Покоряя Эверест - Мэллори Джордж - Страница 21

После короткого привала чуть дальше по равнине, чтобы сориентироваться и поразмыслить, с какой стороны перед нами должны предстать великие горы, мы по крутому склону взобрались на скалистый гребень, возвышающийся над ущельем. Единственные видимые отсюда снежные горы были в Сиккиме[184]. Канченджанга[185] сразу бросилась нам в глаза. Мы никогда раньше не видели ее так ясно. Теперь она казалась необычайно мощной и монументальной, словно львиноподобный лик блистательного музыканта с гривой пышных седых волос. В направлении Эвереста снежных гор пока не появлялось. Мы увидели длинные языки основания хребта Гьянгкар, спускающиеся в долину Арун, над ними на среднем расстоянии – удивительно острую скальную вершину, а внизу – голубую бездну, совершенно не похожую на все, что мы до этого знали о Тибете. В дальнем конце долины, будто страж, возвышался конический холм[186], а вдалеке виднелась гряда облаков.

Наше внимание привлек заметный скальный шпиль – острый, как игла. Пока мы разглядывали его, в облаках за ним открылся просвет. Сначала мы лишь мельком увидели какую-то гору, очевидно, гораздо более отдаленную, затем – более крупный и ясный разрыв в дымке показал узнаваемую форму. Это была гора Макалу, появившаяся именно там, где она и должна быть согласно нашим расчетам по карте и компасу.

Теперь мы могли почти точно определить, где должен быть Эверест, но в той стороне пока были видны лишь темные облака. Мы пристально рассматривали их в бинокли, будто каким-то чудом могли пробиться взглядом сквозь эту завесу. И вскоре чудо явилось. Мы уловили блеск снега за пеленой серого тумана. В виде гигантских фрагментов начала проявляться целая группа гор. Очертания гор, проступающие сквозь туман, часто выглядят фантастически, словно самое необузданное творение мечты. Из глубины поднималась сюрреалистичная треугольная глыба. Ее край вздымался под углом около 70° и нигде не заканчивался. Слева, невероятно высоко в небе, висел черный зубчатый гребень. Постепенно, очень медленно и плавно, перед нашим взором проявлялись огромные горные склоны, ледники и гребни – сквозь парящие прорехи в облаках выплывал то один фрагмент, то другой, пока далеко в небесной выси – выше, чем осмеливалось предположить воображение, – не возникла белая вершина Эвереста. И в этой серии отрывочных проблесков мы увидели целое: мы смогли собрать воедино эти фрагменты – словно истолковав обрывки сна. Сколько бы деталей ни осталось скрытыми, самое главное для нас стало ясным – это основная форма горы – форма Эвереста.

Конечно, с расстояния в 57 миль[187] вряд ли возможно составить детальное представление о форме горы. Но некоторые из ее наиболее примечательных особенностей можно было рассмотреть вполне неплохо. Мы смотрели на Эверест примерно с северо-востока, и очевидно, что в нашу сторону тянулся длинный гребень. На небольшом расстоянии ниже вершины он спускался к черному плечу, которое, как мы предположили, могло стать непреодолимым препятствием. Но справа от него мы увидели горную гряду в профиль и решили, что она окажется приемлемо крутой. Эта гряда, вероятно, была настоящим гребнем, поскольку соединялась через перевал с острым пиком на севере. Со стороны этого перевала на восток спускалась горная долина, очевидно, впадавшая в долину Арун. Установив этот первый важнейший факт, мы заметили, что он согласуется с тем, что изображено на карте. Карта завоевала наше уважение, и впоследствии мы верили в ее достоверность, пока не убедились в обратном. Еще более примечательным был другой факт. Мы узнали кое-что новое об огромном пике вблизи Эвереста, который видели из Кхампа-Дзонга; теперь мы знали, что это не отдельная гора. В некотором смысле это была часть Эвереста, или, скорее, Эверест был не одной горой, а двумя. Эта огромная черная гора на юге соединялась с Эверестом непрерывным гребнем, и разделял их лишь снежный перевал высотой как минимум 27 000 футов[188]. Черные отвесные скалы этой горы, обращенные к нам, переходили в обледеневший восточный склон самого Эвереста.

Пелена облаков все еще лежала на склоне горы, когда мы с Буллоком покинули гребень, где обосновались. Было уже далеко за полдень. Мы посмотрели вниз, в ущелье, и увидели, как наши маленькие ослики пересекают поток. Затем мы спустились и пошли по их следам через равнину. Ветер яростно вздымал песок и уносил его с подветренной стороны, превращая мертвую плоскую поверхность в волнующееся море, словно из мокрого шелка. Когда мы присоединились к отряду, вся группа укрывалась в своих палатках. Наш лагерь располагался на поросшем травой берегу, под которым из песка каким-то чудом бил родник. Мы тоже искали убежища, чтобы скрыться от ветра. Но вскоре после заката он стих. Мы все вышли и направились к небольшому возвышению неподалеку; мы взглянули вниз, на долину, а над ней возвышался Эверест – невозмутимый в вечернем безмолвии и отчетливый в последних лучах солнца.

Я довольно подробно остановился на этом эпизоде отчасти потому, что в наших путешествиях, пока мы еще не достигли самой горы, этот момент стал для меня особенным и незабываемым. И не в меньшей степени потому, что зрелище Эвереста, запечатлевшееся в нашей памяти в тот день, впоследствии оказало немалое влияние на наши выводы, когда мы уже вплотную приблизились к горе. По пути к Тингри[189] у нас были и другие возможности подняться на возвышения, чтобы рассмотреть этот горный массив. Примечательно, что, выйдя из Шекар-Дзонга[190], мы отклонились от линии марша и, поднявшись на холм над Понглетом при безоблачном рассвете, увидели целую группу гор, центром которых является Эверест. Но ни один вид не был столь показателен, как вид из Шилинга[191], и мы мало что добавили к знаниям, полученным в тот день.

23 июня, после перерыва в один день, потраченного на организацию запасов, альпинистский отряд выдвинулся из Тингри-Дзонга. У нас было два сахиба, шестнадцать кули, сирдар Гьялзен и повар Дукпа. Процесс отбора кули был начат незадолго до этого. Долгая задача по подбиванию их ботинок[192] была почти завершена на марше, и теперь мы были уверены, что шестнадцать лучших шерпов с их альпинистскими ботинками, ледорубами и комплектом нательного белья на каждого сослужат нам хорошую службу. Сирдар, через которого были наняты кули, казалось, понимал, чего мы хотели, и обладал достаточным авторитетом, а Дукпа, хотя мы и не смели ожидать от него каких-либо кулинарных изысков, показал себя энергичным и компетентным человеком, от которого требовалась масса усилий по уменьшению неудобства жизни в лагере. Но в одном отношении у нашей подготовки был серьезный недостаток: нам не хватало словарного запаса. Несколько часов, проведенных в Дарджилинге[193] с «Грамматикой тибетского языка», быстро убедили меня в том, что за столь краткое время, отведенное на изучение этого языка, я мало что запомню. И Буллок, и я предполагали, что наши опытные гиды отдадут необходимые для организации приказы на любом диалекте, который потребуется. С тех пор как мы их потеряли, у нас было мало возможностей выучить язык, и нашей единственной надеждой при общении с сирдаром был словарь из примерно 150 слов, которые я записал в блокнот, чтобы запомнить на марше и при случае с ним сверяться.

Стоявшая перед нами задача была не из простых и прямолинейных, и мы не ожидали, что быстро ее решим. Во-первых, нужно было найти саму гору; когда мы взглянули на широкие равнины из Тингри, то увидели лишь темные муссонные облака, сгущающиеся по всем направлениям. Это зрелище нас не обнадежило. Во-вторых, требовалось разыскать более одного подхода к горе. Нам предстояло исследовать ряд долин, расходящихся от Эвереста и разделенных высокими хребтами, а это чрезвычайно затруднит боковое сообщение. Мы должны были выяснить, с какой стороны удобнее всего добираться до различных участков горы. И, в-третьих, помимо изучения всех подходов, мы должны были тщательно исследовать саму гору Эверест. Наша разведка должна стремиться к всеохватывающему знанию о различных склонах, стенах и гребнях, к верному пониманию всей формы и структуры горы и того, как соотносятся с целым различные ее части, где и как они расположены. Мы должны разыскать уязвимые места в «броне» горы и наконец использовать наши навыки преодоления препятствий всюду, где найдется шанс для восхождения, пока все эти возможности не будут исчерпаны. Когда мы покидали Тингри, масштаб сего предприятия заполнял все наши мысли. Мы решили, что предварительная разведка охватит первые две цели – поиск подходов к Эвересту и определение формы горы, – а все, что имеет характер штурма, стоит оставить напоследок – отдельным этапом, требующим организации и усилий. Мы можем утверждать, что это помогло нам держать эти цели в поле зрения, не позволяя менее важным вещам вытеснять более важные. Пока оставались сомнения относительно того, какой путь лучше выбрать, мы не предпринимали попыток взобраться на вершину. Сначала мы должны были выяснить как можно больше сведений с помощью более отдаленных наблюдений.