Конфедерат. Ветер с юга. Рождение нации - Поляков Владимир "Цепеш" - Страница 53

– Они отходят к пароходу, – подметил Джонни, тоже наблюдающий за боем, а точнее избиением «федералов». Некоторые прямо в воду и вплавь до него добираются, там им веревки с палубы сбрасывают. А часть отстреливается, наших стрелков им видно. Дым от пороха днем на стрелка сразу указывает. Без потерь не обойдемся!

– У них все равно куда больше мертвецов ожидается, – хмыкнул я. – Бобби, Теренс, пулей к лейтенантам Степлтону и Мак-Грегору! Передайте, чтобы даже не думали переходить в атаку. Только обстрел. Только с закрытых позиций. И про пароход не забывайте. Мостик-то у него открытый, надо бы проредить морячков!

Чего у моих ирландцев не отнять, так это дисциплины. Она не сама по себе возникла, вбивалась бесконечными тренировками, но ведь результат налицо. Никто не попытался рвануться вперед, поддавшись азарту. Все продолжали делать то, что им было велено – вести стрельбу из укрытий. А укрытий хватало. Частью естественные вроде стен или густого кустарника. Частью искусственные, а именно вырытые окопы. Таковых было не столь много, но они всё же присутствовали. Замаскированные, конечно, ветками или чем-либо ещё, чтобы в глаза не бросались до поры.

Были ли шансы у «федералов»? Даже и не знаю, что тут можно сказать. По моим прикидкам их высадилось что-то вроде семи или восьми сотен, то есть именно полк. Полк обычный, со стрелковым оружием, без поддержки артиллерии. Два подорванных среди боевых порядков полка фугаса уже нанесли нехилый материальный и огромный психологический урон. Кадровые, обстрелянные бойцы при таком раскладе попробовали бы атаковать, ориентируясь на демаскирующие стрелков дымки от сгоревшего пороха. Он тут дымный, другого нема. И тогда противник мог бы достичь определенных результатов, чего уж там скрывать. Не разгромить нас, но заставить свернуться и отступить. Вот только эти… необстрелянные. У их офицеров явно не было наработанных схем, они не знали, как именно реагировать на подобное, а импровизация… тоже не была их коньком. К тому же не стоило забывать о стрелках, вооруженных «шарпсами» с оптикой. Им ведь было приказано отстреливать всех, кто выделяется на общем фоне. Вот они и старались.

Хорошо старались! Я при всем желании не мог разглядеть кого-то из офицерского состава. А ведь сначала были, не затронутые взрывами. Были… да сплыли. Отстрелены. Вот он какой, дебют снайперов, пусть пока название они покамест не получили. Зато результат уже налицо.

А с парохода спускают шлюпки, которые, как я понимаю, должны забрать раненых. Ведь сама пристань… серьезно повреждена, не зря же пароход отошел подальше от берега. Оставшимся на его палубе и так досталось, особенно от взорвавшегося фугаса, начиненного поражающими элементами. Что касательно находящихся на мостике… Их почти всех постреляли, лишь каким-то чудом другим, пришедшим на замену, также понесшим потери, удалось развернуть пароход так, чтобы стрелкам с «шарпсами» стало неудобно «работать» по этому сектору. Ну а потом уже пароход отвели еще дальше.

Белого флага меж тем как не было, так и нет. И это значит, что стрельба с нашей стороны прекращаться даже не собирается. По находящимся в шлюпках в том числе, причём по этим пусть снайперы особенно поработают. Для этого посылаю очередных бойцов, чтобы те донесли мой приказ до лейтенантов, а те передали дальше.

Агония… Не кого-то конкретно, а вражеского подразделения как такового. Будучи лишенными офицеров и большей части сержантов, необстрелянные солдаты имеют свойство паниковать и уж точно не способны на тактически осмысленные действия. Максимум, что в их силах – спорадический ответный огонь и попытка покинуть поле боя. Это они и демонстрировали.

Вот только для раненых добраться вплавь до парохода… гиблое дело. А сей водный транспорт отошел на такое расстояние, что даже пули из «шарпсов» уже не могли достать находящихся на палубе. Зато доставали тех, кто был в шлюпках, равно как и тех, кто пытался вплавь добраться до спасительного транспорта. В этой ситуации следовало ожидать одного – белого флага. Призыва к переговорам. И этот самый флаг не заставил ждать себя слишком уж долго.

– Вик… Капитан, они что, сдаются? – неверяще выдохнул Джонни. – Даже не верится.

– Прекратить огонь! – рявкнул я. – Другим тоже передать, – и после этого, обращаясь уже к Джонни, ответил на его вопрос: – А что им делать остаётся? Две мощные бомбы взрываются, потом град пуль с разных сторон, офицеры выбиты, командовать некому. Да ещё и особо резвые удрали вплавь на тот самый пароход, с которого сюда высадились. Те, кто вообще успел это сделать. Ну не остается им ничего иного, кроме как белой тряпочкой размахивать.

– Выдумщик ты, капитан Вик, – довольно оскалился лейтенант Смит. – Только от выдумок твоих нам хорошо, а врагу плохо. Мёртвым вообще хорошо не бывает.

Тут бывший ганфайтер, наёмник, временами и вовсе откровенный убийца был прав. И спорить с ним я даже не пытался. А меж тем огонь стих, совсем стих. Пора было принимать капитуляцию того, что оставалось от врага на этом берегу Потомака. Но делать это следовало быстро, не затягивая. Ведь пароход-то того, не просто развернулся к нам задом и к тому берегу фасадом, а дал ход и явно стремился как можно скорее оказаться на том берегу реки. Следовательно, скоро там узнают о провале попытки высадиться в Александрии и начнут «бить во все колокола» с призывами немедленно устранить возникшую прямо под боком угрозу. И очень скоро здесь будет не в пример большее количество федеральных войск. Какой отсюда вывод? Нам надо поскорее отсюда сматываться.

Но первым делом – подвести жирную черту, несомненно, в свою пользу. И для этого требуется незамедлительно принять капитуляцию у тех, кто имеет право её засвидетельствовать. Искренне надеюсь, что в живых остался хотя бы один подранок в офицерских чинах. Ведь в ином случае хоть всё и будет по правилам, но вместе с тем несколько… бледновато.

– Условие одно… Пусть все сложат оружие. Проверить! – начинаю раздавать указания. – Пошлете туда солдат во главе с сержантами. Пусть позаботятся о раненых… в меру возможностей. И если есть хоть кто-то из офицеров, способный внятно разговаривать и при этом не быть одной ногой в могиле… Это будет для нас подарком судьбы. Выполнять!

Завертелось колесо. Ну а пока мои парни будут договариваться о разоружении, надо хотя бы разобраться, во что нам встал этот бой. Именно бой, а не расстрел у форта Самтер.

Что же до переговоров, то… Пока пусть сержанты этим занимаются. Вот потом, когда буду уверен, можно будет либо самому подключиться, либо того же Степлтона отправить. Да и вообще, горе побеждённым, им сейчас не до жиру.

Раненые, убитые… Да, досталось нам серьезно. Шестнадцать трупов и тех, кто наверняка ими станет, почти два десятка раненых, которым нужна медицинская помощь, про легкие ранения я и вовсе не говорю.

Не скажу, что рота серьёзно обескровлена, но потери чувствительные. Зато противник получил так, что от противостоящего нам… ну, пусть это будет «полк», осталось совсем немного. Из числа тех, кто может продолжать противостоять Конфедерации. Остальные же либо мертвы, либо ранены, либо вот-вот сдадутся на нашу милость. И эта самая «милость» будет заключаться в том, что здоровых и легкораненых тут не оставят, а погонят в глубокий тыл. Неплохо будет показать первых пленных в достаточном для показа количестве.

Ну вот и всё, предварительные переговоры проведены, остатки «федералов» согласны были сдать оружие. Но только после того, как их командир встретится со мной. Чтобы, так сказать, правила были соблюдены. Ну, коли так, я, в общем, и не против. Тем более что командир и в самом деле оказался командиром этого подразделения, а именно 11-го Нью-Йоркского добровольческого полка под названием «Огненные зуавы».

Полковник Элмер Эллсворт, вот как звали того, кто командовал столь плачевно завершившимся рейдом «федералов» на Александрию. Каким чудом он выжил? Даже не знаю, но две пули – в левое плечо и в голень правой ноги – он все же получил. А получив, лишился сознания, видимо, от болевого шока. Это его и спасло, мои стрелки просто сочли сей объект мертвым. А он возьми да и очнись, но уже значительно позже. Да еще и кровопотеря оказалась вполне приемлемой. Так что полковник был перевязан, причем врачом нашей роты, тем самым Маркусом Шмидтом, взбодрен несколькими глотками виски и являлся мало-мало, но всё-таки пригодным для сдачи в плен остатков своего подразделения.