Жена тёмного князя (СИ) - Цветкова Алёна - Страница 25

Назад я шла немного дольше, длинные палки цеплялись за торчащие корни, камни и сильно замедляли передвижение. Я на мгновение представила, что будет если на том конце жердей будет лежать Борис. И запретила себе об этом думать. Иначе опускались руки.

Волокушу я сделал из веток, привязав их веревками. Получилась довольно устойчивая конструкция. На ветки положила мелкие прутья, чтобы получилось чуточку мягче, а на прутьях разложила листья рогоза. Теперь надо было как-то переложить туда Бориса.

- Прости меня, - шепнула я ему на ухо, - я не хочу делать тебе больно, но нам надо уходить в пещеру... понимаешь... эта птица... она опасна, я чувствую...

Борис ничего не ответил... Я, тяжело вздохнув, уперлась ногами в землю и изо всех сил толкнула неподвижное тело, переворачивая его на живот. Все это время и периодически поворачивала Бориса с боку на бок, чтобы не было пролежней. Но катить его мне еще не приходилось.

- И-и ра-аз, - выдохнула я, сделала шаг вперед и снова нашла упоры для ног, поднатужилась... - и-и два-а!

Борис тихо застонал, но все уже было сделано. Мне удалось переложить его... Я поправила раненную ногу, все еще закованную в деревянные лубки, и и накрыла покрывалом. Теперь предстояло самое сложное...

Я впряглась в волокушу. Жаль, что у нас нет лошадей... она справилась бы с таким грузом в два счета. А вот у меня получилось с трудом, волокуша цеплялась за каждую ветку, за каждый камень, за каждый бугорок... Каждый рывок вперед выворачивал все жилы. Я тяжело дышала и падала замертво через каждые два-три шаг.

Борис стонал. Почти беспрестанно. Я пыталась двигаться осторожнее, но у меня ничего не получалось.

Жаль, что у нас нет лошадей... Я кусала губы до крови, и тащила проклятую волокушу, которая с каждой секундой становилась все тяжелее и тяжелее.

Но когда Борис перестал стонать, стало еще страшнее. Я ползла к нему, не в силах встать на ноги и прикладывала ухо ко рту, вслушиваясь в дыхание. К счастью он пока дышал.

Мне потребовался весь остаток дня, чтобы добраться до пещеры. Постель для Бориса я устраивала в полной темноте. Я так отупела от усталости, что совсем ничего не боялась. Если бы мне сейчас попалась так напугавшая меня птица, я прошла бы мимо не обращая на тварь никакого внимания. Когда в небе стали вспыхивать звезды, я перекатила Бориса на одеяло и рухнула рядом с ним, мгновенно провалившись в сон. Я даже не нашла в себе силы проверить в очередной раз жив ли он...

- Гур! - странная птица села на козырек над пещерой и с любопытством уставилась на меня. - Гур...

Она склонила голову и ткнулась в меня мокрым красным глазом... И лизнула...

- Пузик, - выдохнула я, прижимая к себе псица... Это всего лишь сон.

 Проснулась я очень рано, солнце едва встало, и в нашем овраге все еще царил сумрак. Борис был жив. Хотя, как всегда лежал без сознания. Кое-как поднявшись я, кряхтя и охая от боли перетруженных мышцах, принялась разводить костер. К счастью, угли, которые я притащила в многострадальной кастрюле не все прогорели, и под толстым слоем пепла еще теплилось несколько крошечных искр.

За почти полный месяц жизни на природе я научилась мастерски разводить костры и через несколько минут рядом с пещерой затрещал огонь.

На завтрак я решил приготовить рыбу, запечь филе в больших листьях неизвестного мне растения, которое выросло из тех самых фиолетовых улиток, которые я видела весной. Я окрестила их лопухом и давно использовала для готовки. Увидела, однажды, как Пузик жует распустившийся лист и решила, что раз псиц ест, то и нам вреда не будет.

Лопухи росли совсем рядом и, вытащив из хладника парочку рыбных филе, чтоб они немного оттаяли, я принялась обрывать листья у ближайшего растения. Когда я его нагнула, увидела, что на земле, в небольшом углублении лежит яйцо... Обычное такое куриное яйцо-переросток с черной, как ночь скорлупой. Я осторожно, кончиками пальцев дотронулась до него. Нет, не привиделось. Яйцо на самом деле было.

Желудок, измученный рыбно-рогозной диетой, сообразил первым. И мучительно заныл, требуя немедленно сделать яичницу. Рот мгновенно наполнился слюной, а перед глазами замелькали картинки с блюдами из яиц. Как будто бы я листала большую поваренную книгу.

Я как загипнотизированная смотрела на яйцо неизвестного существа и не могла отвести взгляд. Даже думать не получалось. Мысль о том, что это яйцо может быть вовсе не птичьим, мелькнула в голове, как молния ночью, и точно так же растворилась в темноте, не оставив следа.

Я взяла яйцо в руки. Тяжеленькое... Примерно, как три-четыре куриных. Как раз нам с Борисом на завтрак. От таких мыслей слюны стало больше. Я уже не успевала ее глотать, в уголках губ стало мокро. Медлить было нельзя. Я с шумом сглотнула, вытерла рот рукавом рубашки и решительно отправилась в костру: готовить яичницу. Мне плевать какая тварь снесла это яйцо, но на завтрак у меня будет не рыба.

За сковородкой пришлось бежать к старому лагерю. Я забыла про боль во всем теле, про натруженные мышцы и сбегала туда быстрее лани. Заодно прихватила соль и топор, о котором вчера совсем забыла. Все же я не привыкла постоянно думать о безопасности.

Ни масла, ни жира у меня не было, жарить на сухой сковороде значило оставить половину яйца на чугунной поверхности. Поэтому я плеснула немного воды...

Когда разбивала яйцо, руки тряслись от нетерпения и страха, что внутри окажется какая-нибудь гадость. Но нет... Внутри яйцо было обычным: белок и желток посредине, и он даже был ярко-желтым, только непривычно и очень странно отливал черным. Но, возможно, это было из-за того, что вся оболочка, даже пленка внутри скорлупы, была черной. Я понюхала. Пахло яйцом. Посыпала солью... На углях все готовилось быстро, и через минуту моя яичница была готова.

Я осторожно отломила кусочек... Попробовала. Обычное яйцо. Только вкусное. Очень вкусное! Я поделила его ровно пополам: мне и Борису. Я знала, он скорее всего снова не будет есть, и мне пришлось побороться с соблазном слопать все самой.

Свою порцию я проглотила в мгновение ока. И сразу пошла кормить Бориса, надеясь, что он откажется от еды и его половина достанется мне.

Первый кусочек пришлось, как обычно проталкивать через плотно сжатые губы. А потом случилось чудо. Борис начал есть. Он медленно жевал кусочки жареного яйца, глотал и даже приоткрывал губы, когда я подносила вилку. Это было так удивительно и радостно, что я начал всхлипывать. Он съел все без остатка. И попросил еще, требовательно открыв рот.

- Больше нет, - сквозь слезы прошептала я. - Если бы я знала,что тебе так понравится яичница, я не стала бы есть сама. Прости...

Он ничего не ответил, конечно. Но теперь я знала, что делать. Нужно обойти все заросли и проверить каждую щель. Если есть одно яйцо, значит где-то может быть еще. И я должна найти эти чертовы яйца, чтобы накормить Бориса.

Весь день я шарилась по кустам. Но так ничего и не нашла. Яйцо, найденное у пещеры, было единственным. Если бы я остановилась и немного подумала, кто мог снести это огромное яйцо там, где не было ни одного крупного животного... Но в тот момент в моей голове было совсем другое.

Потеряв весь день на бесполезные поиски, я не сделала ничего полезного. Только разодрала до лоскутов юбку и рубашку, утопила в болотце метрах в трехста от пещеры тапок, с ног до головы покрылась боевыми царапинами разной длины и глубины и пару раз чуть не выколола себе глаза ветками кустарника.

Вечером, сидя у костра и жуя жареную рыбу, которая теперь вызывала тошноту, я думала о том, что же делать дальше. У меня был выбор: продолжать искать яйца, которые так пришлись по вкусу Борису, или заняться обустройством нашего жилья. И решила, что я не могу позволить себе тратить время на то, что не приносит результат... Если конечно не считать результатом лоскуты и царапины.

А ночью мне опять приснилась та самая птица. Она снова орала свое «Гур!», глядя на меня красным глазом. Это было жутко. Я проснулась в холодном поту. И долго не могла заснуть, потому что поняла, откуда взялось то самое яйцо... Его снесло это чудовище. И теперь мне было страшно, что тварь догадается, что это я сожрала ее будущего птенца, и придет мстить...