Ледяное небо Криона (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 18

Макс схватил её за кисть.

— Слушай, напарница! Значит, им нужно. Если найти самим этот вход и продать им… Наваримся лучше, чем с эскортирования грузовиков!

— Ищи! — она убрала руку. — Не верю. С эпохи перемен климата столько прошло мелких и крупных землетрясений, что наверняка старые входы и выходы засыпаны. Удивляюсь, что часть этих монстров ещё в строю. Наверно, у них какой-то очень прочный внутренний каркас. В наше время такое не построить. Технологии утеряны.

— Но есть же ещё Герум. Содружество. Множество планет, накопивших уйму знаний. Перед тобой сидит живое доказательство этой множественности.

— И что? Макс! Крион пережил колоссальные перемены. Мы пришли к нынешнему устройству, оно не меняется больше ста лет. Кому-то хорошо, купается в роскоши. Ты, я и мой отец находимся в ином положении — обязаны вкалывать, чтоб обеспечить себя и отложить на старость, если не загнёшься раньше. С большего мироустройство всех устраивает. Зачем его перекраивать? Ну, хорошо, пусть вероятность почти нулевая, допустим, мы найдём проход к управлению климатом и продадим Геруму. Нам заплатят, не кинут. А сами начнут тискать на кнопки, переделывая планету под себя. Лично нам хватит бабла улететь. На тот же твой Денеб. А остальные? Мне по большому счёту чихать на других, но всё же они — мой народ. Не говоря о том, что валюта на планете единая. Кому нужны наши деньги вне Криона? Значит, в любом месте за пределами планеты окажемся с голой задницей. Это не моя игра, Макс. Кстати, тебе пора.

— Да. Шноракалуцюн! Что означает «большое спасибо» на языке одного народа с Денеб-14. Ты на них похожа.

— Это оскорбление или комплимент?

— По-разному. Что касается внешности — однозначно комплимент. Эти денебки яркие, жгучие, страстные. Но труднодоступные, настоящие дочери кавказских гор. Пока!

На самом деле, в характере Янис он не находил ничего армянского. Положа руку на сердце, сожалел, что она ведёт себя замкнуто, рассказ про умершего любовника-обдолбыша, наверно, был максимумом открытости. Лихая бравада разбитной лётчицы наверняка скрывает достаточно тонкую, по толстым меркам фронтира, натуру. Дальше — стоп, какая же девушка на Крионе будет распахивать душу перед парнем, с которым не спит? Букетно-конфетный период ухаживаний с постепенным приглядыванием и принюхиванием друг к другу здесь не практикуется. Если люди чувствуют взаимную симпатию — сразу в койку, остальное потом. Весь предыдущий жизненный опыт Макса говорил о противоположном, не считая случайного успеха у двух банковских сотрудниц, но то был украденный успех у покойного «сладкого Борюша». Ему куда привычнее и понятнее сначала находить духовную общность, а уж потом пробовать половую совместимость. Янис привлекала своей абсолютной непохожестью на всех предыдущих встреченных женщин, была интересна, чуть загадочна. Её демонстративная грубость вполне объяснима средой. И вообще, если брать «среднюю температуру по больнице», девушка гораздо культурнее большинства соотечественников. В квартире — целая полка печатных книг архаичного вида, что тоже немало говорит об обитательнице…

Жаль, что ничего полезного не рассказала о климатических установках.

И позже осторожные расспросы в Эхесе ни к чему не привели. Можно было и не уточнять, горожане все как один решительно высказались против выключения климатронов. Во-первых, из-за опасения, что на экваторе станет столь же невыносимо горячо, как до эпохи перемен. Во-вторых, с уходом ледника за пределы тропика исчезнет и эксклюзивность экваториальных городов.

«Перемен требуют наши сердца!» — пел Виктор Цой. «Никаких перемен!», — пели сердца жителей тёплой зоны Криона.

Что думают люди в анклавах, оставалось загадкой. С челядью барона, спонсора битвы с Трёхногим, Макс ничего не успел расспросить. Прилетая на очередной аэродром, с местными общались ограниченно. В одиночку расхаживать небезопасно, пилоты-истребители, сдав машину на обслуживание, шли обычно в бары — потусоваться или поиграть в аналог бильярда, только шары приходилось пускать без кия. Некоторые снимали девицу на ночь, в итоге расходились по номерам — до утреннего вылета дальше по маршруту или назад в Эхес.

Представление о Крионе как о планете, где жизнь теплится (в самом прямом смысле слова) исключительно около мест выброса энергии из реакторов, очень сильно дополнилось. Она бурлила также в зоне добычи угля и нефтяных полей, где лёд снимался до грунта, а нефтяники или шахтёры вгрызались в недра, часть добытого ими сжигалось на месте ради тепла и электричества. Макс прикинул, что в случае отключения охладителей местные могли бы протянуть до потепления климата на углеводородах. Но пока никто даже не почешется, чтоб затеять столь затратную перестройку.

Без всякой подсказки он сделал открытие, которое могло перевернуть все программы по изменению климата. И точно сделать изменения не катастрофическими. Возвращаясь в Эхес, когда заходили на посадку в последнем северном анклаве, ближайшем к экватору, Макс обратил внимание на необычный вид теплообменников.

Как правило, обитаемая зона обрамлена четырьмя, пятью или шестью лепестками по окружности, на равном расстоянии друг от друга.

Даже с высоты они впечатляют размерами — много десятков метров в высоту. А то и больше сотни. Каждый похож на зуб исполинского дракона, позавтракавшего зернистым творогом, настолько густо он облеплен замёрзшей углекислотой. Со временем, наверно, толстый слой твёрдой двуокиси углерода окончательно похоронит лепестки, нарушит тепловой контакт с атмосферой. Эффективность установки рухнет, и планета начнёт нагреваться! Сама!

Чего же он тут напрягается?

Но в этот раз лепесток, над которым пролетала группа грузовиков, лишился «творожного» покрова, и чернел, отлитый то ли из базальта, то ли из металла.

Чтобы проверить невероятную догадку, Макс решился выпасть из строя и продефилировать ровно над зубом. Обычно тут дул постоянный ветер из-за перепада температур.

Интуиция не подвела: снизу в крыло «Ванагаса» толкнулся поток восходящего воздуха. Едва ощутимый, но не перепутать ни с чем.

То есть циклопический холодильник не особо отличается принципом работы от холодильника «Минск». Периодически размораживается, избавляясь от снежно-ледяной шапки. Только в земных холодильниках она из замёрзшей ледяной влаги, здесь — ещё и с углекислым газом.

Макс ни с кем не поделился открытием. А после взлёта перед последним перегоном снова обратил внимание: «зуб» покрывается серебром. То есть аппарат вошёл в рабочий режим охлаждения.

Ничего не сказал и Янис, только вручил ей оставшуюся долю от трофея.

Они болтали около отцовского кабинета. Лицо девушки, подсвеченное лучами ярчайшего солнца, поднимавшегося к зениту и пробивавшегося через занавески, выражало интерес и подозрительность.

— Ты сегодня какой-то необычный, беленький. Чует женская душа: искал вход к климатической станции, чтоб испортить всем нам жизнь.

— Ты права. Если вход находится в барах для пилотов, куда мы шастали всей командой, там и искал. В одном сортире нашёл очень похожий лаз, — Макс сделал торжественную паузу, предвещавшую откровение. — Но это оказалось обычное очко. Ты порасспрашивай парней.

— Надо мне… Но если найдёшь и продашь нелюдям, сама тебя урою. Трогательные воспоминания, как подтирала тебе слюнки пьяненькому, не спасут.

Избавившись от подозрительной барышни, Макс уклонился от следующей воздушной миссии с лётчиками Довсуса, вполне себе денежной, сослался на недомогание. Сам вызвал такси и немедленно бросился домой, к планшету.

Холостяцкая берлога встретила армейским порядком, лёгким слоем пыли и полным запустением в холодильнике. Не теряя времени на поход за продуктами, он заказал доставку, а сам углубился в изучение местных мощностей химической промышленности. В общих чертах понял: задуманное им вполне реально, если вложить денег. А деньги на такое дело появятся.