Лейтенант милиции Вязов. Книга третья. Остриё - Волгин Сергей - Страница 8

За столом сидел хозяин кабинета Пулат Рахманович Рахманов, перед ним стояла бутылка коньяку и три рюмки. На одной тарелке лежали ломтики лимона, посыпанные сахаром, на другой - бутерброды с паюсной икрой.

Главный! бухгалтер Аким Семенович Прохоров сидел напротив своего председателя, а Тимофей Павлович Окороков пристроился на краю стола.

Одну бутылку коньяку они уже выпили, и теперь разговор шел на повышенных тонах.

- Тимофею Павловичу надо бы знать приличия,- с ударением на каждом слове говорил Аким Семенович, глядя выпуклыми глазами на Пулата Рахмановича.- Он - в вашем доме, в гостях, он пожилой человек и с немалым опытом, а ведет себя, как бесшабашный мальчишка! ..

- Ай , пускай шутит. Человеку повеселиться надо?- остановил главбуха председатель.

- Нет, он не шутит. Ему, видите ли, надоело хорошо жить, он хочет заделаться честным человеком. Хи-хи! Тоже мне - шутник!

Аким Семенович смеялся жестко и с ехидцей . Лысина его при этом краснела. А Пулат Рахманович медленно и спокойно жевал и мило улыбался. Он взял бутылку и налил в рюмки еще коньяку. Поднял рюмку и предложил весело:

- Будем пить за спор. В споре родится истина. Кто сказал?

- Беззаботный вы, Пулат Рахманович,- упрекнул главбух.

Окороков жевал и рассматривал икру на куске хлеба, который держал в руке. Обрюзглые щеки его дрожали. Слушал он внимательно. Мельком взглядывал на Рахманова, но никак не реагировал на язвительные замечания главного бухгалтера. Он знал твердо: все эти «дружеские разговорчики»- игра. Они друг другу противны, но и нужны. Жить друг без друга не могут.

Выпили. Рахманов от лимона морщился, а главбух сосал лимон, как конфету.

- Шпыняй те, ковыряйте!- заговорил Окороков раздраженно.-Учителя нашлись! Отгрохали себе дворцы-хоромы, семьи здравствуют, чаша полная, а у меня что? Ни кола, ни двора. А единственный сын по улице шляется, ворует …

- Хи-хи! Тебе домик нужен? Построим. Пусть немного тревога уляжется. Правильно я говорю, Пулат Рахманович?

- Библия говорит что? Помогай ближнему. А коран говорит что? Устраивай хошар - помогай сообща соседу.- Пулат Рахманович взял еще кусочек лимона.

- Истинное слово. Пулат Рахманович своему ближнему и последнюю рубашку отдаст. А сыновей , дорогой мой Тимофей Павлович, у тебя столько, что не соберешь скоро-то …

- Родной у меня один … - Окороков тяжело поднялся, постоял, уронив голову, и сказал, постукивая ладонью по столу:- Ну вот что: дальше мы не сработаемся. Я решил искупить вину перед сыном … Хватит! По скитался, побаловался … - Он устало повернулся и вышел, волоча ноги.

Аким Семенович и Пулат Рахманович переглянулись.

- Этот дурак, пожалуй , не врет,- зло сказал главбух и вскочил,словно собирался догнать Окорокова.- Жди разгрома.

- Не надо прыгать, надо поговорить со Святым … - тихо сказал Пулат Рахманович, прикрывая глаза. Главбух всем корпусом подался к председателю, и на лице его стала проступать бледность. Он еще не понял, о чем пои дет разговор со Святым, но коли Пулат Рахманович начинает разговаривать тихо, он взбешен и не остановится ни перед чем.- И поговорить придется тебе … - добавил председатель.- Окороков слишком много знает …

- А деньги? Их потребуется много! .. - Главбух уже догадался о намерении председателя.

- Деньги - не твоя забота,- все так же тихо и отчетливо, теперь уже с закрытыми глазами, поглаживая живот, проговорил Пулат Рахманович.-Они не играют роли. Роль играет время … Чем скорее будет кончено, тем лучше …

Аким Семенович стоял у стола в той же позе, в какой только что стоял Окороков - наклонив плешивую голову. Потом, не попрощавшись, мягко зашагал по ковру к двери.

Ходили в ресторан «Бахор». Никогда я там не была, но все равно пошла туда без особой охоты. Не решилась обидеть Мишу.

Миша, оказывается, ужасно безалаберный: он может за один день израсходовать всю зарплату. А нам так много надо купить! И одежда нужна, и кое-какая мебель, да и чашки, ложки, кастрюльки тоже. Сижу иногда, подсчитываю, а Миша надо мной смеется:

- Как дела, домашняя плановая комиссия? Как позволишь тебя звать:

Я отмахиваюсь. Что он понимает?

Мы пришли из ресторана веселые. Немного выпили, потанцевали. Денег потратили, правда, порядочно, но, оказалось, что мы не одни такие сумасшедшие.

Сегодня задержалась в институте. Пригласили в комитет комсомола. Разбирали личное дело Зои. Удивительно, как у нас некоторые любят мусолить деликатные вопросы на совещаниях. Нет, чтобы секретарю сперва поговорить с Зоей с глазу на глаз, расспросить, просто побеседовать. Куда там! Даешь на всеобщее обозрение!

А что оказалось? Однажды какие-то парни пригласили Зою с несколькими девушками на вечеринку. Компания собралась разношерстная. Выпили вина. Потанцевали, а потом парни начали хамить.

Зоя выскочила из квартиры, позвонила в милицию. На вызов явился лейтенант Митя Невзоров. Как он там разбирался, неизвестно. Только через неделю в комитет пришло письмо, в котором Митя просил принять меры к студентке Зое Скороходовой, обвинив ее в моральном разложении.

Накинулись все - еще бы, письмо из милиции!-и довели Зою до слез. Секретарь наш Вова Демьянов - человек принципиальный и жесткий, он потребовал исключения из комсомола. Я вступилась за Зою. Тут и мне попало и как подруге, которая не помогла, не удержала, и как заместителю редактора стенной газеты (редактор заболел) за то, что статьи публикуем беззубые, плохо боремся с аморальными поступками студентов. Тогда я вступилась во второй раз.

- А вы знаете, что делается у Зои в семье?-спросила я.- Не знаете. А положение там невозможное. И если мы ее исключим из комсомола, куда она покатится? И из института тогда исключать надо …

И еще: почему мы своих вечеринок устраиваем. мало? Кто в этом виноват? Девчатам и потанцевать негде …

Члены комитета меня поддержали, и Зоя получила только предупреждение. А я удивилась: значит, и я воевать умею?

Зоя меня провожала и благодарила.

Они встретились поздно, часам к двенадцати, у газетного киоска. Неровные тротуары, выложенные кирпичом, одноэтажные дома, дворы с воротами и калитками, тусклый свет редких лампочек.

Холодный! асфальт лежал на улицах грязным ноздреватым льдом. Пашка уже курил за киоском, когда, запыхавшись, подошел Петя.

- Долго ждал?- спросил он. - Нет.

- Не ушел еще?

- Смотрю…

Во втором от угла доме окна были освещены ярко, на ситцевых занавесках иногда появлялись силуэты мужчин и женщин. Доносилась негромкая музыка.

Юноши некоторое время наблюдали и прислушивались.

- Еще гуляют,- сказал Петя.

- Нажираются,- подтвердил Пашка.

Петя вынул из кармана пачку папирос «Огонек» и тоже закурил.

Стояли молча, покуривали, поглядывали на интересующий их дом. Разговаривать не о чем - все решено.

Они не особенно раздумывали и сомневались. По-юношески горячие, они решили просто: уничтожить Окорокова, этого паразита, причинившего столько горя людям и сейчас причиняющего, и неизвестно, кого он еще обидит и обесчестит в будущем. «Он угробил мою мать.- сказал Пашка,-не перышком, конечно, да какая разница! Теперь доканывает твою. Потом возьмется за третью. А за это не судят…».

Ночь была прохладная. Тянул колючий ветерок, пощипывал уши. Пашка посмотрел на пригорюнившегося Петю, надвинувшего форменную фуражку по самые уши, ухмыльнулся и сказал, форсисто выставляя вперед ногу:

- Не дрейфь! В крайнем случае всю катушку возьму на себя. Мне терять нечего - все равно жизнь полетела кувырком. А судьи наедут статью помягче - ведь пользу людям принес. Допираешь?

- Нет уж, отвечать, так вместе,- не согласился Петя. Ну и дурак!