СССР: вернуться в детство?.. (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 22

На этом фейерверочная часть была окончена.

Зато в опустившейся на город тишине гораздо сильнее стала слышна внутренняя жизнь дома. Кто-то пробега́л по подъезду, люди весело переговаривались, хлопали двери, где-то радостно кричали: «С но-вым! Го-дом!» – а где-то уже пели...

Я поняла, что голова моя тяжелеет, и пошла спать.

ПО ОБМЕНУ ПРЕМУДРОСТЯМИ

1 января 1982.

Нет, вообще-то дядя Саша приехал вовсе не за этим. Они с тётей Ниной (а потом, как-то потихоньку и все остальные дети с жёнами-мужьями) первого января потянулись поздравить бабушку. Не прямо с утра, конечно, где-то так к часам двум, так что вчерашние бабушкины салаты-котлеты-разносолы пришлись как раз кстати. Все тоже несли что-нибудь к столу: кто торт, кто конфеты, тётя Нина свой фирменный пирог с красной рыбой. Собралась, в общем, весёлая компания. Стенку нашу как раз хвалили – жаль, Наиля не было.

И вот, когда все уже наелись и начали туда-сюда ходить общаться, мама, которой предстояло, оказывается, во время каникул провести зимние школьные «весёлые старты», начала дядю Сашу расспрашивать: как оно лучше, да ловчее организовать. У неё, так-то, и свой опыт уже был, но, ясное дело, гораздо меньше. Я вспомнила, что в книжках у нас хранится замечательный сборник всяких зимних игр и развлечений как раз для детей, притащила его, и начали они там описанное обсуждать, а местами критиковать или придумывать, как это было бы получше, если бы...

И так это было интересно, что когда они за стол пошли, я взяла этот сборник, и прямо на полях кой-какие заметочки карандашиком сделала, а кое-что из сказанного и в тетрадку записала.

Мысль у меня возникла. Книга книгой, а маме тоже надо двигаться помогать. Вечером, когда народ разошёлся, я эти заметки подбила в кучу, и получилась у меня довольно складная статья – в конце концов, я ведь тоже и педагог, и методист, в анамнезе-то*.

*Переворачивая известное выражение:

«в не столь отдалённом тёмном прошлом»...

Второго мама ушла на работу – выходной-то новогодний первого января только – и я, наконец, уселась за печатную машинку.

– Чё, книжку писать будешь? – заглянула бабушка, услышав щелчки клавиш.

– Потренируюсь пока, – культурно мазанулась я.

– А-а... Ну, тренируйся, тренируйся, молодец.

Ну что, товарищи... Молодец-то я молодец, да только печатная машинка – ни фига не компьютер. Пока я к ней приноровилась... Кучу бумаги перепортила, короче. Нет, до того, чтобы лежать в отчаянии пластом на кровати, глядя в синюю бездну над головой, не доходило. Но попсиховала. Искренне надеюсь, что бабушка не слышала, что я тут шипела себе сквозь зубы. С непривычки я эти пять листов с исправлениями и переделками печатала три дня. Торопилась ещё, полюбас из-за этого сконцентрироваться не могла. А всё мысли вредные, что печатают-то статьи по сезонам, правильно? Пока дойдёт, да пока рассмотрят, зима пройдёт. Я, правда, там включила обосновалку, что зимние игры как раз подойдут для закрытия снежного сезона. Масленица не очень вписывалась в линию партии, зато можно было приурочить игры ко дню советской армии. Но время, время...

К третьему дню великой, простите, затрахандии, я более-менее приноровилась к машинке, скорость чуть-чуть появилась, и это придало мне бодрости. Я добавила к статье крошечную сопроводилку про авторов, происходящих из семьи педагогов, брат и сестра, наставничество, преемственность поколений и ты ды. Нашла в альбоме пару маленьких фоточек, где оба видно что в мастерках – молнии и характерные полосатые воротники ни с чем не спутаешь. Приложила свои пятнадцать рисуночков (в книжке про зимние игры тщательно вымеряла размер – мало ли, может, стандарт какой?), объявила, что иду гулять (для убедительности прихватила горочную подушку), и поволоклась в школу.

Было у меня опасение, что школа закрыта – но нет. Более того, в вестибюле целая толпа детей что-то шумно обсуждала, похоже, спектакль собираются ставить или типа того.

Библиотекарша Анна Дмитриевна увидела меня, аж с лица сбледнула. Ну чем же я вас, тётенька, так пугаю, я прям понять не могу...

– Здравствуйте! – я изо всех сил постаралась произвести приятное впечатление. Тщетно уже, наверное? – Анна Дмитриевна, подскажите, а какой журнал школа получает для учителей физкультуры?

– За этот месяц не было ещё, – поджала она губы. – Если только за декабрь.

– Прекрасно подойдёт и за декабрь! – обрадовалась я.

В конце концов, что я переживаю? Ну, тараканы у тётки. Мне ж с ней детей не крестить.

Осчастливили меня двумя изданиями: «ФиС» (т.е. «физкультура и спорт») и «Физическая культура в школе». Я полистала их, почесала тыковку. «ФиС» – прям сильно круто. Прям вот элита-элита, не полезем мы туда. А вот в «Физкультуру в школе» можно попытаться сунуться. У нас же как раз «из опыта работы». Я выписала адрес редакции и почапала на почту.

11. ГЕНИАЛЬНЫЙ РЕБЁНОК

ПОЧТА

Когда бы ни пришёл на почту – там всегда будет толпа народу. Во все времена. От открытия и до последней секунды. Если на почте никого нет – должно быть, апокалипсис близко.

Вдоль длинной конторки стоят люди. Где-то-там (логически предполагаю, что в голове очереди) за конторкой скрывается почтальонша. Люди подходят, доверительно сообщают ей свои нужды и обретают желаемое. Кто покупает, кто платит, кто деньги отправляет. А кое-кто и получает, между прочим. Всё происходит негромко и небыстро.

Я встала в хвост шестой по счёту. Стоим. Тяжело хлопают входные двери, словно их специально так устроили, чтобы усложнить проникновение в это царство пересылок. Очередь потихоньку прибавляется.

Ждать, разглядывая крашенную голубым панельку конторки, невообразимо скучно. Передо мной стоит женщина в зелёном пальто в ёлочку, на хлястике две здоровенных изумрудно-пластмассовых пуговицы, больше смотреть не на что. Я некоторое время разглядываю свои валенки, потом замечаю край серой шинели стоящего за мной дядьки. Поднимаюсь взглядом вверх-вверх-вверх... прямо дядя Стёпа какой-то! А это и не шинель, пальто такое, военного кроя. Мужик в ондатровой ушанке улыбается и подмигивает мне сразу двумя глазами. Усы русые.

– Здрассьте, – немного сконфуженно бормочу я и поспешно отворачиваюсь; всё-таки, неловко, когда тебя замечают за разглядыванием незнакомого человека.

Наконец доходит моя очередь, и вот незадача – для такой мелкой карабатульки, как я, увидеть тётеньку-почтальоншу нет никаких шансов.

Я отступила на пару шагов от конторки и громко отчётливо начала:

– Помогите мне, пожалуйста, это очень важно. Моя мама написала статью для специального школьного журнала, и надо, чтобы эта статья обязательно попала в редакцию!

Из-за верхней границы конторки, медленно, как восходящее солнце, показалось одутловатое лицо почтальонши. Бледная какая, как будто её из почтовых подземелий месяцами не выпускают...

– А ей нельзя уйти с работы, – настойчиво продолжила я, – и надо, чтобы письмо отправила я, а оно очень срочное! У меня есть немножко денежек, и вот, все материалы, только надо ничего-ничего не потерять.

Почтальонша выслушала мой спич с каменным лицом.

– Давай-ка тебе поможем, – сказал дядька, стоящий за мной в очереди, и положил мои бумажки перед монументальной работницей почты. – Вы же видите, гражданка: дело серьёзное.

Дама кивнула:

– Рукописи пересылаются заказными бандеролями.

– А сколько это будет стоить? – пискнула я, надеясь, что пятидесяти копеек, брякающих у меня в кармане, хватит.

Почтальонша высоко подняла брови, взяла мои листы и взвесила на специальных весах.

– Сорок восемь грамм. Обычная пересылка – десять копеек. Авиа – двенадцать. И конверт...

Эта информация вызвала у меня несказанное облегчение. Хватит моих капиталов!

– Давайте авиа!

Дядька уложил мои бумажки в специальный большой конверт и всё заклеил, я вписала в нужные графы адрес редакции, пробормотав про себя наивное детское заклинание: «Лети с приветом – вернись с ответом!» – расплатилась, заодно купила новогоднюю открытку со снеговиками (авторство художника Зарубина, очень он мне нравится) и побежала домой.