Индеец: воин земли. Том 1 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 50

Стены проломлены в трех местах. Проходы и лестницы повалились внутрь поселения. Стена возле ворот пылала красным огнем.

Охитека улыбнулся. Пусть горит. Пусть здесь все сгорит, на милость Марэпуанту, духа солнца и огня. Мачи Гуири потом выстроит здесь другое поселение, из камня, как в Тукапели.

В это мгновение он увидел группу вражеских воинов. Они торопливо шли по улочке между хижинами. Направлялись как раз в сторону стрелка. То и дело оглядывались назад, не подозревая, что главная опасность ждет впереди.

Испытывая жгучую радость от того, что его засада удалась, Охитека припал правым глазом к прицелу. Бледнолицые сразу приблизились, можно разглядеть их лица и одежду во всех подробностях.

Двое иналонко и пятеро индейцев. Один командир сильно хромал, второй торопливо шел впереди. Они явно хотели спасти свои жалкие жизни. Намеревались как можно быстрее забрать ценные вещи и уехать из раздираемого мапуче поселения.

Вытянув левую руку, Охитека подкрутил внутреннее кольцо, чтобы увеличить резкость изображения. Сейчас он пользовался телескопическим прицелом машинально, хотя вначале долго привыкал.

Он называл прицел «глаз Нгенечена». Длинный вытянутый цилиндр, почти на весь ствол, с тремя линзами, дающими двухкратное приближение и с перекрестьем из тончайших металлических нитей. Мачи Гуири долго возился, чтобы нанести их с внутренней стороны линзы.

Потом Охитека настрелял свыше двух сотен патронов, прежде чем научился всаживать их в глаз оленя уэмула на расстоянии свыше семисот метров. Когда он метким выстрелом убил пуму, найдя ее в горах в полудне пути от железнорудных рудников, и почти не испортив шкуру, то посчитал обучение законченным.

После этого он и Мизу то и дело соревнованиях между собой за звание лучшего стрелка в отряде Уокхэна. Сейчас Мизу остался в Тукапели, возглавив гарнизон и Охитека заслуженно полагал, что теперь завоюет славу первого охотника за головами бледнолицых.

Он быстро выбрал цель. Бледнолицый командир справа. Тощий, высокий и смуглый, длинные усы тонкими кончиками свисают до верха кирасы.

Закован в стальные латы «в три четверти», то есть, без защиты ног. В прицел Охитека прекрасно видел, что края кирасы чуть заржавели от постоянного прикосновения к полной шее владельца.

На короткостриженой голове шлем «бургиньот», с козырьком, нащечниками и назатыльником. В руке длинная двухлезвийная рапира, почти в полтора метра, хват защищена широкой округлой чашей и крестовиной.

Вражеский командир был очень зол и встревожен. Он постоянно размахивал рапирой и указывал на стену. Охитека быстро поджег камору, прицелился и затаил дыхание.

Через два биения сердца бахнул выстрел. Из ствола вырвалось бело-сизое облачко. Приклад ощутимо толкнул в плечо.

Тощий командир опрокинулся назад. Охитека видел в прицел, как его лоб, глаза, нос и козырек шлема залило кровью. Пуля пробила шлем, как лоскут ткани и впилась в верхнюю часть головы.

Не теряя времени, стрелок достал из кармашка льяфана другую пулю, схватил шомпол, повернул ствол штуцера кверху и принялся быстро пихать пулю в отверстие.

Проклятый вонючий козел Рикардо Кано снова впал в панику. Он кричал и тряс рапирой, а изо рта с редкими кривыми зубами брызгали слюни. Кончики усов потешно метались в воздухе.

Капитан Алехандро Крус, потный и уставший, в еле налезшей на него индейской кирасе из тюленьей шкуры, хромая, семенил рядом и мечтал о том, чтобы Кано подох. Как можно быстрее.

За все то время, когда испанцы бежали от стен Тукапели, Кано ни разу не выдавил из себя хоть каплю храбрости. Только потому что Крус лежал без сознания, со сквозным пулевым ранением в правой ноге, аделантадо после гибели дона Хайме выбрали не его, а этого пустозвона.

Трусливый Кано ускакал с поля боя самым первым, хотя до этого бахвалился и клялся дону Хайме, что лично насадит на клинок рапиры коварного индейского колдуна Гуири. Но когда половина испанцев, в том числе и командир, полегла под выстрелами неведомых скорострельных пушек со стен Тукапели, Кано развернул коня и помчался, куда глаза глядят. Крус тогда уже лежал без сознания.

Все время потом Кано постоянно порывался уехать прочь, в Сантьяго. Сначала он страшно гордился новым званием аделантадо и даже приказал высечь двух пехотинцев, недостаточно низко поклонившихся ему.

Передумал уезжать и раздавал направо и налево бестолковые приказы. Но когда первые патрули мапуче подошли к Арауко, снова перепугался.

Накануне штурма он вызвал раненого Круса, которого индейцы инков принесли к новому аделантадо на носилках. Капитан безучастно лежал на месте, желая лишь умереть и не видеть позора поражения.

— Эти мерзкие собаки никак не успокоятся, — сказал Кано, тыкая длинным узловатым пальцем в сторону войска арауканов, выстроившегося на равнине. — Если бы они пошли на штурм сейчас, мы смогли бы отбиться. У них нет пушек илм других осадных орудий. Но ходят слухи, что к ним идет крупное подкрепление из Тукапели, во главе с этим богопротивным чародеем Гуири Милья. И он опять тащит с собой эти дальнобойные пушки, в том числе и скорострельные.

Крус сел на носилках, осторожно передвинул раненую ногу, снова затянул края окровавленной повязки. Увечье недавно загноилось, Крус знал, что это означало.

Для него все кончено, он просто ходячий труп. Надо погибнуть завтра в сражении, чтобы потом не умирать в муках от заражения.

— И что вы предлагаете, аделантадо? — равнодушно спросил он, желая, чтобы этот жалкий трус Кано провалился сейчас под землю, а целая сотня самых здоровенных красных дьяволов оприходовала его там, как подстилку. — Мы потеряли почти все пушки под Тукапелью. Я отправил самых ловких гонцов в Сантьяго за подкреплением для нас. Но, скорее всего, их перехватили.

Кано перевел указательный палец на самого Круса. Как будто хотел, чтобы тот чудесным образом исцелился и достал из-под земли десять пушек и сто терций пехоты для защиты поселения.

— Я предлагаю, чтобы ты отправил самых ловких убийц, а не гонцов, — процедил аделантадо. — Чтобы они вытрясли душу из этого дьявольского чародея. Ты же сдружился с индейцами. Знаешь наших самых быстрых воинов. Действуй как хочешь, но колдун не должен оказаться под стенами Арауко.

Крус почувствовал, что нога горит жидким пламенем от боли, а голова готова расколоться на куски, как спелый кокос, упавший на землю. На мгновение он прикрыл глаза.

Что еще придумал этот проклятый вонючий козел? О каком убийстве он твердит?

— Ты слышишь меня? — спросил Кано пронзительным и тонким голосом. — Ты меня слышишь? Очнись, Крус. Если мы не сделаем это, мерзкие индийские собаки прикончат нас. Они вырвут нам сердца из груди и заставят их жрать. Отправь на это дело Марио Агиларо. Этот ублюдок слушается только дона Хайме. И еще тебя. Меня он ни во что не ставит.

Голова заболела еще больше и Крус потряс ею, надеясь хоть чуть-чуть уменьшить боль.

Этот проклятый вонючий козел совсем спятил от страха. Отправить Агиларо, самого лучшего фехтовальщика, на убийство индейского жреца? Можно ли придумать идею глупее?

Спору нет, Агиларо это вполне под силу, он не отступит, пока не добьется своего. Но вот только стоит ли овчинка выделки?

Лучший меч испанского войска гораздо надежнее держать при себе. К тому же, он понадобится завтра, когда мапуче пойдут на штурм стен. Крус пытался протестовать, но был слишком слаб, чтобы противостоять напору нового аделантадо.

Агиларо пришел по зову Кано и стоял, спокойный и молчаливый, в обычном черном дублете с длинными рукавами и льняных рейтузах, заправленных в высокие сапоги. На боку узкий меч длиной с метр и обоюдоострым клинком. Рукоятка с перекрестием, головка украшена мордой рычащего льва, хват защищен дужкой, соединенной с перекрестием у основания.

Выслушав задание Кано, фехтовальщик перевел взгляд на Круса и тому ничего не осталось, кроме как кивком подтвердить приказ.

Агиларо не стал переспрашивать. Молча поклонился и вышел из хижины, а Крус потерял сознание.