"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Гинзбург Мария - Страница 80

Тут О’Каймор услышал крик сигнальщика и, проследив за его рукой, разглядел в море паруса, синий и золотистый, отчего настроение тидама поднялось, как от чаши сладкого вина. Он велел трубить в раковину, а когда корабли подошли ближе, осведомился, все ли благополучно на борту и нет ли каких потерь, убытков и разрушений. Убытков, кроме сорванных парусов да сломанной реи на «Арсолане», не имелось, и О’Каймор, хоть и грызла его тревога за «Кейтаб» и «Одиссар», повеселел еще больше. Некоторое время он предавался размышлениям о вожде, его пророческом даре и сильной руке, и о тех сказках, что выдумают на сей счет кейтабцы, а потом решил, что сказки вещь полезная и придумывать их не возбраняется никому.

Решивши так, он хлопнул сигнальщика по спине и сказал:

— Передавай, черепашье яйцо! Передавай, и поживее! Я, О’Каймор, тидам владыки Ро’Кавары, господин надела Чью-Та, узрел: когда поднялась большая волна, пришел с ней Морской Старец, огромный и грозный; пришел и раскрыл над «Тофалом» свой клюв, и был тот клюв в четыре сотни локтей шириной, и ужаснулись все, кто видел его, и бросили снасти и руль, и приготовились к гибели…

Сигнальщик нерешительно поднял ударные палочки над тугой кожей барабана.

— Прости, мой тидам, но все ли верно в твоих речах? Волна в самом деле была большой и такой ужасной, что я чуть не обмочился со страха… Но вот Паннар-Са я что-то не приметил. И еще: если бы Морской Старец настиг нас, мы бы не в море плыли, а гуляли уже по раскаленным углям, пробираясь в Чак Мооль. Я думаю…

— Закрой пасть, дерьмо попугая! — рявкнул О’Каймор. — Во-первых, думать тебе не положено, а во-вторых, не забывай, что я тидам, человек благородный, а значит, все вижу втрое лучше, чем песий сын вроде тебя. Раз сказано, был Паннар-Са, значит, был!

— На все воля Шестерых, — пробормотал мореход.

— Да пребудет с тобой их милость, — ответил О’Каймор, награждая сигнальщика увесистым тумаком.

Раздался рокот. Этот большой и громкий барабан использовали для передачи сложных сообщений, где каждый звук человеческой речи обозначался некой последовательностью ударов, долгих или кратких, так что барабанная дробь с точностью передавала сказанное. В погожий день барабан был слышен на десять полетов стрелы, но потом четкость терялась и звуки сливались в неразличимый грохот. Протяжный вой горна, огромной раковины, можно было разобрать и на большем расстоянии, но применялся он лишь для подачи условных сигналов — штормового предупреждения, приказа приблизиться, отдалиться, начать погоню или высадку на берег. То, что желал сказать О’Каймор, горном не передашь; тут было важно каждое слово.

Грохот оборвался, и тут же по очереди откликнулись корабли: сначала — «Сирим», затем — «Арсолан». На обоих драммарах Морского Старца не видели, но в словах тидама не усомнились. На то он и тидам, чтоб видеть все лучше всех!

Губы О’Каймора растянулись в довольной усмешке; затем он раскурил табачную скрутку и повелел:

— Передавай дальше, недоумок! Значит, так: ужаснулись все на «Тофале» и ослабли от страха, и выпустили руль, и бросили канаты, и повис корабль над бездной, подобно чайке с перебитым крылом. Да, ужаснулись все — все, кроме вождя нашего, светлого вождя Дженнака! Мудрого господина, с которым говорят боги, спасителя, предсказавшего бурю! Неуязвимого, бесстрашного! — Тут О’Каймор пихнул сигнальшика в бок и приказал: — Насчет светлого вождя повтори два раза. А дальше так: шагнул господин к рулю и возложил на кормило свои могучие руки, и рассмеялся в лицо Морскому Старцу, и погрозил ему кулаком, и направил таран прямо ему в брюхо. И устрашился Паннар-Са, свернул кольцом когтистые лапы защелкал злобно клювом, и унесло его волной, будто пустой бурдюк, из коего вылили вино. Так все было! Иные молвят: то домыслы и пустые сказки. Но я, тидам О’Каймор, видел и подтверждаю: светлый господин Дженнак, наш вождь, сразился с самим Паннар-Са и изгнал его! И видел я иное, видел дивное: когда взялся вождь за кормило, легла рядом с его рукой другая рука, огромная, как лопасть весла, и поднялась за спиной светлорожденного тень ростом в мачту, и была та тень синей и голубой. Не иначе, Сеннам пришел ему на помощь! Сеннам направил его и дал силу! Сеннам помог сокрушить Паннар-Са! Сеннам явил нам милость! И пусть о том знают все. Я, О’Каймор, сказал!

Несколько вздохов над морем царило ошеломленное молчание; лишь ветер свистел в снастях да шипела вода, разрезаемая острым форштевнем «Тофала». Люди на его палубе замерли, будто еще прислушивались к скороговорке барабана; одиссарские воины почтительно опустились на пятки, кейтабцы чесали в лохматых затылках и переглядывались. Затем откликнулся «Арсолан»: там желали знать, был ли Сеннам ростом с переднюю мачту кела или с заднюю чу.

— Передай: ростом с чу, — велел О’Каймор и добавил: — Могли и сами догадаться: Сеннам — великий бог, а чу на целых восемь локтей длиннее кела.

Он довольно усмехнулся и сунул в зубы сигнальщику недокуренную скрутку. Хоть тот и был дерьмом попугая, недоумком и песьим сыном, однако все передал в точности и заслуживал награды.

Когда наверху ударила звонкая барабанная дробь, Дженнак почувствовал, как напряглось тело Чоллы. Кажется, она понимала кейтабский морской код, известный во всем бассейне Ринкаса и применяемый столь же часто, как и язык кейтаб — наречие, на коем общались купцы и мореходы разных племен. Сидри тоже слушал с вниманием и полной серьезностью, и лишь Шо Чан и Сия Чан, еще не пришедшие в себя и не столь образованные, как их госпожа, таращились в недоумении. Жрец поспешил успокоить девушек, пересказав им послание О’Каймора.

Дженнак, осторожно поддерживая Чоллу за плечи, поднес к ее губам чашу с горячим отваром. Но она не стала пить, замотала головой:

— Хватит! Это уже третья. Хватит! — Потом, не пытаясь высвободиться из объятий Дженнака, она подняла к нему бледное лицо. — Это правда, мой вождь? Скажи, это правда?

— Что — правда? — Дженнак опустил чашу на стол среди созвездий и ветров и помог девушке сесть.

— Правда ли, что явился кейтабский демон и чуть не пожрал нас всех? Правда ли, что ты встал к кормилу и спас корабль? И правда ли, что тебе помог Сеннам?

Зрачки Чоллы расширились и сияли, как два изумруда чистой воды в оправе из черных ресниц «И снова Хомда прав: женщины любят победителей», — подумал Дженнак и оглянулся. Чоч-Сидри сидел на пятках у стола, покачивая головой и будто подтверждая — мол, все так и случилось; Шо Чан и Сия Чан смотрели на одиссарского наследника с благоговением, округлив глаза.

— О’Каймор больше заботится о моей сетанне, чем я сам, — пробормотал Дженнак. — А правда в том, что сорвало парус, и кейтабцы не сумели удержать драммар поперек волны, и я взялся за руль вместе с Грхабом. Волна же накатилась такая, что гребень ее поднялся до облаков, и ни один из нас не смог бы разглядеть, кого она принесла, Морского Старца с клювом в четыре сотни локтей или дохлого змея.

— А Сеннам? — выдохнула Чолла. — Явился ли Сеннам? И легла ли его рука рядом с твоей?

Дженнак пожал плечами:

— Рядом с моей рукой была рука Грхаба, столь же надежная, как длань божества. Грхаб — сеннамит, и высокого роста… Не показался ли он О’Каймору Сеннамом? Со страха всякий мог ошибиться, а после выдумать такое…

— Тидам не ошибся и ничего не выдумал, — вдруг произнес Чоч-Сидри строгим голосом. — Он узрел истину, мой господин, скрытую даже от твоих глаз. Я думаю, что есть у него дар провидца.

— А я думаю, что он хитрая обезьяна! — возразил Дженнак.

— И обезьяна может лицезреть богов, если они того пожелают, — произнес Сидри. — Вот ты говоришь, что за твоей спиной был Грхаб… Аразве Сеннам не мог вселиться на несколько вздохов в Грхаба, чтобы помочь тебе? Твой наставник так огромен и силен… Вполне подходящее вместилище для божественного духа!

Он прав, мелькнула мысль у Дженнака. Если б Сеннам пожелал обрести человеческую плоть, то непременно вселился бы в учителя — хотя бы потому, что в исполинском теле Грхаба бог мог расположиться со всеми удобствами. Пожалуй, осталось бы место и для остальных божеств, — например, для Одисса, Хитроумного Ахау! Теперь Дженнак уже не испытывал прежней уверенности, что слова О’Каймора — выдумка от начала и до конца; быть может, Сеннам в самом деле стоял за его спиной и держался за кормило?