Огарок во тьме. Моя жизнь в науке - Докинз Ричард - Страница 70

Большинство животных воспроизводится в ходе полового размножения, то есть репликаторы внутри них постоянно меняют партнеров, делят новые тела с новыми комбинациями репликаторов – снова подчеркивая временную сущность отдельной “машины выживания”, смертного носителя бессмертных генов. Такой ход мысли не пришел бы в голову большинству биологов несколько десятков лет назад. Гены рассматривались бы как инструменты организмов, а не наоборот, как нам представляется теперь.

Видите ли вы теперь, как убедительны, хоть и различны, свойства гена (репликатора) и особи (носителя) как единиц процесса? И видите ли вы, что оба они – единицы естественного отбора, но в разных смыслах? Я пытался объяснить это Стиву Гулду и потерпел первостатейную неудачу, когда мы встретились на широко разрекламированных дебатах в Шелдонском театре в Оксфорде в конце 1980-х. Спонсорами встречи было издательство “Нортон”, где выходили книги Гулда, а председателем – Джон Дюран, тогда – сотрудник оксфордского факультета непрерывного образования. До дебатов Джон пригласил нас обоих на обед в отеле “Рэндольф”, где остановился Стив. Атмосфера, помнится, была прохладной: возможно, потому, что Стив был настроен не слишком дружелюбно, или же потому, что я был подавлен надвигающейся перспективой выступать в самом почитаемом и крупном зале Оксфорда – хотя готовился и репетировал вместе с Хеленой Кронин, которая тогда была моим ближайшим другом. Я нервничал и на самих дебатах, но, кажется, справился довольно неплохо – особенно в публичной дискуссии, которая последовала за двумя подготовленными выступлениями. Сохранилась аудиозапись самих выступлений, которую позже транслировал в эфире Робин Уильямс, блестящий научный журналист Австралийской радиовещательной корпорации. Однако, к несчастью, не сохранилось записей пикировки после них, в которой и заключалось самое интересное. Эта утрата вызывает у меня огромные сожаления: я думаю (закономерно, что так думаю я, – а Стив, к сожалению, уже не с нами, чтобы возразить), что она бы показала, что я был прав, а до Стива просто это не доходило.

Два эпизода добавляют красок к “этому взгляду на жизнь” (дарвиновская фраза, которой Стив Гулд озаглавил свою колонку в журнале Natural History, а здесь я воспользуюсь ею для собственного взгляда на жизнь). Первый – из “Слепого часовщика”: ива на краю моего сада разбрасывает пушистые семена, покрывая землю вокруг и воду Оксфордского канала, насколько хватает моего бинокля.

По “дискетам” видно, когда я это писал. Но “правда как она есть” неподвластна времени и закону Мура, стирающему поверхностные образы. Из января 2015 года приведу трогательный пример того, что прекрасно удается “Твиттеру” (многое ему удается очень плохо). Одна женщина процитировала фрагмент выше и добавила свой чудесный комментарий:

Второй эпизод – из “Восхождения на гору Невероятности”, десятью годами позже. Я провел сильную аналогию между компьютерными и биологическими вирусами. И те, и другие – программы, которые велят: “Скопируй меня” – и практически больше ничего не делают. Как тогда получаются крупные животные вроде слонов? ДНК слона

Так происходит потому, что отдельный организм, например слон, – такая единая и цельная сущность, такой убедительный и подходящий носитель, что подавляющее большинство эволюционных биологов вслед за Дарвином сочли организм основным субъектом биологической адаптации. Этологи вслед за Дарвином рассматривают поведение отдельных животных как стремление выживать и воспроизводиться. Это верно, но следует тщательно рассмотреть, что за показатель старается максимизировать этот субъект. Популяционные генетики называют его “приспособленностью”, которая вычисляется как нечто вроде взвешенной суммы детей, внуков и прочих потомков (или пропорциональной ей величины).

Родительская забота и самопожертвование в интересах отпрысков, очевидно, легко вписываются в эту формулу, как и “другая теория Дарвина”, описывающая половой отбор. Но Рональд Э. Фишер, Джон Б. С. Холдейн и прежде всего Уильям Д. Гамильтон сообразили, что естественный отбор может также благоприятствовать индивидам, которые заботятся о родственниках по боковой линии, у которых статистически вероятно наличие тех же генов, опосредующих заботу.

К этому вопросу можно подойти, например, проведя мысленный эксперимент, который в книге “Эгоистичный ген” я назвал “зеленой бородой”. Большинство новых мутаций оказывают несколько разных воздействий на тело (этот эффект называется плейотропией). Представьте себе ген, который дает особям приметную черту вроде зеленой бороды, а заодно наделяет добрыми чувствами к зеленым бородам и склонностью помогать зеленобородым индивидам выживать и размножаться. Как выразился бы Дживс, “этот вариант не выглядит осуществимым, сэр” – но суть этот образ передает. И подобный ген смог бы распространиться в популяции. Этот пример обрел популярность (поиск в Google по словам “эффект зеленой бороды” дает множество ссылок и даже фотографий), но моей целью было лишь подготовить почву для объяснения родственного отбора. Не слишком вероятно, что телесные особенности могут плейотропно объединиться со склонностью проявлять альтруизм к этим особенностям (хотя с тех пор в научной литературе появилось несколько заманчивых примеров). Более вероятен некоторый статистический эквивалент эффекта зеленой бороды, хоть и не в таком ярком виде. Если вы “знаете”, кто ваш брат, не обязательно определять конкретный ген вроде гена зеленой бороды. Можно вычислить, насколько вероятно, что любой конкретный ген встречается у вас обоих[128]. Этот ген вполне может оказаться гипотетическим геном доброты к братьям. Или, в более практичном смысле, гипотетическим геном доброты к особям, с кем вы в детстве делили гнездо, или к особям, которые пахнут как вы, – таково практическое правило для определения братьев и сестер, – и этот ген легко мог бы получить практическое преимущество по той же причине, по которой ген зеленой бороды получал бы преимущество теоретическое. Родственные связи или, на практике, общее гнездо или похожий запах – реалистичная статистическая замена нереалистичной зеленой бороды.

В 1964 году Гамильтон описал математический способ переопределить “приспособленность” таким образом, чтобы учитывать родственные связи с точки зрения отдельного организма. Он придумал понятие “совокупная приспособленность”. Я неофициально (может быть, слишком неофициально, но сам Гамильтон дал на то свое благословение) переопределил совокупную приспособленность как “показатель, который особь с виду стремится максимизировать, когда на самом деле максимизируется выживание генов”. Таблица ниже резюмирует представления о “репликаторах” и “носителях” и объясняет, как и те, и другие являются единицами естественного отбора, но в разном смысле.