Чужак из ниоткуда (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич - Страница 46

По версии «Комсомолки» (и начальства) выходило, что мы собирали тюльпаны неподалёку от границы, но в разрешённой зоне, когда начался «афганец». Лошадь сержанта испугалась, понесла, сломала ногу…Ну и так далее. Мы услышали крик за сопкой и поспешили на помощь. Как оказалось, вовремя.

Ну а как иначе? Напиши корреспондент Аркадий чистую правду, вышла бы не статья о пионерах-героях, а, наоборот, о разгильдяйстве и бардаке на южной границе нашей Родины, и о том, что некоторые советские офицеры не могут правильно воспитать своих сыновей, дабы те не совались, куда не надо. Нет уж. Подвиг есть подвиг и не станем его затенять ненужными подробностями, которые, если разобраться, никому не нужны. Случай экстраординарный? Экстраординарный. Мужество, героизм и находчивость пионеры проявили? Проявили. Пограничника спасли? Спасли. К государственным наградам их представили? Представили. Ещё и космонавт, как по заказу, там оказался. Сам Валерий Быковский, герой Советского Союза! Да тысячи советских мальчишек и девчонок, прочитав эту статью, ночами будут мечтать оказаться на месте Серёжи Ермолова и Саши Тимакова. Что и требовалось доказать. Лучший пример для патриотического воспитания советской молодёжи трудно найти.

«Служим Советскому Союзу, — вскинули руки в пионерском салюте ребята», — продолжала читать Наташа: «— Растёт смена, — услышал я за спиной чей-то растроганный голос и обернулся. Седовласый ветеран с орденскими планками на груди вытирал платком глаза. В городе Кушка этим днём горячий южный ветер нёс пыль». Всё. Подпись: Аркадий Горский. Фото: Юрий Хомчик.

Повисло молчание.

— Ну-ка, — Илья Захарович забрал газету, посмотрел, перевёл взгляд на меня, передал газету жене. Теперь в его глазах читалось искреннее уважение и настоящий интерес.

— Даже не думал, что в наше время подобные истории могут происходить, — сказал он. — Ты действительно герой, Серёжа. Поздравляю с заслуженной наградой, — он протянул руку, я её пожал. Крепко, по-взрослому.

Ну что, надо ковать железо, пока горячо.

— Пока нет, — сказал я.

— Что — нет? — не понял Илья Захарович.

— Пока не герой. Это так, случайность. Оказаться в нужное время в нужном месте — не героизм.

— Не скажи, — возразила Наташа. — Многие оказываются, не многие правильно действуют.

— Спорить не стану, — сказал я. — Хотя уверен, что большинство советских пацанов и девчонок на нашем с другом месте поступили бы так же. Настоящий героизм — это совершить что-то такое, чего до тебя никто не совершал. Вопреки всем обстоятельствам.

— Например? — спросил Илья Захарович.

— Например, построить новый город среди болот, как это сделал Пётр Первый. Подняться в воздух на аппарате тяжелее воздуха, как братья Райт. Изобрести, испытать на себе и внедрить лекарство от смертельной болезни. Полететь в космос, в конце концов!

— Победить в самой страшной войне в истории человечества, — сказала Марина Петровна.

— Да, — согласился я. — Несомненно. И сделать так, чтобы подобное никогда не повторилось.

— Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, — поправил очки Илья Захарович. — Долгое усилие на грани возможного. Но подвиг, совершённый в определённых обстоятельствах, это тоже героизм.

— Наверное. Да. Но я хочу другого. По-настоящему хочу. Больше всего на свете.

— Не секрет? — поднял брови Илья Захарович.

— Не секрет. Я хочу прибор, который бы нейтрализовал действие гравитационного поля.

— Что-что? — растерянно спросила Наташа.

Илья Захарович весело засмеялся.

— Антиграв из фантастических романов?

— Он самый.

— А чего же сразу не машину времени или, не к чаю будь сказано, вечный двигатель?

— Ни первое, ни второе невозможно, — сказал я. — Вечный двигатель даже в фантастике уже не описывают, насколько я знаю.

— Не описывают, но продолжают изобретать.

— Сумасшедших у нас хватает, это верно. Но антиграв, тем не менее, построить можно. Если совсем грубо и коротко, гравитационное поле имеет волновой характер, как и электромагнитное. Значит, его можно экранировать. В той или иной степени.

— Ничего себе разговор пошёл, — сказала Наташа. — У меня аж кончики пальцев похолодели от волнения. Серёжа, ты серьёзно вот это всё?

— Абсолютно, Наташа. Но мне потребуется ваша помощь, сам я с этим делом не справлюсь…

«Комсомольскую правду» дед не выписывал. Читал «Известия», «Правду» и «Труд». Однако «Комсомолку» получали Кофманы. Так что, когда я вернулся домой, меня уже ждала торжественная встреча с накрытым столом (бабушка и тётя Фира постарались) и любимым лимонадом «Крем-сода». Взрослые, как водится, пили водку и вино.

Я уже заметил, что мой дед не дурак выпить. Алкоголиком он не был (каюсь, я проверил его биополе на этот счёт и обнаружил только никотиновую зависимость), но праздник без бутылки не представлял. Да и не только он. Люди в СССР, по моим наблюдениям, вообще пили многовато, если не сказать много. В Кушке это было не особо заметно, поскольку город всё-таки военный, а советские офицеры хоть и не были трезвенниками, но и шататься в непотребном виде по улицам не имели привычки — воспитание и погоны обязывали.

А вот здесь, в промышленном рабочем Алмалыке, мне уже неоднократно попадались на улице пьяные. Особенно вечером в пятницу, а также по субботам и воскресеньям. Неподалёку от нашего дома как раз имелась пивная под открытым небом, мимо которой я ходил на нужную троллейбусную остановку, что на улице Ленина, и обратно. Так вот народ — большей частью мужчины — толпился там постоянно. Как я понял, эта пивная заменяла местному мужскому населению клуб по интересам, где обсуждалось всё на свете. Начиная от политики и футбола и заканчивая рыбалкой и женщинами.

Подобное стремление советских людей к выпивке (в основном, повторю, мужчин) наводило на определённые размышления. Не пьют так много счастливые люди. Ох, не пьют. Им своего счастья достаточно, а вино — так, для лёгкого куража. Неладно что-то было в датском королевстве (эту фразу я услышал недавно от мамы, и она даже сообщила мне откуда она — из знаменитой пьесы «Гамлет» английского драматурга Вильяма Шекспира, но прочитать саму пьесу я пока не успел). Но в чём именно были нелады? Я подозревал, что советское общество постепенно утрачивало веру в те идеалы, которые были заявлены при его возникновении. Даже поверхностный анализ, проведённый мной после изучения истории страны, а также сравнения окружающей действительности с тем, что лили в мозги и уши советским людям газеты, радио и телевидение, давал неутешительные результаты. Горячий живой энтузиазм первых пятилеток и вдохновение от победы, одержанной над немецким фашизмом в тысяча девятьсот сорок пятом году, постепенно сходили на нет. Даже фантастический рывок в космос, совершённый десять лет назад, не мог сам по себе вытащить страну в светлое будущее. Нужны были новые подходы, смелые инициативы, весомые результаты труда. Весомые не только на страницах газет, уличных плакатах и в победных реляциях многочисленного начальства, а на столе у рабочего человека, в его шкафу и гараже. На его дачном участке, в конце концов! Недавно я узнал про несчастные шесть соток и ни метром больше, положенные советскому человеку на устройство дачи и был потрясён. Площадь Советского Союза — двадцать два миллиона квадратных километров и ещё четыреста тысяч. Шестая часть суши! Население не дотягивает до трёхсот миллионов. При таком воистину несметном количестве земли (даже с учётом вечной мерзлоты и прочих неудобий) выделять по шесть соток? Чистое издевательство, по-другому не назовёшь. Соловья баснями не кормят, гласила одна из русских пословиц, в мудрости которых я успел убедиться. Советских людей чем дальше, тем больше кормили баснями вместо хлеба, и ни к чему хорошему в перспективе это привести не могло. Но и лично я сделать с этим ничего не мог. По крайней мере, пока.

— Так где медаль, внук? — спросил дед после первой рюмки. — Не поверю, что не взял её с собой!