Шофер. Назад в СССР. Том 2 (СИ) - Март Артём - Страница 46

— С кем? — Спросил я заинтересованно, — и почему в Новаторе? В Краснодарском нашем крае? Да еще и в такой секретности?

— Есть на то определенные обстоятельства, — лицо Аллы Ивановны стало еще строже, — как материальные, так и политические. И не обо всех из них, вам, товарищ Землицын, стоит знать.

— Однако, — вклинился Егоров, — будет справедливо, если товарищ Землицын будет осведомлен хоть о чем-то в нашем деле.

Вся комиссия уставилась на Егорова. Тот растерянно опустил глаза.

— Ладно, — Согласилась Алла Ивановна, — вы правы. Результаты соревнований, — посмотрела она на меня, — определит, согласятся ли наши, скажем так, возможные покупатели, приобрести в будущем партию этих новых комбайнов. В общем и целом, хочу сказать, что в ближайшие недели, мы станем налаживать экспорт сельхозтехники, которой еще даже нет в серийном производстве. Но договоренности определенные у нас имеются.

— Покажем высший класс, — улыбнулся Анатолий Сергеевич, — и родина найдет рынки сбыта своей техники за границей. Сейчас это особенно важно для советского нашего государства.

— Надо же, — Анна Ивановна снова посмотрела на меня с улыбкой, которую я уже давно определил как женский интерес… Что называется седина в бороду, в ее случае в волосы, а бес в ребро, — вам мы рассказали гораздо больше, чем другим нашим участникам.

— Однако, признаться, — подхватил ее слова Егоров, — только потому, что они не сильно спрашивали. Вопросы были только о поощрении.

— И таковое будет, — покровительственно кивнула Алла Ивановна, — новая машина. Государство выдаст колхозу беспроцентную ссуду на обновление автопарка. Денежные и материальные поощрения тоже имеются. Есть льготы при поступлении, и учебные стипендии для молодых специалистов.

— И даже Государственная премия СССР, — улыбнулся Анатолий Сергеевич.

— От каждого по способностям, каждому по труду, — посерьезнела Анна Ивановна, — в ваших способностях, как шофера, мы убедились, видя вас в полях, в работах. А о способностях, как личности, мы очень и очень много слышали.

— Я дал вам отличную рекомендацию, — похвалился Егоров.

— У меня есть вопросы, — сказал я холодно.

— Во время учений вы найдете все ответы на них, — сказала Алла Ивановна, — однако, чтобы к ним, к этим учениям, приступить, придется вам Игорь Семеныч, выполнить несколько важных условий.

— Это каких же? — Нахмурился я.

Члены комиссии переглянулись. Егоров закашлялся. Анатолий Сергеевич сделал вид, что прочищает горло. Сам же он украдкой отвернулся к окну. Остальные сидели с каменными лицами, в том числе и Алла Ивановна. В кабинете гулял легкий сквозняк.

— У меня сегодня еще рабочий день, — напомнил я, — есть путевка, которую нужно отрабатывать. Прошу вас, товарищи, продолжайте.

Алла Ивановна хмыкнула. Ее красные губы искривились в ухмылке.

— Не волнуйтесь, — нарушила она молчание комиссии, — мы вас надолго не задержим. Ваше личное дело кандидата на место в отряде изучено внимательнейшим образом, а ваша кандидатура одобрена. Причем уже давно.

Надо же. Выходит, не успел переступить я порога, как уже попал в отряд. Вот только почему-то меня никто об этом не спросил.

— Однако, — сказал я, — я еще не дал своего согласия на участие.

Егоров, пивший в этот момент воду из граненого стакана аж поперхнулся. Пролил часть на свою белую рубашку. Остальные члены комиссии уставились на меня с глубочайшим удивлением. Алла Ивановна нахмурилась.

— Видели ли вы всех тех товарищей, что ждали своей очереди в коридоре? — Спросила она.

— Все они, — ответил я, не отводя от женщины взгляда, — сами приняли такое решение — прийти сюда, в контору. Хоть их и не звал никто. Так что, я тоже приму решение сам. Но сначала послушаю, что у вас за условия.

Все в комиссии снова все замолчали. Наконец, Николай Иванович сказал:

— Ну, в конце концов, мы имеем дело с представителем класса-гегемона. Тем самым должны поощрить Игоря Семеновича таким образом, чтобы он согласился на наши условия.

После этих слов все глянули на Егорова как-то суховато. Так, будто бы он высказал хоть и правильную, но несколько неуместную в нынешних условиях мысль. Это заставило мне ухмыльнуться.

— Ну, не тяните же, — продолжил я, — каковы ваши условия? На что, кроме соревнований, я соглашаюсь.

— Ну, — сказала Алла Ивановна, — первым делом хочется отметить, что участвовать вы будете не на своей машине, а на специально подготовленном самосвале ЗИЛ-130, партия которых прибудет в Красную со дня на день. Машины новые, произведенные под особым надзором так, чтобы показать работу, что называется, без сучка и задоринки.

— Так. А еще?

— Вы подпишите ряд документов, — Алла Ивановна сложила руки в замок, положила на них подбородок, — в том числе подписку о неразглашении. Но спешу предупредить, — опередила она мой вопрос, — что действовать она будет только в случае неудовлетворительного результата наших… соревнований.

— Вот видите, — рассмеялся растерянно Егоров, — пока что все выглядит в высшей степени безобидно. Ведь так?

Он посмотрел на меня каким-то очень щенячьим взглядом.

— Думается мне, — ответил я, — будет и еще что-то. Это еще не все.

— Ну что ж, — сказала Алла Ивановновна, — между всем прочим, вам выпадет честь вступить в комсомол. Заявление об этом должно быть подписано вами в ячейке сегодня же.

— Я никогда не планировал партийной карьеры, — сказал я с доброй улыбкой.

— Это почему же? — Нахмурилась Алла Ивановна.

— Считаю себя недостойным высокого звания комсомольца. А тем более коммуниста, — сказал я, пожав плечами.

Все в комиссии снова затихли.

— Зря вы так считаете, — сказала, наконец Алла Ивановна, — ведь все ваши дела говорят об обратном. Ведь это вы спасли Егора Степановича Сергеева, когда с ним случился инсульт? То же самое можно сказать и о Николае Петрихине, которого вы вытащили из угодившего в кювет самосвала.

— Вот как, — я улыбнулся, — вот тут, правда, вы меня очень удивили, Алла Ивановна. Ведь это случилось только сегодня ночью.

— Конечно, — Алла Ивановна загадочно улыбнулась, — как и беда автопоездом, перевозившим новые комбайны. И тут вы подсобили. Вы будто бы появляетесь в нужном месте в нужное время. Так как подобает настоящему коммунисту.

— И работаете, — вклинился Егоров, — так же как настоящий коммунист, самоотверженно и стремясь помочь окружающим. Так почему же вы считаете себя недостойным?

Я хмыкнул. Улыбнулся.

— Так по-вашему коммунист — это тот, кто просто помогает окружающим? Тот, кто приходит на помощь людям, попавшим в беду? Вы делаете из этого что-то особенное?

Все слушали меня внимательно. Не перебивали.

— А я думаю, — продолжал я, — что нет тут ничего особенного. Что это называется просто жить по совести, жить, как нормальный человек. Ценить жизнь свою и окружающих. Ценить интересы свои и окружающих. Этого достаточно, чтобы быть гражданином советского нашего государства, но мало, чтобы быть коммунистом. Или хотя бы даже комсомольцем.

— А что же по-вашему, — спросила Алла Ивановна, — быть коммунистом?

— Коммунистом можно стать только тогда, — сказал я, — когда обогатишь свою память знанием всех богатств, накопленных человечеством.

Сказав эти слова Ленина, я улыбнулся. Вся комиссия затихла в молчании. Взгляды их остались внимательными и прикованными ко мне.

— Это какая-то бессмыслица, — сказал вдруг Сергей Александрович, поправляя свои волосы на плохо скрытой лысине, — что вы хотите этим сказать?

— Только-то, — ответил я, не поколебавшись, — что уже сказал. Я считаю себя недостойным. И увы, но не могу выполнить вашего требования. Потому как сейчас, в моей жизни, знания всего человечества стоят гораздо меньше жизни и благополучия моей семьи. Только это интересует меня по-настоящему.

— В перспективе, — возразила Алла Ивановна, — партия, коль уж вы в нее вступите, даст вам все что нужно, чтобы ваши близкие жили в благополучии.