Временные трудности (СИ) - "Samus" - Страница 22

Увы, гнусное колдовство учителя продолжало действовать на Мэй, которая почему-то не уставала нахваливать мерзкое варево, называя его «вкусной и здоровой пищей, которая не только насыщает, но и позволяет телу становиться всё сильнее и грациозней». Ханю хотелось встать и заорать, вырвать её из плена колдовской иллюзии, но он понимал, насколько это бесполезно сейчас, когда злодей-учитель сидит рядом на лавке и тоже уплетает эти помои так охотно, словно это блюда с императорского банкета. Впрочем, возможно, для дыры, из которой он выполз, оно так и было.

Когда ужин закончился, слуги разбежались по своим делам, а учитель скрылся, Хань героически превозмог тягу ко сну, задержался и подошёл к Мэй. И на этот раз не просто для того, чтобы побыть в её компании. Нет! Он раскроет ей глаза на подлые козни мерзавца-учителя, заставит её сбросить колдовство и увидеть правду! Вот тебе поединок разумов, негодяй! Получи!

— Ты молодец, Хань, — первой заговорила Мэй, — так усердно занимаешься! И выглядеть стал гораздо лучше!

Ханя почувствовал, словно его стукнули молотом в лоб, и он мысленно заорал. Лучше? Вот это вытянутое худое лицо, складки кожи по всему телу, круги под глазами из-за постоянной усталости? Он заорал бы и вслух, но учитель мог не успеть далеко уйти, а то и вовсе, возможно, специально задержался, чтобы подслушивать и подсматривать. С этого негодяя и не такое сталось бы!

— Наконец-то ты перестал потакать своим слабостям и начал правильно питаться...

Этого Хань вынести уже не мог. Он побежал, истошно воя и распугивая слуг, назад, в свою тюремную клетку. Забежав внутрь, он рухнул на лежанку и зашёлся в рыданиях. Но усталость взяла своё, и он тут же забылся тревожным сном.

Увы, сон оказался недолгим. Что-то холодное и мокрое обрушилось на его голову, и Хань проснулся, отплёвываясь от воды.

— Ты кое-что забыл, ученик, — сообщил ненавистный голос. — тренировка заканчивается не тогда, когда тебе захочется баиньки, а когда так скажу я.

Учитель стоял в дворцовом саду, посреди пруда, прямо на поверхности воды, и держал Ханя за ногу, наглядно демонстрируя разницу между ними: словно между горой и муравьем, прямо как говорил в кристаллах главный злодей. Ханю захотелось заплакать от бессилия — в такие моменты задача одолеть учителя казалась неосуществимой.

— Ты должен помнить, что никогда и нигде нельзя терять бдительности, даже у себя дома. Особенно у себя дома!

— Да, учитель, — булькнул Хань, вновь уходя под воду.

Он попытался встать на поверхность воды, но у него ничего не получилось — он снова ушёл на глубину. Но даже ледяная вода не могла заглушить огонь обиды и отчаяния от ужасных слов Мэй.

☯☯☯

— Эти трудности, конечно, временны, — провозгласил учитель, отставляя шест в сторону, — но таким как я тебе точно не стать.

Хань неоднократно читал о сердечных и внутренних демонах, многие герои в кристаллах тоже подвергались их влиянию. И раньше они казались какой-то не заслуживающей внимания ерундой, а герои в такие моменты — слабаками и неженками, неспособными в решающий момент взять себя в руки, сосредоточиться на бое, а не на переживаниях.

Но теперь, после жгучих слов Мэй, он в полной мере ощутил всё коварство и подлость влияния этих демонов. Несмотря на то, что он и раньше испытывал отчаяние и растерянность, теперь эти чувства навалились неподъёмным грузом. Он не мог сконцентрироваться, движения давались тяжелее, это приводило к ошибкам и промахам. А присутствие Мэй Линь делало всё гораздо хуже.

Копьё в руках Ханя дрожало, он уже не мог отражать удары шеста учителя, лишь отчаянно прикрывался ци, чтобы как-то смягчить избиения. Вскоре копьё вылетело из рук и покатилось по каменным плитам плаца.

— Головастик проплыл долгий путь и уже готов стать мальком, ученик, — сообщил мерзавец, несмотря на серьёзный и даже сочувствующий тон, его слова казались насмешкой, — надо лишь приложить усилия.

— Я... фа, уфифел, — произнес Хань. Прикушенный язык распух и заплетался, слова выходили неразборчиво, но ему было всё равно.

Он чувствовал себя словно в самом начале занятий, словно не было этой вечности пыток, именуемых тренировками — все мучения ощущались ярко, как впервые. Физическая боль почти заглушила душевную, Хань лишь с третьей попытки кое-как поднял копье и пошел ставить его в стойку к остальному оружию.

— Молодой господин, разрешите вам помочь.

Хань поднял глаза и увидел, что привлекательная служанка стоит перед ним в низком поклоне, протягивая полотенце.

— Вас нужно омыть и размять кровь, — добавила вторая служанка, тоже низко кланяясь.

Они смотрели на окровавленного и избитого Ханя не с жалостью, не с подобострастием или страхом. Нет, во взглядах их было что-то жадное, зовущее. Он не был наивным юнцом и прекрасно понимал, что означают эти взгляды, но боль в груди и спине начисто отсекали любое возбуждение. И это выглядело, словно ещё одна насмешка мерзавца-учителя. Этот много себе возомнивший подонок, стоило слугам угомониться с этими издевательскими поздравлениями, казалось, придумал новый способ унизить и оскорбить Ханя.

Трудности? Временные? Скорее бесконечные избиения и страдания!

— Фе фафрефаю, — ответил он, вырывая полотенце.

Но служанка крепко вцепилась в другой конец, и вместе с полотенцем Хань притянул к себе и её. Та радостно бросилась к нему на грудь, и Хань замычал от боли — она попала по особо болезненной ссадине. Хань оттолкнул служанку, а когда заметил неодобрительный взгляд Мэй, гневно удалился. Он ждал в спину каких-то реплик о своём жалком поведении. Но услышал кое-что другое:

— Ученик!

— Фа, уфифел, — развернулся он со вздохом.

Если бы Хань действительно был бы героем из кристаллов, то от давления его ци на землю рухнули бы сами Небеса, а от огненного дыхания всё вокруг превратилось бы в пышущую жаром и потоками лавы пустыню.

— Ты овладел ци, умеешь усиливать тело, но до сих пор не вылечил какой-то язык? В стойку шэньлин!

Хань застонал от боли, но всё же встал на одной ноге, подогнув вторую в колене, вытянул руки вверх, представляя себя деревом, тянущимся к солнцу растопыренными пальцами-ветвями. Несмотря на то, что он чувствовал себя в такие моменты особо глупо, всё получилось. По телу прокатилась волна тепла, она прошла словно от Небес, через вскинутые руки, к самой Земле, через прочно укоренённую ногу. Хань направил это тепло в язык, пытаясь укрепить и исцелить.

К сожалению, душевный раздрай мешал сосредоточиться, так что излишек ци ударил в голову, и Хань рухнул на землю. Его взгляд застлала багровая пелена, окрасившая мир в цвета ярости и ненависти.

☯☯☯

Хань чувствовал, что слова учителя о великой триаде оказались полной правдой. Его душа, тело и разум сейчас были едины — в великой триаде усталости, лишающей не только желания что-то делать, но даже испытывать и боль, и саму усталость. Он не помнил куда он идёт и зачем, лишь медленно переставляя одна за другой ноги. В мгновения просветления возвращалась жалость к себе, тогда он ускорял шаг и, глотая слёзы, быстрее шёл к матушке, которую не видел так давно!

Только один человек в подлунном мире его всегда понимал. И, даже несмотря на глупую клятву отца, она всегда пыталась помочь. Поможет и сейчас — она обязательно поговорит с Мэй, разобьёт пелену колдовских чар, и тогда... и тогда... Хань не знал, что будет дальше, но был уверен, что тогда всё изменится к лучшему.

Как и положено почтительному сыну, Хань постучал в дверь. Вернее, планировал, постучать — колени задрожали и подкосились, сгусток ци вышел из-под контроля и выплеснулся горным потоком. Вежливый стук превратился в мощный удар, дверь с оглушительным грохотом распахнулась и сломалась, повиснув на одной петле.

— Хань? — воскликнула матушка изумлённо и немного испуганно.

Хань уставился во все глаза. Мама была не одна. С ней в одной комнате, наедине, без служанок и охраны, находился мерзавец-учитель. И, конечно же, снова нагло лапал матушку!