Тень темной королевы - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас - Страница 15

• Предыдущая
• 15/107
• Следующая

Твой брат Стефан чрезвычайно настроен против тебя, а моя супруга видит в тебе угрозу его наследственным правам. Если тебе это доставит удовольствие, то знай, что мне пришлось заплатить высокую цену за возможность молчать в ответ на обвинения твоей матери. Я защищал вас обоих в гораздо большей степени, чем ты, вероятно, считаешь, и с моей смертью эта защита исчезнет. Я настаиваю, чтобы ты увез свою мать из баронии. Пограничные районы вдоль Дальнего Берега и на Закатных островах быстро развиваются, и перед юношей со способностями там открываются определенные возможности.

Найди в Крондоре некоего Себастьяна Линдера, стряпчего и ходатая. Спроси о нем в кофеине Баррета, что на Королевской улице. Он кое-что тебе передаст.

Больше я ничего не могу для тебя сделать. Жизнь часто несправедлива, и как бы мы ни мечтали о справедливости, эти мечты, как правило, остаются мечтами. Мне остается только благословить тебя и пожелать счастья.

Твой отец.

Закончив читать, Эрик еще немного подержал письмо в руках, а потом отдал его Грейлоку. Оуэн взял письмо и достал из кармана изящное кремневое кресало с пружинным механизмом — заветную мечту любого курильщика. Он высекал огонь, пока от одной из искр письмо не зажглось. Держа его за край, он дал огню разгореться, а когда пламя начало лизать его пальцы, отпустил письмо, и оно догорело, еще не долетев до земли.

Эрик был опустошен. Он ждал большего от встречи в этом пустынном месте. Грейлок уже вскочил в седло, но Эрик остановил его вопросом:

— Что-нибудь еще?

— Только одно: он настоятельно просил тебя не пренебрегать этой угрозой и отнестись к его предупреждению со всей серьезностью, — ответил Оуэн.

— Вы знаете, что это может значить?

— Не с его слов, Эрик, но я был бы глупцом, если бы не понимал. Вы поступили бы мудро, Эрик, если бы к нашему возвращению из Крондора уже покинули Равенсбург. У Стефана опасный характер, и он ослеплен яростью.

— Оуэн? — вновь окликнул Эрик мечмастера, когда тот уже отъехал.

— Что?

— Как вы думаете, он когда-нибудь любил мою мать по-настоящему?

Этот вопрос поразил Грейлока, и он ответил не сразу:

— Я не могу говорить об этом. Твой отец был скрытным человеком. Но одно я должен тебе сказать: что бы ты ни прочитал в том письме, верь этому, потому что по природе своей он — честный человек.

Грейлок ускакал, а Эрик, оставшись один, внезапно расхохотался. Честный человек! Вся его, Эрика, жизнь — результат обмана. Либо Грейлок плохо знал своего господина, либо Отто сильно изменился после того, как обманул Фрейду. Впрочем, и то, и другое сейчас не имело значения.

По дороге домой Эрик пытался разобраться в собственных чувствах. Это ему не слишком удалось, но чем больше он думал, тем сильнее склонялся к мысли, что Грейлок не стал бы лишний раз подчеркивать предупреждение отца, если бы угроза не была реальной и смертельно опасной. Впервые в жизни Эрик всерьез подумал о том, чтобы уехать из Равенсбурга. Он вновь горько рассмеялся над насмешкой судьбы: еще не прошло и месяца с того дня, когда из гильдии поступило сообщение о том, что Эрик официально утвержден в качестве ученика Натана.

Сумерки сгущались. Эрик шагал домой, и на сердце у него было тяжело, а во рту свинцовый привкус. Он никогда не требовал от жизни многого, желания его были просты, но судьба отказывала ему и в этой малости.

Не зная, что сказать матери, он брел как старик; каждый шаг, медленный и осторожный, давался ему с трудом, а плечи горбились, словно под тяжким грузом.

Эрик замер.

Донесшийся издалека грохот множества копыт был необычен для тихого Равенсбурга. Он положил на пол только что увязанный тюк с одеждой и придвинул его к сундуку, где Фрейда хранила свои вещи.

Стук копыт определенно усиливался; отряд всадников, несомненно, направлялся к трактиру. Эрик взглянул туда, где Мило о чем-то негромко беседовал с Фрейдой. Эрик долго набирался храбрости сказать матери, что из Равенсбурга необходимо уехать, но, к его удивлению, она не стала возражать. Казалось, Фрейда вдруг примирилась с тем, что Отто никогда не признает Эрика своим сыном. Зато Натан громче всех убеждал их остаться, а когда понял, что уговоры бесполезны, предложил им поехать на Дальний Берег, едва ли не с благоговением отзываясь о тамошних аристократах — герцоге Маркусе, двоюродном брате короля, и бароне Тьюланском, сделавшем все, чтобы оказать помощь пострадавшим от набега пиратов, во время которого погибла семья Натана. Угрозы Стефана он охарактеризовал как «омерзительные»: у Натана были весьма возвышенные взгляды на ответственность дворянства перед народом. Мило по этому поводу сказал лишь, что дворянство Запада, видимо, сильно отличается от даркмурского.

Эрик и Фрейда собирали пожитки, готовясь утренним дилижансом отправиться на запад, в Крондор. Натан дал ему письмо, адресованное в Собрание Гильдии Кузнецов, где указывал, что причины, вынудившие его ученика покинуть кузницу в Равенсбурге, не имеют ничего общего с мастерством Эрика. В письме содержались кое-какие подробности, в которые Эрику не хотелось бы посвящать посторонних, но Натан заверил его, что гильдия — это все равно что семья. Кроме того, Натан в письме просил гильдию подыскать Эрику место где-нибудь на Дальнем Береге или на Закатных островах.

Грохот копыт раздался уже под окнами, и Фрейда бросила на Эрика встревоженный взгляд. С того вечера, когда Грейлок сжег письмо Отто, прошло только два дня, но она боялась, что Стефан поспешит осуществить свои угрозы.

Выглянув на задний двор, Эрик увидел двадцать солдат в мундирах личной гвардии барона. Их возглавлял Оуэн Грейлок.

— Мастер Грейлок, в чем дело?

Эрик уже готовился услышать от Оуэна, что тот прибыл арестовать его, но вместо этого мечмастер взял Эрика под руку и отвел в сторону.

— Твой отец. У него был еще один удар. Мы повернули назад вчера вечером, а сейчас вынуждены остановиться. Его лекарь сказал, что до Даркмура он не дотянет. Его поместили в «Павлиньем хвосте» — это самый большой постоялый двор в Равенсбурге. В Даркмур уже послан гонец за баронессой. Твоему отцу осталось жить не больше двух дней, Эрик.

К удивлению Эрика, известие о неминуемой смерти его отца не вызвало у него никаких чувств. Письмо разрушило все его детские фантазии об Отто фон Даркмуре, и на смену им пришел отдаленный образ человека, неспособного поступить по справедливости даже со своим собственным сыном, не говоря уж о женщине из простонародья. Впрочем, ему было жаль его — как любого в такой ситуации.

— Не знаю, что и сказать, Оуэн, — после долгой паузы проговорил Эрик.

— Ты подумал о нашем последнем разговоре?

— Мы с матерью уезжаем завтра с утра.

— Очень хорошо. Только вечером держитесь подальше от городской площади, а утром я сам посажу вас в дилижанс. Братья фон Даркмур, как ты понимаешь, скорбят, и нет нужды говорить, что Стефан может натворить сгоряча. Но пока барон жив, он, разумеется, далеко отходить не будет, и если ты не попадешься ему на глаза, вы спокойно уедете. — Поглядев на солдат, он добавил:

— Я останусь здесь с моим отрядом, пока меня не позовут к барону.

Эрик понял, что Грейлок специально решил разместить своих солдат в «Шилохвости» на случай возможных неприятностей.

— Спасибо, Оуэн.

— Я просто делаю то, что хотелось бы моему господину, Эрик. А теперь ступай и скажи Мило, что все его комнаты заняты.

Эрик сказал, и в трактире поднялась суета. Розалина, Мило и Фрейда начали торопливо готовить комнаты, а Эрик с Натаном принялись разносить по стойлам сено для двадцати лошадей. Потом, когда Эрик умывался в кузнице, Натан подошел к нему и, постояв рядом, сказал:

— Я огорчен, услышав о твоем отце, Эрик.

Эрик пожал плечами:

— У меня нет особых чувств по этому поводу. Мило был мне единственным отцом, которого я когда-либо знал, хотя он относился ко мне скорее как дядюшка. А в последние пять месяцев отцом мне были вы, Натан, и куда в большей степени, чем Отто за всю мою жизнь. Я не знаю, что должен чувствовать.

• Предыдущая
• 15/107
• Следующая