Потоп (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 14

Кроме того, была создана единая церковная казна, куда стекались все доходы церкви, включая пожертвования. С тем, чтобы их в дальнейшем распределять между приходами, дабы поддержать самые слабые, или еще как применить. Царь на эту казну не претендовал и не имел права брать из нее денег. Однако своего человека к ней приставил — для контроля. А то мало ли? Заодно он следил за церковным имуществом и за тем, как исполнялся запрет на принятие недвижимости через пожертвования или завещания.

Нехитрые меры.

Но они разом и весьма существенно увеличили прямые доходы казны. С одной стороны, а с другой поставили церковь в финансовую зависимость от царя. Ведь оставшихся у них ресурсов стало явно не хватать даже для «поддержания штанов». И они оказались вынуждены идти на поклон к царю. Что, в свою очередь, позволило получить достаточно надежный инструмент влияния. Чем царь и воспользовался, установив квалификационные и образовательные цензы для настоятелей.

И о чудо! Уже к 1705 году в европейской части России не осталось ни одного настоятеля, который бы не умел читать-писать-считать. Хотя до того встречались и не являлись редкость…

Что было только началом. Так-то Петр Алексеевич по совету сына требовал получения каждым настоятелем хорошего и комплексного образования. Прямо-таки университетского уровня. Понятно — такое быстро не получить. Но три семинарии церковь уже открыла и согласовав программу с царем, пригласила туда хороший преподавателей из Европы и отчасти — их иных патриархатов православных.

Что будет дальше? Сложно сказать. Пока, по крайней мере, она шевелилась…

Сейчас же Алексей ехал с отцом к патриарху для того, чтобы предложить еще один способ улучшения финансирования. И, как следствие, новую нагрузку.

Церкви должны были стать начальными школами.

Не все и не только, но многие.

Для чего их требовалось оснастить лавками, столами и прочим. Чтобы вне служб проводить занятия с местными детьми из общины и охочими взрослыми. Программа предельно усеченная, состояла всего из трех предметов: чтения, письма и счета.

Оснащение церквей за счет казны. Всякий расход, идущий на данное дело, тоже. Мел там или еще что. Ну и доплаты — за обучение. Сверх того, священники должны были ежегодно подавать списки учащихся с отметками об успехах и талантах. За каждый выявленный талант также доплачивали.

— Это не так просто сделать, — покачал головой патриарх.

— Священники не справятся?

— Как знать? — пожал он плечами. — Дело даже не в этом. Вот ты, Алексей Петрович, сказываешь о том, что надобно учить по единому образцу всех. По единому учебнику. А где мы его найдем? Их же десятки тысяч потребуется напечатать. Детям как-то надо учиться писать. Для сего требуется бумагу, чернила и перья изводить. Много. На доске или восковой дощечке, как ты сказывал, можно, но это не даст навыка письма практического. Чернилами ведь это совсем другое. Ты представляешь СКОЛЬКО это всего потребуется?

— А давай посчитаем. Прикинем — откуда и как добыть.

— И казна готова на такие траты? — поинтересовался патриарх, глянув на царя.

— Готова. Хотя пока ясности в понимании сумм — нет.

— Но за ради чего? Зачем крестьян грамоте и счету учить? Как это поможет им землю пахать?

— Землю пахать — никак. — ответил за царя сын. — Но нам на мануфактуры нужны работники. Читать им там и писать может и не придется, а вот от учебы не отвертеться. И те, кто смог освоить чтение, письмо и счет, точно и со станками справятся. Во всяком случае в этом есть твердая надежда. Да и вообще… много где такие люди пригодятся. Купцам, в приказы, да и вам.

— Не перемудрить бы…

— А где тут мудрость великая? — хмуро спросил царь.

— Так я не против обучения. Но раньше же так не делали. Где это видано? В церкви наставить парт учебных. Сие на грани ереси, мыслю. Люди роптать станут. Это ведь рушит старину.

— Так отчего же в православных церквях органов нет?

— А при чем тут органы?

— Как при чем? В Восточной Римской империи, что столицу имела в Константинополе, органы были широко распространены[8]. И именно оттуда они попали к католикам. А у самих держались до самого их завоевания османами, применяя, как и у католиков, в службах, дополняя хор. Вот я и спрашиваю — отчего в наших православных церквях их нет? Это ведь рушит старину.

— Это было давно, — хмуро ответил патриарх.

— Церковь меняется. Любая. И православная не исключение. Развиваясь вместе с миром. Не всегда это развитие здравое. Но отрицать его нет смысла. И сейчас, мыслю, церкви пора сделать новый шаг вперед. И через учебу закрепиться в сердцах простых людей.

— Люди не поймут такой порухи старины.

— Люди? Или отдельные священники? Так ты подай список тех приходов, где «люди не поймут».

— Для чего?

— Чтобы царевы люди отправились туда и поинтересовались — кто воду мутит. Ведь так не бывает, чтобы все разом против. Обязательно есть инициативная группа, что выступает. Вот и выясним. Кто такие и чего им не нравится. И быть может им стоит язык оторвать вместе с головой.

Патриарх напрягся.

Понятно, что Алексей прямо не указал на священников на местах, что шалить вздумают, но намек выглядел предельно прозрачным. А уж его способность докапываться до истины и находить тех, кто стоял во главе того или иного события не являлась тайной ни для кого в Руси. Пожалуй, даже крестьяне из медвежьих углов и то — знали.

— А чтобы утешить особенно страдающие души, пекущиеся о старине, — продолжил царевич, — займись органами.

— В каком смысле?

— Орган — это красиво. И таков был исконный православный обычай. А значит, что? Правильно. Тебе, как поборнику старины, надлежит подумать над тем, как вернуть их в практику православных церквей…

Стефан Яворский был достаточно неплохо образован. В том числе в формате западной, католической учености. Отчего и приближен был в свое время Петром. Однако человеком оказался на деле весьма консервативным и стоящим на позиции главенства церкви. По сути, продвигая католический канон, хоть и отрицая это на словах. Хуже того — совершая всякого рода нападки на униатов и католиков. Хотя, конечно, открыто продолжить дело Никона, он не мог. Силенок не хватало и авторитета, так как был пришлым человеком — из русского воеводства Польши, а потому значимых связей в Москве не имел.

Новый патриарх реформу церковных владений воспринял крайне болезненно. И явно дал понять, что против. Впрочем, дернуться и начать лобовую конфронтацию не мог. Так — потихоньку саботировал, что мог. Но осторожно, чтобы не подставиться. И задабривая царя панегириками в надежде тихой сапой добиться своего…

— Менять его надо, — тихо произнес Алексей, когда они с отцом вышли с патриаршего подворья.

— Да… — кивнул Петр. — Нету в нем душевного отклика делам моим. Врага во мне видит.

— Да, — согласился Алексей. — Но дивно все, конечно. Так-то учебе детей он не противник. Но… — покачал головой царевич. — Сколький. Выкручивает. Словно уж. Ведь хотел прямо и по существу возразить, но не решился, перекрутил все.

— Хотел… — тяжело вздохнув, произнес царь.

— Но в одном прав Стефан. Нам нужно что-то с учебниками делать.

— Так у тебя же есть уже.

— Есть. Но тут есть деталь одна. Сам знаешь — в каждой местности говорят по-своему. Диалекты сие зовется. Когда диалекты расходятся слишком далеко — появляются новые языки. Через раскол.

— И к чему ты мне это говоришь?

— Нужно крепко подумать над тем, как и чему учить. Продумав учебник. Счет — понятно. Цифры и основные арифметические действия. Более там не нужно. А вот чтение и письмо. Здесь все сложнее.

— Не понимаю тебя, — покачал головой царь.

— Учебник для обучения чтения — букварь. Его надобно дополнять сборником текстов для освоения навыков чтения. Простых. Понятных. Но и, в то же время, полезных нам. Что они там будут читать? Мама мыла раму? Папа гладил маму?