Живи в свое удовольствие! (СИ) - Тыналин Алим - Страница 57

Я так и сделал, подняв руку и крикнув:

— Эй, красавица, может быть, мы так и сделаем? Ты простишь его, если тебе возместят все убытки?

Девушка резво оглянулась, оставив при этом солдата в поле зрения. У нее явно была воинская подготовка, это было сразу видно по ловкости, с которой она передвигалась и владела оружием. Смуглая кожа, маленькие раскосые глаза, большие пухлые губы, да она явно имеет африканские корни. Очень симпатичная темнокожая девица с крепкими широкими бедрами.

— А ты кто такой, что заступаешься за него? — крикнула она своим звонким голосом, все также держа меч перед собой, потом вгляделась в меня, прищурившись и добавила: — Подожди-ка, я кажется, знаю тебя. Ты и есть тот самый мелкий император Ромул Августул Момиллус! Чего, явился защищать своих оборвышей и обидчиков мирных граждан? Ты такой же, как и все остальные твои шакалы? Надо же, явился против девушки с целой оравой таких же прихлебателей! Ну давай, подходите по одному или все разом, мне без разницы, каждому кишки выпущу!

С каждым произнесенным словом она распалялась все больше, кричала все громче, а короткий меч дрожал в руках все сильнее. Третий солдат, решивший подобру-поздорову свалить, пока она отвлеклась на нас, развернулся и бросился бежать. Девушка обернулась на шум и умолкла, затем презрительно сказала:

— Ну вот, еще один твой шакал убежал, слышишь, Момиллус? Вот какие солдаты служат в твоих войсках!

— Они больше не мои солдаты, — мягко ответил я, сойдя с колесницы и направляясь к ней. Телохранители тронулись было за мной, заставив девушку поднять меч, но я покачал головой и сказал им: — Подождите минутку, дайте я поговорю с ней.

— Но, доминус? — спросил Лакома. — Зачем так рисковать? Она же не в себе, смотри, какая она бешеная сучка!

Девушка закричала в ответ, обзываясь на моего начальника гвардии самыми непристойными ругательствами, из которых слова вроде «гнилой кусок мяса» или «членосос» являлись самыми безобидными по содержанию. Интересно, в постели она тоже такая же страстная, тут же подумал я, продолжая приближаться к ней, при этом подняв руки и показывая, что я пришел с миром.

Когда я подошел к ней вплотную, девушка замолчала и посмотрела наконец на меня.

— Чего тебе? — спросила она, поколебалась и добавила: — Император?

— Как тебя зовут? — спросил я, пристально глядя ей в глаза подчиняющим взглядом. — Я просто хочу знать, как тебя зовут и не хочу причинять тебе вреда.

Она помолчала, затем немного опустила меч и ответила:

— Лаэлия. Меня зовут Лаэлия Фара. Зачем тебе это, Моммилус?

— Затем, что я хочу предложить служить у меня телохранительницей, — ответил я, не отрывая взгляда от ее причудливо раскосых зеленых глаз. — Мне нужна именно женщина, потому что часто бывает так, что мужчины не считают вас сильными и расслабляются в вашем присутствии, не считая за опасных врагов. Надеюсь, твой муж не будет возражать?

— У меня нет мужа! — заявила Лаэлия. — Я отрубила его тупую глупую башку, когда он посмел ударить меня. И твою отрублю, если ты посмеешь меня коснуться, слышишь?

— Договорились, — сказал я с улыбкой. — Я тебя и пальцем не коснусь, а вознаграждение твое будет гораздо больше, чем ты зарабатываешь здесь, а термополии. Ты когда сможешь приступить к своим обязанностям?

— Да хоть сейчас, — заявила девушка и совсем опустила меч. — Дай я только закрою свое заведение, там все равно теперь все разгромлено. А это правда, что у вас платят по одному солиду за месяц службы?

Я изобразил изумление.

— Кто тебе сказал такое? Где ты видела подобное?

Девушка сникла.

— Жаль, я думала, у вас хорошее жалование.

— И правильно думала, ведь у нас платят гораздо больше, — сказал я усмехаясь. — Скорее закрывай термополий и поехали быстрее.

Когда мы вернулись с Лаэлией к колеснице, охранники, скрывая усмешки в мой адрес, мол, нашел себе новую игрушку, приветствовали новую коллегу.

— Пойдем сюда, в колесницу, Лаэлия, — позвал я девушку. — У тебя пока что нет лошади, поэтому ты поедешь со мной.

Я поставил ее перед собой и схватился обеими руками за передний край ограды колесницы, а Лаэлия, получается, осталась между руками.

— Император, слишком тяжелый груз, лошади устанут, — сказал возница.

Я непреклонно покачал головой.

— Езжай потихоньку. Мы пока поговорим с Лаэлией о жизни и смерти.

Колесница тронулась с места, а Лаэлия посмотрела на мои руки, между которыми она теперь стояла. Кузов моего транспортного средства подпрыгнул на булыжнике мостовой и я ударился тазом о задницу девушки.

Чтобы не упасть, я схватился за края кузова покрепче и прижался к девушке, ощущая терпкий аромат ее тела и мускусный запах, идущий от пышных волос. Ее круглые сочные ягодицы, похожие на пару персиков, неимоверно возбуждали меня, хотя, вроде бы, после бурной ночи с Валерией я должен был угомониться.

— Эй, Моммилус, ты же обещал не касаться меня, — крикнула девушка, чуть обернувшись назад. — Ты знаешь, что если будешь приставать ко мне, то я отрежу тебе член? И это вовсе не шутка, Моммилус!

— Разве я пристаю? — спросил я. — Я просто держусь покрепче, чтобы не упасть. А ты, как моя телохранительница, могла бы обнять меня, чтобы я не упал.

— Да что ты говоришь? — иронически спросила девушка, ощущая, как я с силой задеваю ее бедрами каждый раз во время тряски. — А там, внизу, у тебя тоже кое-что пытается не упасть, прижимаясь к моей заднице?

— Я держусь всеми доступными способами! — крикнул я.

Народу на улицах Равенны стало уже много, люди ходили туда-сюда и то и дело пытались броситься под колеса. В общем, почти как на улицах любого города в двадцать первом веке. Вскоре мы приехали ко дворцу и торжественной кавалькадой въехали во двор через ворота. Все-таки, мы ведь вернулись победителями.

— Лаэлия, иди осмотрись и пусть Красная Борода проверит твои навыки владения оружием, — приказал я. — Уже без всяких игр и скидок на то, что ты женщина. Слышишь, Нимерий, потом выдай ей оружие и подходящие доспехи и пусть идет ко мне.

Позвав телохранителей за собой, я отправился разыскивать Донатину, горя желанием узнать, что ему удалось разузнать. Поднимаясь по ступенькам, я думал о том, что, скорее всего, Лаэлия не выдержит испытания. Хоть она и смогла справиться с тремя неопытными бывшими рабами, не державшими до зачисления в мой отряд ничего крепче палки, но совладать с Родериком или Марикком или хотя бы с центурионом у нее вряд ли получится.

Еще в широком коридоре на первом этаже я встретил Парсания.

— Где Донатина? — спросил я слугу. — Пусть придет в мой кабинет.

— У него для тебя много новостей, доминус, — ответил слуга, улыбаясь. — Он выяснил, кто на самом деле послал к тебе Критона.

Донатина явился ко мне сразу, как только я пришел в свой рабочий кабинет, называемый у римлян таблинум.

Здесь, как и в двадцать первом веке, главное пространство уделялось столу и у меня он тоже имелся. Наивысшего качества, из какого-то цельного куска дерева, вроде дуба или ясеня, во всяком случае, сделан так искусно, что когда я осматривал его в первый раз, не нашел соединений. Произведение искусства, в общем.

Монитора от компьютера на нем, само собой, не имелось, зато были стопки мягкого пергамента и диковинные перья для письма, кажется, орлиные. Может, наладить сначала выпуск авторучек, бумаги и картона в этом мире? Для начала мне надо заставить притащить сюда императорскую печать, символ моей власти.

Еще в таблинуме имелись штук пять сундуков, деревянных и железных. Это вообще, насколько я понял, давняя для римлян традиция, держать дома такие сундуки, в каждый из которых можно спрятать по человеку.

Стулья тоже непростые, тяжелые, громоздкие, с высокими спинками, на каждой отпечатан символ имперского дома. На одном из сундуков лежал лабарум, имперское знамя, с навершием на конце древка, хризмой, то есть монограммой Иисуса Христа, а на самом развернутом полотнище была надпись на латинском «Hoc vince», что в переводе означало «Сим побеждай».