Нейронная одержимость (СИ) - Стаматин Александр - Страница 4

Но — не сразу. И это мгновение незванные гости используют на всю катушку. Невесть откуда взявшийся монах раскручивает колёсную лиру, сопровождая скрипящую музыку на удивление звучными напевами, разгоняющими остатки багрового тумана. Демоница чертит в воздухе нечто геометрическое, и я наконец чувствую силу в руках — и землю под ногами. Хочется рвать и метать — и я повинуюсь своему инстинкту, даже не задумываясь о причинах. Палаш первого неудачника просто проходит через бесплотное тело, а вот мой кулак пробивает врага, оставляя в нём дыру. Забавно, но никакой требухи не вытекает — только всё тот же свет с потоком букв.

Рвущиеся к гигантской фигуре «храмовники» ввязываются в схватки с такими же «столпами», обрётшими какое-то подобие плоти. Гипертрофированные призраки ввязываются в драку — и те, что были худощавее жерди и гипертрофированно искрящиеся мышцами. Не всем везёт так же, как мне — сияющие клинки рассекают призраков на части. Монашек-певец своими напевами натурально расщепляет их на атомы — поэтому именно ему я обрушиваю кулак на затылок. Демонице становится легче, и она вновь разводит руки для хлопка-стирателя. Я успеваю заметить злую усмешку, обнажающие острые зубки, но всё равно лезу в драку — хотя бы с монахами. Мёртвые сраму и страха не ведают — так чего бояться мне?

Часть «храмовников» успевает добраться до людей — лишь для того, чтоб найти свою погибель и тут. Схваченный было курьер рывком вырывается из отваливающихся рук сразу троих, отбиваясь кулаками и свежеполученным томиком. Я прихожу ему на помощь — и хотя мои кулаки не берут доспехи, зубы вполне себе перегрызают шеи, обдавая меня новым тёплым светом. Краем глаза замечаю, что «красному монаху» помощь не нужна: он успешно отмахивается обсидиановым посохом, превращающим целых бойцов в те самые рассыпающиеся статуи.

Рясы, издав последний вскрик, исчезают.

— Это их задержит ненадолго, — сообщает демоница людям и косится на нас. Мёртвых среди живых. Мои товарищи покорно встают на пьедесталы, и свет разгорается с новой силой. Я же занимаю чужой, вне поля зрения адской красотки. И тело своё не теряю. К счастью, в горячке меня никто не замечает.

— Я не должен им попасться, — едва ли не рычит курьер.

Привратник запальчиво вздёргивает подбородок. Ему явно не нравится, как этот мужик обращается с его госпожой.

— Нас это не волнует! Никто из нас не мог притащить на хвосте…

— Мог, Шандор, — царственным жестом обрывает его Дама. — Но не будем о грустном. Есть один вариант, Адриан. Но он вам не понравится. Прямо скажем, в Порайск в ближайшее время с ним вам не попасть.

Лицо мужчины искажается гневом. Он явно не ожидал ни появления местного варианта инквизиторов, ни озвученного имени.

— Порайск? Вариант? Дьявол, да откуда ваше племя знает моё имя?

— Мы же в каждом теле. Действительно, откуда нам знать такую мелочь как ваше имя…

— А, к Разбитому это всё… мне сейчас понравится что угодно. Хоть родословная до пятнадцатого колена. Если Каллиники доберутся до моей души…

— Они ничего не найдут. Есть способы потерять вашу, человеческую память — но не потерять душу.

«Курьер» остановился, как вкопанный. Рассказ об амнезии его очень уж впечатлил. Я было дёрнулся его осадить — но бестелесное существование, кроме плюсов, имеет явные минусы. Например — отсутствие привязки к реальному пространству. А вообще странно. На этом этапе обычно я выхожу из снов. Или же реализм — побочный эффект болезненного сна? Что ж, посмотрим, что дальше будет. Благо, недоверчивый Адриан, рванувший было к призрачной двери, всё же остановился.

— Скрытое обнуление? Это же байка.

— Я могу вам это обеспечить. На какое-то время ваша личность спрячется в ту очаровательную и маленькую ракушку, что обычно присасывается у вас под челюстью.

— А что её заменит? Ааа, понимаю. Замените вы, — девушка кивает. — Получается, я стану одержимым?

— На какое-то время. Вариантов у вас немного — через минуту кафолики выйдут на ваш след.

— Госпожа! Через две минуты мы будем вынуждены отключить сервер! Многочисленные следы святых душ видны на мониторах! Я не могу подвергать вас такому риску…

— Адриааааан… — напоминает о себе демоница, наконец вставшая со своего трона. — Решайтесь или уходите.

Я вижу, как чёртов курьер колеблется. Нет-нет-нет, мужик, как там тебя, Адриан, разворачивайся и уходи. Дьявол, он такой — в любом каноническом тексте давит на смутные ощущения, сомнения и возможности. Показывает выгоду, да — но скромно умалчивает о своей. Девушка говорит о «ракушке» — это имплант? Вместилище памяти местных людей? Тогда гнать её нужно святой водой, заряженной ротой батюшек — дело ли, впустить в свою память демоницу из местного ада?

— Действуйте! — выдавливает из себя парень, и мне остаётся беззвучно выматериться. Пространство содрогается в такт короткому слову, и на этот раз оглядываются все. К счастью, в другую сторону от меня. Кажется, пора действовать. Плевать, сон это или галлюцинация — но предпочту сопротивляться. Конечности забиты ватой? Плевать! Нужно дергаться, представлять сжатые кулаки и пытаясь ощутить хотя бы пальцы ног. Чёрт дери, только что ещё спокойно ходил!

— Пургатория сегодня неспокойна, — громко шепчет девушка, и притягивает к себе курьера. Я вижу откровенный ужас в его глазах и напрягаю всё тело, наконец чувствуя мышцу, одну за другой. — Мы спешим, Адриан — так что я начала без вашего согласия.

«Я» падаю. Боль возвращается — и это уже не огненная боль от одиночной раны. Тысячи спиц пронзают моё тело и (почему-то голову). Адриан вопит и делает ровно то же, что пытаюсь сделать я — бьёт себя по голове, притягивая внимание «адепта» и демоницы. Нужно прервать эту связь.

— Нетнетнет, ты не говорила, что сотрёшь…

— Сотру? О, нет. Всего лишь замещу. Давно мечтала посмотреть, как вы живёте…

— Чёрта с два! — кричу я и несусь прямо на демоницу, уже сцепившуюся в объятиях с искаженным муками телом курьера. На меня обращают внимание, и я вижу глубокое изумление. Эх, нет тяжёлой лопаты череп раскроить… скорее для своего раззадоривания я повышаю голос и ору так, что эхо неожиданно громко несётся над сангвиновой равниной: — Эйвир, Один, Лиходей!

Время словно становится густым. Девушка начинает рассыпаться на пыль ещё до моего столкновения, и нервно кашляющий курьер втягивает эту пыль, как араб — кальянный дым. Что-то истерично вопит «сатанинский монашек», размахивая посохом — но его палка не останавливает меня. Я прохожу сквозь демона, врезаюсь в парня и падаю вместе с ним на стеклянные плитки. Сознание вновь милосердно покидает голову, и последняя мысль о приятном сне даже убаюкивает меня.

На мгновение или два. До резкого электронного писка, заставляющего открыть глаза.

Итак. Экран прямо у глаз раздражает сетчатку. Показывает — нечто вроде статических помех нежно знакомого синего цвета. Трясу головой. Убеждаюсь, что тело мне вновь принадлежит. Срываю экран, явно не являющийся модным шлемом дополненной реальности. Оглядываюсь. Тесная и потасканная каморка той планировки, которую нынче называют «студией». Её большую часть занимают весьма бытовые вещи: заправленная кровать, заваленный хламом стол, да кресло стоматолога, в котором сейчас и валялся.

— Что за чертовщина…

Рывком поднимаю себя из кресла. Какой-то встроенный инстинкт, вроде набираемого автоматом пин-кода, заставляет меня переключить красный рычажок у кресла. Массивный короб, спящим котом притаившийся у кресла, начинает искрить и тлеть, явно уничтожая своё содержимое. Запах нафталина и палёной пластмассы возвращает в реальность, заставляя ощупывать тело и считывать его реакции. Я слышал, что так иногда бывает у излишне увлечённых людей — погружаются в свои мысли и потом минут десять пытаются понять, где они находятся — в реальности или очередной грезе. К счастью, до этого момента не оказывался на их месте.

Итак. Тело — на месте, но немного отличается от того, к которому привык. Упаковано в консервативную двойку, что навевает весьма печальные ассоциации с тупицей Адрианом. Лицо — с трёхдневной щетиной, непорядок. Никакого следа слабости или боли. Никаких хрустов суставов и даже следов ломоты в левом колене, оставшемся после упавшего на раскопе хазарского кирпича. Автоматическими движениями вбрасываю себя в пиджак и пошарпанное пальто. Запихиваю в карман пистолет, небрежно брошенный среди вскрытых пачек препаратов. И, наконец, вспоминаю про отсчёт минут.