Кодекс Крови. Книга IV (СИ) - Борзых М. - Страница 11

Когда я собирался в сокровищницу, то не думал, что выйду оттуда чуть больше, чем через сутки с полным сумбуром в голове. На фоне рукописей деда, оставленных в специальном отделе, действующие и старинные артефакты отошли на второй план. Оказывается, весь род Комариных в той или иной мере интересовался доставшимися им в собственность землями. В ход шли легенды, исторические справки из архивов, собственные исследования, но полученная информация сильно расходилась с общепринятыми источниками. Причём настолько, что однажды деду прозрачно намекнули, что не стоит продолжать подобные исследования.

Если вкратце, то раньше это место считалось проклятым, гиблым. Как только его не называли. Энергия смерти из него била ключом, чем, по предположениям деда, истончала грань мира и привлекала прорывы изнанки. Причём дед носом рыл землю, но тонких мест на нашей земле так и не обнаружил. Затем он пытался установить закономерность между появлением прорывов и всплесками некротической энергии. Даже приглашал детей бога Шакала из Египта. Те как раз-таки ему смогли рассчитать примерную площадь земель, накрытых веером посмертных перекрёстных проклятий. Причём проклятия несли в себе разные функционал: часть имела сдерживающий характер, часть рассеивала энергию в пространстве, а ещё часть маскировала местность. Но кого бы ни приглашал дед, все маги сходились во мнении, что снять проклятия не под силу никому из наших современников. Уровень дара создателей был на порядок выше, иногда даже звучали шёпотом слова о «божественной природе» проклятий.

Род Шакала смог указать на места закрепления проклятий. Здесь прилагалась весьма детальная схема расположения узлов концентрации и перераспределения энергии, позволяющая собирать силу извне и подпитывать конструкцию тысячелетиями. Для понимания деда это была полная абракадабра, для меня же вырисовывалась матрица такой сложности, которую должен был накладывать либо маг запредельного уровня даже по меркам моего прошлого мира, либо бог. Сам я понимал из этой матрицы от силы шесть уровней, а их там должно было быть раз в пять больше. И под пониманием я подразумевал исключительно улавливание неких закономерностей, никак не рун или их комбинаций.

Кстати, сами дети Шакала тоже не смогли воспроизвести схему в полном объёме, честно визуализировав семь уровней и добавив приписку, что на дальнейшую работу получен божественный запрет.

Но по этой схеме дед инициировал раскопки на наших землях. Кто-то из его армейских хороших друзей с даром мага земли взялся помочь товарищу. Эта история была описана отдельно. Закончилась она печально. Товарищ смог разверзнуть земную твердь на глубину в несколько сотен метров и обнаружить огромный литой столб, испещрённый незнакомыми рунами, за что тут же поплатился выгоранием и смертью от истощения. Дед до конца жизни поддерживал его семью, испытывая чувство вины, но раскопки продолжил. Результат был тот же. Обнажить столб выходило лишь на короткое время и то ценой жизни мага. Дальше земная твердь смыкалась, пряча в своих недрах убийственный артефакт.

Я всматривался в зарисовки рун с откопанного столба, часть из них была знакома мне, но эта часть едва ли была одной десятой. Ещё внимание привлекала двойная схема нанесения их на столб, где часть рун отрабатывала за сбор и концентрацию силы, а вторая за её рассеивание. Теория Шакалов подтвердилась полностью, пусть и на одном отдельно взятом столбе.

Вообще барон Комарин копаться в этой сфере начал лишь потому, что ни один член нашего рода не умер собственной смертью. Ни один. Даже отданные замуж в другие рода дочери не доживали до старости. Исходя из таких предпосылок логично было подумать о проклятии, что и послужило началом к поискам.

Сам дед склонялся к версии, что проклятия истребляли любой род, владеющий этими землями. Но причин подобной мести он так и не смог найти в архивах. Любые упоминания об этих землях подтирались, кроме описания случаев прорывов изнанки. Вот эти факты обычно описывались с особой жестокостью и кровопролитностью, будто нарочно служили для отпугивания любопытных от этих земель.

Я листал дедовы дневники, коих он за свою жизнь исписал немало. Просматривал схемы, матрицы, гравюры с рунами, отчёты магов и иностранных специалистов. У деда была собрана небольшая библиотека, где имелись даже генеалогические выкладки. Я не удержался и сунул свой нос даже туда.

Судя по этим документам, старый барон был против брака отца с матерью не из вредности, а ради минимизации рисков для потомства. У них была разнополярная магия, отец владел огнём, а мать — водой, что в перспективе должно было дать слабое потомство с конфликтом магических сил. Именно поэтому дед заказал добыть двадцать лет назад химеру. Он оплатил создание уникального артефакта для удержания баланса враждебных друг другу магий. Но родился Михаил, у которого вообще не оказалось стихийных сил.

Я бы просидел и дольше, читая труды всей жизни старого барона, но меня из раздумий вырвал встревоженный голос Агафьи:

— Ты куда пропал? До тебя никто из кровников сутки докричаться не может! Ты там живой?

Дирижабль «Верный» плавно поднимался в утреннее небо столицы. Магические двигатели ровным гулом возвестили о наборе мощности и плановом выходе на крейсерскую скорость. Стальной красавец увозил в далёкие заснеженные земли необычную экспедицию, но знали об этом очень немногие. Для большинства же это был обычный рейс, перевозящий необходимый груз для Тобольска, одного из форпостов империи в Сибири.

Я в задумчивости стоял у видового окна чуть ниже капитанского мостика, откуда доносились уверенные команды Ксении Белухиной. Последние сутки вспоминались смутно, ибо пришлось крутиться как белка в колесе. Покинув родовую сокровищницу, я узнал, что в Хмарёво успели прибыть Тильда с Эоном. Им я передал на попечение химеру. Затем я успел вернуться в столицу и побеседовать с Борисом Сергеевичем и Вячеславом. Те, что удивительно, пошли навстречу моей идее про участие в экспедиции Светы с братом. Как позже оговорился сам Подорожников, сыну крайне необходимо снова почувствовать себя в строю после ранения и ситуации с Носороговым.

Кроме этого, почти полдня мы потратили с Агафьей на копирование последней версии карт изнанок, имеющихся в доступе у рода. Оказалось, что это ни много ни мало, а более полутора сотен макров с проекциями карт и условными обозначениями всевозможных особенностей местности: растительного и животного мира, климата, магического фона, полезных компонентов. Мне приходилось их изучать, запоминать, а впоследствии объединять в единый каталог через память крови. Долго, муторно, но не таскать же с собой чемодан макров с картами, если можно было попытаться создать интерактивный атлас в моей памяти и перенести его на один макр.

— Если бы кто-то ещё знал, что такое возможно, тебя бы закрыли далеко и надолго, — выдохнула с восхищением Агафья, любуясь результатом наших трудов.

А ведь я всего-то добавил в обычную структуру макра подсмотренные у алтаря Виноградовых принципы концентрации и сохранения силы. Теперь после каждого просмотра карт макр не разрушался, передавая информацию, то есть, по сути, он стал многоразовым источником информации. А с учётом моей способности поиска по памяти крови выходила вообще уникальная вещь.

Я вспоминал какой-либо вид живности или климатический феномен, и макр тут же показывал проекции мест изнанок, где подобное встречается. Единственным условием была прямая кровная связь между мной и макром.

Если же кому-то выдать такой макр, то для просмотра необходимо было бы громоздкое стационарное устройство, какие стояли у нас в поместьях.

— Ваше сиятельство, — обратился ко мне Борзый, выводя из воспоминаний, — отряд распределён по каютам, техника закреплена в грузовом отсеке. Будут ещё какие-либо приказы?

— Будет негласная просьба, — я перевёл взгляд с серых туч, сквозь которые мы пробирались к солнцу, на кровника, — с нами едут две барышни, блондинка — моя невеста, Светлана Подорожникова, сильный маг-лекарь, и азиатка — моя хорошая подруга, немало поспособствовавшая нашей победе над Крысиными, Тэймэй Инари, маг иллюзий. Приоритет их охраны высший.