Надеюсь, она не узнает (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 43

— Нисколько, — он помотал бородатой головой и отчего-то с иронией посмотрел на слегка багрового Костю. — Уже уплочено. Так, Вера, а теперь слушай рекомендации о том, как ухаживать за татухой, чтобы она не воспалилась.

— Да я знаю, — попыталась сказать я, но Гектор решительно меня перебил, заявив:

— Знаем мы вас, знающих! У таких чаще всего и проблемы. На вон распечатка ещё тебе, — он сунул мне в руку небольшую бумажку. — Памятка, что можно и нужно делать, а чего нельзя. Главное — ты в солярий, надеюсь, не собираешься?

— Я похожа на человека, который ходит в солярий? — улыбнулась я, вспомнив своё бледное лицо в зеркале. Надо, наверное, кровь сдать, а то есть у меня подозрение, что из-за похудения ко мне вернулась анемия, которой я страдала во время беременности и после родов.

— Ну мало ли, вдруг загорать решишь. Имей в виду — нельзя. И баню нельзя, и сауну.

Я чуть не заржала как лошадь. Баня, сауна… Пусть ещё скажет «салон красоты», ага. Вот это прям будет про меня!

— А ещё нельзя чесаться! — погрозил мне пальцем Гектор. — Даже если очень захочется. По рукам себя бей.

Вершинин в это время стоял рядом со мной и слушал всё это молча. И только когда мы уже ушли, я вспомнила про то, с чего начался мой разговор с Гектором…

«Уже уплочено». Я хотела спросить, не Костей ли, но Вершинин так быстро затащил меня в зал, где репетировали джазовые музыканты, что я не успела ничего сказать. А в самом зале было уже не до того, да и нельзя там разговаривать.

И целый час я просидела, с одной стороны, наслаждаясь музыкой, а с другой — бесконечно прокручивала в голове случившееся. И то, что Костя помнил про татуировку и даже нашёл эскиз, и то, что заплатил за меня. И как он держал меня за руку, пока Гектор выводил «узоры» на моей спине. И как смотрел, когда я стояла перед зеркалом…

Если бы на соседнем сиденье со мной сидел не именно Вершинин, я могла бы поклясться, что нравлюсь этому парню. Но Костя… мой друг детства, лучший друг Кира! Не может он… или может?

И вообще, Гектор вот Риту упомянул. Я её видела только на фотографиях — она появилась в жизни Кости, когда я была беременна Катей, и мне было не до этой девушки. Помнила только внешность. Изящная платиновая — скорее всего, крашеная — блондинка с хорошей фигурой, аппетитной грудью и ярко-голубыми глазами. В общем, если нас рядом поставить, меня на её фоне и не заметит никто. У Риты типаж яркой фотомодели, у меня — серой мыши. Хотя теперь уже, наверное, «яжматери» и домохозяйки, для которой наличие в доме чистого пола и супа с фрикадельками важнее длины и цвета ногтей.

Кстати, о ногтях… Это было единственное, что я по-настоящему помнила в Рите. На всех совместных фотографиях с Костей она была с ногтями в стиле: «Дорогой, зачем тебе нож, давай я сама порежу колбасу?» Я такого не понимала, но Вершинин не обращал внимания — он вообще считал, что любой человек имеет право делать с собственной внешностью всё, что ему заблагорассудится, и надо просто принимать это как должное. Что-то в этом роде он и говорил Киру в то время, когда я хотела сделать татуировку… Но Кир не согласился, сказал, что женщины должны украшать себя для мужчин, а если мужчине не нравится, значит, не стоит этого делать.

Повезло, в общем, Рите. Кир мне не разрешил бы такие ногти себе сделать. Хотя я и сама бы не сделала — не моё. Но он бы даже не дал шанса попробовать…

Но что же это получается? Вершинин заглядывается на меня — если действительно заглядывается, мне не показалось, — а у самого есть девушка? Что-то я как-то была о нём лучшего мнения…

В итоге, как только мы вышли из джазового клуба, я выпалила, покосившись на почти умиротворённое часовым прослушиванием музыки лицо Кости:

— А как дела у Риты?

И чуть не споткнулась — с таким напряжением ловила изменения в выражении Костиного лица…

66

Вера

Сколько я себя помню, у Вершинина всю жизнь на лбу были написаны все его мысли. Врать он не умел от слова абсолютно. По крайней мере, глядя в глаза. Может, поэтому Киру и было с ним комфортно — мой-то муж заливать в уши был горазд. А Костя вот — нет.

Особенно это чувствовалось в те полгода, что Кирилл гулял с Миленой. Вершинин тогда приходил к нам в гости… раза два, наверное, не больше. И каждый раз старался не смотреть на меня, отводил взгляд, улыбался напряжённо. Ему было некомфортно. В то время я презирала его за подобное поведение — злилась, считала предательством по отношению ко мне. Вроде как между мной и Киром он выбрал его… Да, тогда я не понимала, что Костя не мог выбирать: у него вообще не имелось выбора, поскольку он не был участником этой ситуации. И его стыд я воспринимала в отрицательном ключе.

Теперь я думала иначе. Наверное, у меня всё-таки получилось поставить себя на его место… А может, просто легче стало, меньше болела рана, нанесённая Киром. Она потихоньку затягивалась. Правда, ни муж, ни Костя ещё не знали, что если раньше на месте этой раны было живое сердце, полное любви к Кириллу, то теперь там остался лишь шрам. Он ещё немного кровоточил и местами даже гноился, но всё-таки постепенно проходил.

После моего вопроса про Риту Костя выглядел так, будто я исподтишка ударила его чем-то тяжёлым по голове. Он и порозовел, и ссадина на брови задёргалась. Или это у него глаз задёргался?

— Мы… — Вершинин кашлянул, покосившись на меня с непонятной виной во взгляде. Вот уж совсем странно. Решил соврать, что ли? — Поссорились с ней. Расстались пока что. Может, временно, а может…

— Вроде как я с Киром, да? — попыталась пошутить я, несмотря на то, что грудь отчего-то сдавило. И стало… да, радостно. Ох, Вера, ни стыда у тебя ни совести! — Я от него тоже ушла, но ещё не совсем.

— Да, вроде того, — криво улыбнулся Костя, вновь кашлянул и, достав телефон из кармана, посмотрел на экран. — Ух, долго мы с тобой! Тебе, наверное, пора?

Хорошая попытка перевести разговор на другую тему. Но нет, Вершинин, извини — я не куплюсь.

— Ну, Катя, само собой, уже проснулась. Но она со свекровью — у Антонины Павловны сегодня выходной, — и, поскольку мне никто не звонил, значит, всё в порядке.

— То есть можно ещё погулять? — лукаво улыбнулся Костя, видимо подумав, что я тоже решила оставить тему расставаний в покое.

— Погулять можно, но лучше поесть. Я толком не обедала. А потом уже по домам.

— Тогда пошли, — кивнул Вершинин и махнул рукой в сторону ближайшей кафешки, находящейся рядом с джазовым клубом.

Через несколько минут, уже садясь на мятного цвета диванчик, я ощутила, как начала чесаться спина, и повела плечами, стискивая зубы. Безумно хотелось плюнуть на запрет Гектора и почесать татушку. Тем более что на ней сверху специальный компресс, и я же не по коже буду ногтями водить…

— Чешется? — хмыкнул Костя, видимо правильно истолковав мой несчастный вид.

— Угу. И побаливает.

В этот момент нам принесли меню, и на некоторое время мы замолчали, изучая содержимое папок. Потом сделали заказ, причём я, выбирая, что буду есть, руководствовалась собственным кошельком — было бы наглостью предполагать, что Костя заплатит за меня ещё и в кафе. И так на тату-салон потратился, но ладно — будем считать, что это компенсация за все пропущенные им мои дни рождения. Все пять лет моего брака с Киром Костя обычно ограничивался поздравлением в мессенджере. Хотя пару раз вроде бы приезжал в гости… Но дарил букет и деньги в конверте, которые тут же уходили в семейный бюджет. Я крайне редко покупала себе что-то просто для того, чтобы порадоваться, — считала, что это будет слишком эгоистично с моей стороны. Всё-таки Кир вкалывал как проклятый, зарабатывая на квартиру, в которой мы сейчас живём, и тоже старался отказывать себе во всём.

Во всём, кроме Милены, да.

— А ты рассказал Киру о том, что сегодня встречаешься со мной? — неожиданно поинтересовалась я, когда официант отошёл, и Костя слегка вытаращил глаза. А потом хмыкнул и сказал с язвительной иронией: