"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Гинзбург Мария - Страница 74

Ночи Дженнак любил больше, чем дни. Ночью корабль мнился ему зачарованным лесом; две его мачты как бы раздваиваились, потом удесятерялись в числе, превращаясь в деревья с шелестящими кронами-парусами, кормовая башня и стрелковый помост на носу были как два холма с плоскими вершинами, хоган выглядел пещерой, а люк между мачтами — бездонным провалом, ведущим в земные недра. Иногда, желая вкусить одиночество, он поднимался на балкон к Чолле и долго сидел там, прислушиваясь к сонному дыханию девушек за полотняной перегородкой дак отрывистым командам Челери — тот, как обычно, вел корабль по ночам, беседуя с водами и ветрами и перемигиваясь со звездами.

Звезды, сверкавшие в глубинах Чак Мооль, были знакомы Дженнаку. Они поднимались и над Серанной — зеленая Оулоджи и пронзительно-синий Йоллот, золотая Атхинга, тусклый Семмер, яркий сапфир Гедара и три близнеца, вытянувшихся в линию, — розовая Эрнери, красный Эранг и багровый Энтар, боевой Браслет Коатля. В вышине плыл в неведомые дали Небесный Корабль, мчались Две Стрелы, запущенные из незримого лука, грозила рогами Бычья Голова, падал к горизонту Смятый Лист, неспешно шагали Тапир и Муравьед. И, поторапливаясь вслед за ними, резал темную воду «Тофал», стремился на восток, к далеким землям Риканны, к солнцу и свету.

Однажды ночное бдение Дженнака было нарушено. Он, как всегда, сидел с поднятым вверх лицом, но вдруг раздвижные створки за ним чуть слышно скрипнули, ноздрей коснулся запах жасмина, шелест одежд, и тихие шаги вплелись негромким аккордом в мелодию ветра.

Чолла… Волосы, точно крыло ворона, черные веера ресниц на смугло-бледных щеках, пухлые капризные губы, казавшиеся в лунном свете двумя крохотными серебристыми арками. Она подошла и опустилась рядом — благоухающая, как цветы юкки, и столь же далекая, как звезда Инлад. Ночная одежда струилась с ее плеч — что-то воздушное, шелковое, полупрозрачное; темнели соски упругих грудей, колени сияли перламутровыми чашами, округлые стройные бедра под натянувшейся тканью манили обещанием блаженства.

— Не могу уснуть, — шепнула девушка. — Сон вьется где-то, как мотылек над свечой, но не хочет спуститься… Развлеки меня, светлорожденный!

— Чем, моя госпожа? — спросил Дженнак. — Сказками или… — Руки его потянулись к девушке.

— «Или» будет потом, — со спокойной уверенностью заявила она. — Когда я захочу и когда Арсолан подскажет, что пришло время. А сейчас… — Чолла подняла глаза к небу, затем опустила взгляд, всматриваясь в притихший корабль, и покачала головой: — Нет, сказок мне не нужно! Сказки как радуга над ручьем, сбегающим со скалы. Приходит вечер, радуга гаснет, а вода и камень остаются. Расскажи мне о камне и воде, расскажи о «Тофале».

Кивнув, Дженнак негромко заговорил. После долгих дней, проведенных в океане, после бесед с О’Каймором и старым Челери корабль был знаком ему, как собственный хоган. Он называл числа, размеры и имена; что где находится и для чего служит, какие люди стоят у рулей и у метательных машин, кто поднимается на мачты, а кто дежурит у штормовых балансиров, кому положено готовить еду, а кому — глядеть вперед сквозь Око Паннар-Са, делающее далекое близким.

«Тофал» был огромным кораблем, и, как на всех кейтабских боевых судах, здесь поддерживался строгий порядок и во всем ощущалась железная рука О’Каймора. Каждый, начиная с тидама и кончая последним стрелком, знал свое место и свое назначение в бурю и в штиль, в битве и в мирном плавании. О’Каймор, Торо и Челери являлись кормчими, Мастерами Ветров и Течений, дежурившими посменно, с утра до дневной трапезы, с дневной трапезы до вечерней зари и ночью. У каждого была своя команда — трое рулевых, наблюдатели и сигнальщики с раковинами и барабанами, «чайки», работавшие на высоте с парусами, и крепкие парни, которым полагалось спускать на воду и втягивать обратно штормовые балансиры. Команда Челери считалась самой лучшей — как и сам он был лучшим и опытнейшим из трех навигаторов; люди его звались «предвестниками», по имени птиц с огромными длинными крыльями, что метались над морем, предвещая шторм.

Около половины экипажа, не столь искусная в морском деле, была занята приготовлением пищи и поддержанием чистоты; эти парни таскали воду и мыли палубы, чинили снасти, плели канаты и, под руководством Челери, отправляли за борт отбросы. Но вся эта работа являлась не основным их занятием, а всего лишь трудами мирного времени. Главным же предназначением был бой! Тридцать человек составляли абордажную команду, возглавляемую Хомдой-северянином, восемь — по двое — метали огонь из катапульт, и еще тридцать, вооруженных самострелами, относились к числу стрелков, чье место было на реях, носовом помосте и у атакующего борта. Все эти люди делились на десятки и пятерки, и каждый маленький отряд имел своего предводителя, столь же опытного и свирепого, как таркол-ветеран в одиссарском войске; все они были отлично вышколены и умели драться на зыбкой корабельной палубе, стрелять с рей и перебираться на вражеское судно по сходням и канатам. И всех их, и воинов, и мореходов, Дженнак знал уже по именам и мог перечислить их умения и заслуги — даже шрамы на их телах и число перламутровых пластин в ожерельях, отмечавших убитых врагов. Судя по их количеству, экипаж «Тофала» был укомплектован отъявленными злодеями, переправившими в Чак Мооль население целого городка. Но с Дженнаком они держались с неизменной почтительностью.

Когда рассказ его завершился, Чолла слабо вздохнула и бросила взгляд на озаренную лунным светом палубу корабля, будто видела ее впервые; глаза ее потемнели, словно изумрудное сияние сменил блеск черного обсидиана.

— Кормчие, рулевые, стрелки, воины и те, кто распускает паруса… — Она перечисляла, касаясь тонких пальцев. — А гребцы? Где гребцы? Я думала, что на кейтабских драммарах всегда есть весла, как на больших плотах, что ходят из Лимучати в Юкату.

Дженнак объяснил, что на «Тофале» и других судах есть лодки, а весел нет. Океан не Внутреннее море, и чтобы пересечь его, нужны не весла, а прочный корпус и большие паруса. Весла полезны в бою; на веслах можно догнать чужой корабль, обойти его или сойтись борт о борт, но «Тофал» строился не для погонь и грабежа. Он должен был доставить свой хрупкий человеческий груз в другую половину мира и возвратиться обратно; и потому был он прочен и надежен, как дубовый сундук, пущенный по бурным океанским водам. И люди, плывшие на нем, не являлись торговыми партнерами либо пиратской дружиной, где каждому положена доля добытого или награбленного; в этом походе все они были подданными — мореходами и воинами властителя Ро’Кавары и двух Великих Очагов.

Девушка слушала, кивая черноволосой головкой; ее локоны, отливавшие в лунных лучах серебром, змеились вдоль плеч, ласкали груди, притягивая взор Дженнака. Он откашлялся, обнял гибкую талию Чоллы и произнес хриплым голосом:

— Ты довольна, тари? Рассказ мой, думаю, был не из тех, что ты привыкла слушать в Инкале, но тут… — Он махнул свободной рукой, обозначив разом и небо, и море, и палубу притихшего «Тофала», — тут не одиссарский дворец и не Покои Кецаля.

На лице Чоллы мелькнула раздраженная гримаска, но она лишь плотнее прижалась к Дженнаку; видно, понравились ей не его слова, а прикосновения.

— Что ты знаешь о Покоях Кецаля, светлорожденный! Это ведь титул, только титул, и не из самых почетных — тот, что даруется четырнадцатой дочери сагамора. А я хочу стать настоящим кецалем! Хочу властвовать над землями и людьми, над вождями и воинами, покорными моей воле. Хочу стоять на циновке власти, а не валяться перед ней на коленях, в позе преступивших закон! Хочу… — Она задохнулась и вдруг, понизив голос, произнесла: — Когда мы будем править в Одиссаре…

Дженнак резко выпрямился и отдернул руку:

— Когда я буду править, госпожа!

Он еще чувствовал под пальцами тонкий шелк одеяния Чоллы и восхитительную упругость ее тела, но девушки рядом с ним уже не было. Растаял и запах жасмина; лишь насмешливый голос прозвенел за спиной серебряным гонгом: