Живи в свое удовольствие! (СИ) - Тыналин Алим - Страница 49

Я сидел, опустив глубоко голову и делая вид, что полностью с ним согласен и готов понести самое тяжкое наказание, которое он назначит. Слуги между тем ходили между клиний и разливали вино в бокалы.

— Дорогой мой племянник, я прибыл сюда не из амфитеатра, где можно посмотреть пантомиму или как трахают актрис при всем народе, — продолжал Павел. — Я приехал из военного лагеря твоего отца, военного магистра италийских войск, ведущего войну с испанскими вестготами в окружении ненадежных паннонийских наемников. Ты знаешь, что он каждый день рискует жизнью и его могут предать и казнить собственные же наемники? Ты знаешь, мальчишка, насколько это коварные и жадные люди, способные предать хозяина ради пары медных монет?

Я молчал, опуская голову все ниже под гнетом его обвинений. Наконец, дядя, видя, что я не возражаю, несколько смягчился.

— Впрочем, зачем я тебе это рассказываю, — сказал он. — В твоём возрасте естественно стремление у самостоятельности. Это вполне закономерный процесс и я тебя прекрасно понимаю. Я и сам был тем еще сорванцом в твои годы. Какие только забавы мы не устраивали вместе с твоим отцом, мальчик!

Он огляделся и поднял кубок.

— Давайте выпьем за здоровье императора, свободные граждане Рима! Все-таки, именно благодаря ему мы и сидим здесь!

Факционарии шумно приветствовали его слова. Один из них, я так понял, и есть Друз, самый молодой из всех, высокий и тонкий, как лезвие ножа, сказал звучным поставленным голосом:

— Император еще ребенок и можно легко понять и простить его игры во власть, которые он пытается устроить здесь, во дворце. Хорошо, что он не зашел слишком далеко, иначе пришлось бы его сменить, как мы уже это делали не раз.

Ага, вот как ты заговорил, собака. Вот значит ты какой Друз, глава партии «белых», заказавший меня Критону. Значит, ты все-таки настаиваешь на том, чтобы прикончить меня, а потом возвести на мое место другого, карманного императора, подчиняющегося не наемникам, а вам, сенаторам. Эта его речь наверняка и преследовала эту цель.

— Что ты такое болтаешь, Друз? — спросил дядя. — Или ты перепил вина? Заткнись уже и слушай, что я приказываю. Мы оставим Ромула императором, с этим ничего не поделаешь. Но вот ты, мальчишка, должен будешь разогнать все игрушечные войска, что собрал и вернуть всех палатинов на места. Ты, говорят, начал щедро сорить деньгами в последнее время, поэтому будь любезен принести и вручить их мне. Из своих покоев ближайший месяц ты выходить никуда не будешь. И еще, больше никогда не участвуй в заседаниях комитов, ты все равно там ничего не понимаешь. Ты меня понял?

Я кивнул и он совершенно успокоился. Странно, я думал, что мой дядя более искушенный в политике человек, а он, оказывается, обычный профан, не видящий дальше своего носа.

Или он просто чересчур самонадеян из-за того, что имеет большую армию? Скорее всего, верно именно второе.

— Ну вот и отлично, — сказал дядя, заметив мой покорный кивок. — Тогда на этом наш с тобой разговор окончен. Можешь идти и больше не шали, понял? Будь хорошим мальчиком?

— Дядя Павел, ты любишь делать ставки? — спросил я, поднимаясь с клинии, выпрямившись и пристально глядя ему в глаза. — Говорят, ты очень азартный человек.

Об этом я не знал наверняка, но глядя на его надменное лицо, трудно было предположить другое. Этот человек тоже подвержен всем грехам, в том числе и греху ярости и гордыни. А в таком случае он наверняка падок на азартные игры.

— Возможно, а что? — спросил дядя, с интересом глядя на меня. — У тебя есть что предложить мне? Своих игрушечных солдатиков?

— Почему бы и нет? — спросил я. — Я могу предложить тебе сейчас сто тысяч солидов. Это будет моей ставкой в игре. А твоей ставкой будет твоя армия, которую ты привел сюда. Если ты проиграешь, то отдаешь ее мне, договорились?

— Очень интересно, мальчишка, — медленно проговорил дядя, разглядывая меня. — Только где же ты взял такие деньги? Может быть, я просто отберу их у тебя и дело с концом? Зачем делать какие-то дурацкие ставки?

— Попробуй, если хочешь потерять их навсегда, — я пожал плечами. — Я ведь не такой дурак, чтобы держать во дворце такую сумму. Если ты попытается отобрать их у меня, то мои верные люди немедленно утопят деньги в реке По.

— Ну хорошо, и какие же игры ты хочешь устроить? — спросил дядя, заинтересовавшись. — Гонки на колесницах?

— Нет, более интересное и кровавое занятие, — ответил я. — Мы устроим поединок между нашими воинами. Тот, чей воин победит, выиграл и ставку. Что скажешь на это?

Факционарии и их помощники зашумели, некоторые одобрительно, а некоторые осуждающе. Цинна поднял крики, что так нельзя поступать и меня нельзя слушать, он уже чувствовал подвох. Но дядя смотрел на меня с загадочной улыбкой и молчал. Наконец, он сказал:

— Хорошо! Наши воины сойдутся в поединке на мосте у канала Ламиссы завтра на рассвете. Только один из них сойдет с моста, это и будет победитель.

Я кивнул и оглядел собравшихся. Интересно, кто-нибудь вообще собирался познакомить меня с факционариями или их помощниками? Некоторых из них я знаю, взять хотя бы того же Хостуса Бландия Силения или Павла Лонгиния Сервилия, протоспафария партии венетов, того самого, что оказал мне услугу в доме Кана Севера, вытащив из той передряги. Он, конечно, хотел при этом перетащить меня из огня да в полымя, но все равно его замысел увенчался успехом. Может быть, еще и потому, что я тоже тогда вмешался в ход событий и успешно повлиял на него?

— Давайте же выпьем за эту великолепную ставку! — закричал дядя. — Вы видели, какое это прекрасное предложение? Завтра, малыш, когда будешь передавать мне деньги, не забудь рассказать, откуда взял их, я просто так не отстану и все равно узнаю, откуда они у тебя.

Факционарии и их помощники встали и подняли кубки. Слуга поднес кубок и мне, но я отставил его в сторону.

— Дай сюда, зачем ты даешь вино ребенку! — закричал Кан Север и выхватил у слуги бокал. — Ты бы лучше поднес его мне, неужели не видишь, что мой кубок давно опустел?

Они стоя выпили вино, затем опустили кубки на стол и улеглись обратно.

— Ну, а теперь мы перейдем к обсуждению плана проведения Эквирий, — сказал дядя. — Ромул, мальчик, ты давай иди отсюда, сейчас будут обсуждаться серьезные взрослые вопросы, тебе ни к чему…

Кан Оппий Север вдруг захрипел, схватился за выпуклый живот и повалился лицом на клинию. Затем исторг из себя весь ужин и упал на пол, тряся ногами и руками. Я сначала подумал, что он веселится или перепил слишком много вина, но Цинна закричал:

— Немедленно ведите асклепия. Кто-то отравил факционария.

Слугу, который принес мне вино, конечно же, тут же поймали.

Им оказался вольноотпущенник, пять лет назад получивший свободу. Он с давних лет служил во дворце и не был замечен в кознях и подставах. Получается, парня использовали втемную.

Хотя, несмотря на это, в подземелье слугу все равно подвергли пыткам. Шутка ли, покушение на жизнь императора, а затем убийство знатного сенатора, пропретора и факционария могущественной партии.

— Он до сих пор ни в чем не признался, — сказал мне Донатина. — Хотя уже потерял несколько пальцев и остался со сломанными руками и ногами.

Мы сидели наверху, в моих покоях, рядом с бассейном-писциной. В Равенне настала ночь, сквозь открытый двор в ночном небе виднелись звезды. На другой стороне водоема на клиниях возлежали Родерик и Залмоксис.

Возле них на низеньком столике стояло блюдо с фруктами, сырная корзинка и лепешки. Это все, что осталось после сытного ужина, который мне тоже принесли в покои. Сначала всю пищу попробовал Герений, и только потом ее поел я.

— Я не думаю, что он в чем-то замешан, — сказал я свое мнение. — Его ловко использовали, причем так, что он даже не подозревал об этом. Проследи, чтобы они допросили его аккуратно и попробуй узнать у него разные мелочи. Кто крутился на кухне, кто спрашивал у него, где и как я буду сидеть, кто вел себя подозрительно. Впрочем, не мне тебя учить.