? Или мне слушать этого болтуна, этого глупого адвоката с деревяшкой вместо ноги?

– Да, – нехотя отвечал старый кавалерист. – Что ж, скажу, раз так…

– Прошу вас, уж просветите меня.

– Как вы и велели, когда колонна горцев стала наседать, я вывел своих людей. Поставил справа от холма, чтобы смотреть врагу в правый фланг колонны. Построил в три ряда, как положено: первый ряд – кавалеры, второй ряд – оруженосцы и послуживые, в третий ряд поставил всех молодых и с плохим доспехом. Колонна горцев сразу замялась, остановилась.

– Это я еще видел, – вспомнил Волков.

– Ну, как вы и приказали, я просто стоял, всем своим людям говоря, что без приказа мы и шагу ступать не должны. Я ж все понимал, – говорил Гренер, продолжая прижимать шляпу к кирасе. – Я помнил всё, что вы мне говорили. Главное – дать работать стрелкам, арбалетчикам и пушкам.

– Ну правильно, и что же было дальше?

– А дальше, – вставил Роха, – их арбалетчики от нас убежали и побежали через поле к Гренеру.

– Да, – кивнул Иоахим Гренер. – Они пришли к нам и стали кидать в нас болты.

– Я бы тоже так поступил, – заметил Волков, – тоже захотел бы спровоцировать вас на атаку. – Старый кавалерист только вздохнул. – И что случилось дальше?

– Кавалеры стали волноваться. Им не нравилось стоять под арбалетными болтами, хотя арбалетчики били с предельной дистанции, а латы у всех и в первом, и во втором ряду были хорошие. Я поехал вдоль рядов, я пытался их успокоить, но они меня мало слушали. Да еще у меня… как раз тут мне и убили коня. Не поверите, сосед, прямо в яремную жилу попал болт, насмерть. А конь был хороший. Да, хороший был конь.

Волков не мог припомнить ни одного хорошего коня у Гренера. Он молчал и слушал.

– Кавалеры стали кричать, что им побьют коней, что надо сбить арбалетчиков.

– Это кричали люди барона? – уточнил Волков.

– И люди барона, и другие рыцари – все, все кричали, не хотели стоять.

– Так надо было отвести их обратно в кусты! – не выдержал Волков. – Отвести в заросли.

– Я пытался, но они меня не слушали, – проговорил Гренер печально.

«Пытался… Ты, скорее всего, оплакивал своего старого мерина, которого ты звал конем», – думал кавалер, глядя на него.

– И что же произошло дальше?

– Но тут барон кричит: «Господа, думаю, надо атаковать!»

Волков взглянул на Роху, надеясь, что тот это подтвердит, но старый товарищ молчал, да и как он мог подтвердить рассказ Гренера, когда между стрелками и кавалерией было полмили расстояния.

– Я слышал, как трубили в рог, – вдруг вспомнил Скарафаджо. – Так трубили, что перекрывали весь шум на поле.

– Верно-верно, – оживился Гренер. – Это кавалер Рёдль трубил «атаку», когда барон дал ему знак.

Это была его, Волкова, ошибка. Это он назначил командиром человека, который, безусловно, опытнее всех других, но который не может приказать, а тем более потребовать от благородных рыцарей выполнить приказание, так как не обладает ни особым статусом, ни славной родословной.

– Они кинулись в атаку? – спросил кавалер.

– Именно так, не послушались меня и кинулись в атаку, – ответил Гренер печально.

– А арбалетчики побежали, спрятались за колонну и рыцари налетели на пики? – догадался Волков.

– Да-да, так и было, хорошо, что горцы не успели перестроиться, – продолжал старый кавалерист.

– Сколько погибло кавалеров?

– Один, – сказал Роха. – Я видел на поле одного убитого.

– Один из молодых рыцарей, что приехал с господином бароном, погиб. Я же говорю, горцы не успели перестроиться и переложить пики на фланг, это и спасло кавалеров. Но коней мы потеряли много, треть коней в этой атаке погибли или получили раны.

– А господа кавалеры рассеялись и собрать до конца сражения вы их уже не смогли?

Гренер кинул.

«Болваны. Безмозглое благородное спесивое дурачье, жизнь их ничему не учит, так и будут кидаться в драку без приказа и уходить с поля боя без разрешения. Нет, их время проходит, может быть, даже уже прошло».

Волков вздохнул и показал пустой кубок солдату, что стоял за его спиной, чтобы тот налил еще вина. Кавалер пил вино молча, поглядывал на Гренера, на господ офицеров, что стояли поодаль, на Роху. И по виду Рохи и по виду Гренера вдруг понял, что это еще не весь рассказ.

– Ну, что еще?

Роха покосился на Гренера – мол, спроси у него. Волков уставился на соседа.

– Еще… К сожалению, был ранен барон.

– Адольф Фридрих Баль, барон фон Дениц, был ранен в той атаке? – уточнил Волков.

– Да, – ответил Гренер. – Он заколол одного горца и сломал копье, отъехал и… поднял забрало.

– И ему в лицо попал арбалетный болт, – закончил за Гренера кавалер.

– Да, – подтвердил старый кавалерист.

– Куда?

– Говорят, под левый глаз.

Волков выпил вина.

– Что говорит брат Ипполит?

Это был праздный вопрос. Что мог сказать в такой ситуации самый искусный целитель? То же самое, что и сам Волков. Но Гренер удивил его:

– Ваш лекарь не осматривал барона.

Кавалер уставился на него, и взгляд его был немым вопросом.

– Господин барон и кавалер Рёдль тут же покинули поле боя и поехали на север. Наверное, домой.

– Болт вошел глубоко? – спросил Волков.

– Я не видел, но говорят, что почти до оперения.

«Конечно, до оперения, наверное, наконечник вышел и уперся в заднюю стенку шлема. Возможно, у барона есть шанс». Не хватало еще, чтобы барон погиб здесь. Волков недавно убил и повесил на своем заборе одного придворного графа, местной знати это не понравилось. И ему совсем не хотелось, чтобы любимец всего графства, один из лучших турнирных рыцарей, погиб под его знаменем.

– Вы послали человека справиться о здравии барона? – спросил Волков.

Старый кавалерист стоял растерянно и все еще прижимал к кирасе старую шляпу. Стоял и молчал.

«Господи, какой болван». Кавалер вздохнул.

– Немедленно пошлите человека к барону в замок.

– Я немедленно пошлю человека в замок к барону. – Иоахим Гренер поклонился и хотел уйти.

– Сосед, – окликнул его Волков.

– Да, кавалер. – Тот остановился.

– Передайте Максимилиану, что я велел выдать вам коня из моих конюшен вместо погибшего.

– О, сосед, друг мой… – Гренер уже сделал к нему шаг, протянул руки. Кажется, обниматься хотел.

– Ступайте, ступайте! – Волков поморщился.

То ли от вина, то ли от хорошей еды, но после обеда он стал чувствовать себя получше. Брат Ипполит как раз пришел к концу обеда, щупал его лоб, держал руку, спрашивал, спрашивал, спрашивал о самочувствии что-то. Волков с ним говорил и был ему рад, как бывают рады близкому, молодому и умному родственнику.

Монах долго щупал обрубок уха, не горячий ли, и шею посмотрел, но там уже на месте ранения красовался хороший синий рубец. Потом брат Ипполит прикоснулся к небритой щеке кавалера.

– Хорошо. Хорошо, что румянец есть, а жара нет. Вы, как поели, тошноты не чувствовали, позывов к рвоте не было?

Волков поглядел на него из-под бровей и строго с недоумением переспросил:

– Тошноты?

– Лекарство слишком крепкое пили долго, может нутро воротить и слабить чрево и стул, – пояснил юный врачеватель. – Так не воротит вас от еды?