Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений - Тарасов Александр - Страница 27

В еще более жестоком кризисе, чем КАС, оказался формально не распущенный, но реально не работающий Анархо-коммунистический революционный союз (АКРС), полностью повторивший судьбу КАС.

Ярким примером повторения судьбы КАС была и судьба Ассоциации движений анархистов (АДА). Созданная в июне 1990 г. именно как альтернатива КАС, АДА разрасталась до тех пор, пока задача противостояния КАС, с одной стороны, рассматривалась в анархистском сообществе как актуальная, а с другой стороны, такое противостояние не требовало от анархистов — оппонентов КАС — ничего, кроме подписания совместных деклараций. После явного краха КАС — и уж тем более после «исторического примирения» КАС с АДА (на VIII съезде АДА в Санкт-Петербурге в декабре 1995 г., когда в АДА вступила в полном составе Московская организация КАС[193]) — АДА утратила смысл своего существования и стала распадаться. В попытке воспрепятствовать этому VIII съезд АДА принял новое «Соглашение о взаимодействии» АДА, которое вводило более жесткие правила вхождения в АДА, в частности, фиксировало действия членов АДА, не совместимые с пребыванием в АДА, и вводило официальный порядок принудительного исключения из АДА лиц и групп, нарушивших новое «Соглашение».[194]

Таким образом, АДА всего лишь повторяла поведение КАС в ситуации структурного кризиса. Последствием этого явилось то, что к моменту написания данного текста (1997 г.) в самой АДА не очень хорошо понимали, кто же из членов АДА полностью признал новый вариант «Соглашения», а кто — нет. Произошла рутинизация деятельности АДА, новый «враг» — взамен КАС — не был найден, интерес к работе внутри АДА у членов самой АДА резко упал, тем более что неясно, в чем такая работа может заключаться. Никаких жестких структур новое «Соглашение» АДА не создало, аморфность и «тусовочность» Ассоциации преодолены не были.

Анархисты Санкт-Петербурга, чьи традиционные структуры к 1994 г. развалились или почти полностью развалились, пытались выйти из кризиса, собрав анархистов всех направлений в единое городское объединение — Питерскую лигу анархистов (ПЛА, ПиЛА, Питерская ЛИАНА). Однако даже в масштабе одного города такое объединение оказалось слишком аморфным и фактически пребывает с 1994 г. в полукоматозном состоянии.

Интересно, что внутри ПЛА в 1995 г. было создано Движение жесткой анархии (ДЖАН), которое в своем Уставе фиксировало большее, чем в ПЛА, идейное единство и вводило некоторые организационные принципы, близкие к организационным принципам последнего «Соглашения о взаимодействии» АДА.[195] Однако, даже несмотря на микроскопичность ДЖАН, введение более жестких теоретических и организационных принципов не смогло стимулировать деятельность ни ДЖАН, ни ПЛА в целом.

Подобную картину можно было наблюдать и в ИРЕАН. ИРЕАН превратилась даже не в конфедерацию анархокоммунистических групп, а в некий аморфный конгломерат организаций, называющих себя «ИРЕАН», лишенных общих теоретических документов, единого руководства, и не способных к проведению скоординированных действий. Более того, заявительный порядок существования групп ИРЕАН предполагает некоторую «расплывчатость» их статуса — одни и те же люди могут сегодня считать себя ИРЕАН, завтра (в зависимости от настроения) — нет. Что касается ИРЕАН Израиля, то нет даже твердой уверенности, что сама группа пережила зиму 1996/97 г., так как именно те израильские анархисты, которые считали себя иреановцами, проводили зиму в «сквоте» в заброшенном поселении Лифта и часть их погибла там от недоброкачественного героина, часть попала в тяжелом состоянии в больницу.

Такой же распад поразил и троцкистские организации — хотя и по несколько другой схеме. Троцкисты (вне зависимости от «тенденции» — то есть направления в международном троцкизме; в настоящее время существует около 40 «тенденций») были ориентированы на создание, во-первых, сильно централизованных и дисциплинированных немногочисленных «авангардных» структур, состоящих в идеале из «профессиональных революционеров», и во-вторых, на пропаганду и агитацию в рядах рабочего класса (желательно промышленного пролетариата) с последующим созданием массовой рабочей партии, вдохновленной идеями Л. Д. Троцкого.

Однако на практике дальше создания немногочисленных и малоработоспособных кружков дело не пошло. В 1990–1994 гг. наблюдалась определенная стабилизация троцкистских рядов с переменными тенденциями то к росту, то к уменьшению организаций. При этом дисциплина в троцкистских группах падала, наиболее идейно лабильные или наименее дисциплинированные троцкисты переходили в другие организации (иногда нанося значительный ущерб репутации троцкистов, как, например, Илья Романов из Нижнего Новгорода, ознаменовавший свой разрыв с троцкизмом составлением издевательского и оскорбительного для троцкистов «Краткого словаря троцкизма»,[196] ставшего «бестселлером» в левацких кругах), распространенным явлением стала критика отдельных теоретических положений Троцкого и троцкизма (сначала Комитетом за рабочую демократию и международный социализм (КРДМС), затем — Социалистическим рабочим союзом (СРС) и «Рабочей борьбой»), что неизбежно вызвало трения между российскими троцкистскими группами и их «патронами» из западных международных троцкистских тенденций.

В 1995–1996 гг. прогрессировал паралич деятельности троцкистских групп. Не сумев установить устойчивых связей в рабочей среде, эти группы лишались доверия и финансовой помощи своих западных «патронов», что отрицательно сказалось на выпуске троцкистской печатной продукции.

Неизбежным в этих условиях становилось скатывание троцкистских групп на путь чисто семинарской работы в узком кругу постоянных активистов. Это имело бы смысл, если бы российские троцкисты признавали наличие большого числа нерешенных теоретических вопросов и располагали определенным количеством крупных теоретиков. Однако в отсутствие и того и другого даже семинарская работа стала медленно затухать.

В результате к началу 1997 г. активность троцкистских групп упала в России до минимума, многие структуры фактически распались (уровень кризиса трудно достоверно определить из-за патологической склонности большинства троцкистских групп к конспирации и секретности, доходящей до того, что многие троцкисты пользуются псевдонимами, хотя всем в левацком сообществе — а уж тем более правоохранительным органам — известны их настоящие имена).

Интернациональная коммунистическая лига (IV Интернациональная) («спартакисты») объявила в начале 1997 г. о временном прекращении своей работы на территории России.[197] Петербургская группа «Рабочая борьба» во главе с Д. Жвания в конце 1996 г. самоликвидировалась и вступила в Национал-большевистскую партию (НБП), причем Д. Жвания был назначен лидером НБП Э. Лимоновым главой отделения НБП в Санкт-Петербурге.[198]

Кризис структур задел также и «новых левых». Фиолетовый интернационал как неструктурированная организация не мог утратить структур, но, потеряв в численности, изменил образ существования. Если раньше Фиолетовый интернационал представлял собой некое единство (пусть без фиксированного членства), наиболее политизированная часть которого называла себя «Партизанским движением», то к началу 1997 г. это единство распалось на сложный конгломерат Фиолетовый интернационал / «Партизанское движение» / «Коммунистический реализм», причем уже далеко не все участники, например «Коммунистического реализма» или «Партизанского движения», причисляли себя к Фиолетовому интернационалу.

«Студенческая защита», организованная по стандартному профсоюзному принципу, к 1997 г. превратилась в достаточно аморфную организацию, Исполком стал по сути координационно-информационным органом, не способным влиять на политическую линию «Студенческой защиты» на местах. Профсоюз «Студенческая защита — Москва» и вовсе развалился, подорванный изнутри противоборством двух Российских коммунистических союзов молодежи — РКСМ П. Былевского, ориентированного на РКРП, и РКСМ И. Малярова, ориентированного на КПРФ. Комсомольцы обеих противоборствующих группировок пытались полностью подчинить себе профсоюз «Студенческая защита — Москва», но после того, как это не удалось ни одной из сторон, комсомольцы махнули на студенческий профсоюз рукой и сосредоточились исключительно на внутрикомсомольской работе и взаимной борьбе. «Студенческая защита — Москва» оказалась фактически без руководства. Председатель профсоюза Дмитрий Петров от происходящих процессов самоустранился. Рядовые члены профсоюза, сильно сократившись в числе (на две трети первоначального состава), вновь восстановили обычные вузовские структуры «большой» «Студенческой защиты», без выделения в отдельный московский профсоюз.