СССР: вернуться в детство?.. (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 27

13. ВЕСНА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРОГО

СОВМЕСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО

Вторая половина марта и апрель у нас в родне довольно урожайные на дни рождения. Собирались, как обычно, по воскресеньям. Гуляли дружно и весело. Но два дня рождения – детских – дались мне тяжеловато. Главным образом оттого, что были они исключительно детскими. Таня и Ира обе весенние, но если Тане исполнялось уже девять, то Ирке – всего четыре. Четыре, Карл! О чём я буду разговаривать с её гостями?

Играть?

Короче, я три дня терзалась сомнениями, поняла, что не готова на такую жертву, и... Я каюсь. Или нет? Одним словом, я сказала, что мне что-то плохо, взяла градусник и натёрла его об покрывало. Да, ртутный градусник можно так обмануть, а вы не знали? Догнала до тридцати восьми и обеспечила себе полную неприкосновенность на двое суток.

На Танин день рождения я всё же сходила. Посидела с ними маленько – и свалила. Сказала, что голова у меня болит.

Ну, не могу я. Простите.

Пришла домой и обложилась своими любимыми тетрадками. Статью про летние игры обещала? Чего жду? Провела, в общем, остаток дня с пользой.

История про Железногорск достаточно отлежалась, и я занималась вычиткой и последними правками. Три дня плотной работы – и я принялась за печать. Главы у меня получились довольно ровные – примерно по девять-десять печатных листов. Опять же, сетературная привычка к выкладке равномерных прод. Можно ли это назвать моторным навыком? Психомоторным, скорее. В голове как будто счётчик работает. В общем-то, удобно.

Печатала сразу в двойном экземпляре – под копирку. Второй собиралась себе отправить, заказным; старый известный способ подтверждения авторства. Я искренне надеялась, что судиться по поводу плагиата мне ни с кем не придётся, но рисковать не хотелось – мало ли.

Название для книги придумалось длинное и романтическое, в духе эпохи: «Там, где бьётся железное сердце Сибири».

Мама таки записала меня в первый класс. Единственное, что меня утешало – к Татьяне Геннадьевне, как договорились. Я тихонько костерила себя за поспешность. Чем дальше, тем сильнее крепло у меня предчувствие, что ни фига с ускоренной аттестацией не выйдет. Лучше бы спокойно год дома сидела.

Между делом, бабушка получила пенсию, и мы без палева скатались с ней за тканью. Она хотела, опять же, в центр – «Торговый комплекс» и «Ткани» на Урицкого, но я, памятуя, сколько там толчётся народа, сильно сомневалась, что нам удастся ухватить что-то путное.

– Баб поехали в «Олень»?

– Это с пересадкой надо, – усомнилась она.

– Да можно и без пересадки, если от Трилиссера пешком. Там всего-то два квартала.

Но нам повезло. Раньше двойки подъехал сорок четвёртый, и мы доехали до нужной остановки безо всяких пересадок, а там уж немного прошли, углубляясь в недра микрорайона.

Шли мы, рассуждая о превратностях судьбы: как бабушке дважды за жизнь удалось пожить на одном и том же месте, сперва в родительской купеческой усадьбе, а потом, годы спустя – в отстроенном практически на её месте доме. Теперь и эти дома снесли, и на их месте уже возвышается какой-то многоэтажный институт.

«Олень» был отличным, по советским меркам, магазином. Ещё один подобный из известных мне, с тканями, находился в районе Академгородка, и если здесь нас постигнет, тысызыть, неудача, у нас был запасной план наведаться туда. Но нам повезло. Ткани были. И было их, к моему изумлению, даже до фига.

Самый большой отдел был выделен для всяких бязей, ситцев и баек. Не помню, если честно, коснётся ли их метла дефицитов, но пока этих простецких тканей, пригодных на простыни, пелёнки и летние сарафаны, было просто море. И качество, граждане – отменное! Не чета той марлёвке, которую под видом ситца через тридцать лет будут продавать.

Был отдел шторный. Вот тут ассортимент гораздо скромнее.

Были костюмные ткани, тоже выбор невелик, и в основном такое... гладкое всё. Чёрное, серое, коричневое. Нет бы хоть в полоску или в ёлочку.

На стене с плательными тканями кроме нелюбимого мной мнучего штапеля и простоватого сатина обнаружилось несколько вариантов тканей поблагороднее: шёлка, шифона, крепдешина. Даже жаккардовый атлас был и гипюр одного узора, но трёх цветов (чёрный, белый и почему-то голубой).

Крепдешин я особенно уважаю: лёгкий, воздушный, не мнётся. Расцветки все были пёстрые, с модными по тем временам крупными цветами. Мы выбрали довольно жизнерадостный, с пышными бутонами, похожими на пионы. Семь тридцать за метр, метр пятнадцать ширина. Недёшево, однако.

Купили три метра, и тут я сказала:

– Ба, а если мы быстро пойдём, то, наверное, как раз на тот сорок четвёртый успеем, когда он назад поедет?

И мы ка-а-ак побежали! И ведь успели. И дружно решили, что нам сегодня просто фантастически везёт.

За пошив платья с нас в этот раз взяли всего семь рублей. Мы спорить не стали, но когда вышли, бабушка подозрительно сказала, что «чё-то дешево». А я подумала, что, скорее всего, эти пошивы нигде по документам не проходят, и, по сути, – нелегальный приработок портнихи. Конечно, они будут подешевле, чем в официальном ателье брать. Нам же лучше.

В последних числах апреля неожиданно (я-то думала, позже будет, если вообще будет) «Пионерка» выпустила мою заметку про детей войны. Не знаю, может, они хотели этим вызвать волну подобных писем? Во всяком случае, мне было приятно, что заметку взяли, и мои родственники пионерского возраста (а «Пионерскую правду» выписывали практически поголовно все пионеры), конечно же, увидели статью и узнали её фигурантов, и в своих школах сразу прославились (и даже кое-кто выступал на классных часах, рассказывая о своей героической родне) – вот какая я молодец!

А ещё нам в связи с этим пришли извещения на тридцать два рубля с копейками, и мы с бабушкой сходили на почту и благополучно их получили, предъявив моё свидетельство о рождении и бабушкин паспорт. Уж не знаю, как там по правилам, а на нашей почте почти как в мультике про дядю Фёдора: «Усы и хвост – мои документы!» – и поверили, и отдали. Не сталкивались, может, никогда с мошенниками...

Получили мы эти денежки – и за подарочным платьем пошли. А там Наталья Владимировна нас встретила прям с порога внезапным предложением:

– Тёть Рая, вы говорили, на Галю зимнее хотите шить. А у нас такой шикарный драп появился, вы не представляете! Пойдёмте, покажу!

Драпов было несколько. Толстенных, зимних. Где уж они их урвали, когда сезон уже закончился – я понятия не имею. И подозреваю, что схема была мутноватая, потому что ценник на эти драпы оказался даже ниже, чем на тот облегчённый, который мы в магазине на осень-весну покупали. А так не бывает.

И понятно, чего они вдруг возбудились. Люди шить-то когда будут? В сентябре, в лучшем случае. А денег хочется сейчас.

– У нас и ватин есть, и подклад хороший, атласный, фурнитура – всё! – расхваливала Наталья Владимировна.

– А ме́ха у вас, случайно, нет? – от балды спросила я.

Мне чёрное букле сильно понравилось. Вот из него бы пальто, да с чернобуркой!

– Есть! – быстро ответила Наталья Владимировна. Она смотрела на меня, удивлённо подняв брови: – Есть мех. Соболь, норка, песец. И чернобурок парочка.

– Чернобурка сколько стоит?

– Шестьдесят, – немного неуверенно сказала Наталья Владимировна.

– Дорого, – веско обрезала бабушка. – Клара песцовый воротник за шестьдесят взяла.

– Конечно, дорого! – согласилась я; это ж я почему в сомнениях стояла: мне оттолкнуться не от чего было, а теперь, когда я цену на песца услышала... – Это ж лиса, хоть и чёрная. Мех не такой стойкий, да и пожиже будет, чем песец. Сорок рублей ей красная цена, это уже в виде воротника, а вы нам шкурки по шестьдесят сватаете, да по-родственному.