Питомец чародея. Книга 1 (СИ) - "Ал Кос" - Страница 7

Когда коротышки оказались рядом, один из них прочитал текст заклинания на неизвестном языке. По ощущениям Егора ничего не произошло, но чему в таком случае обрадовались коротышки?

Один из разорителей гробницы прочел какое-то заклинание, и они исчезли, а Егор остался в каком-то подземном ходе, подозрительно похожем на тот, который был вырыт под его домом. Вот только пролома над головой не было, что наводило на дурные мысли.

Бестиарий. Покои творца ветви.

— Главнейший, — войдя в комнату и глубоко поклонившись, сказал чародей, — беглец только что объявился в одном из магических миров.

— Мир пал? — спокойно, словно о какой-то безделице, спросил творец ветви.

— Мир в нормальном состоянии, — не веря тому, с каким спокойствием спросил творец о возможной гибели мира, ответил чародей.

— Тогда отправьте кого-нибудь наблюдать за существом, и если он не обрел хозяина, притащите сюда, — приказал творец.

— А что если… — начал было служитель бестиария, но творец его прервал.

— Если существо уже нашло себе хозяина, то даже я не рискну вмешиваться в решение древа миров. Если это случилось, скрытно наблюдайте за существом и пытайтесь узнать как можно больше, но ни в коем случае не пытайтесь напасть на его хозяина.

— Все будет исполнено, главнейший, — ответил чародей и покинул покои.

— Ты еще не представляешь, насколько мы вляпались, — мысленно в пустоту сказал творец.

— Ты и сам этого еще не понял, — ответил из ниоткуда первозданный Хаос.

Бестиарий. Покои Сильвии.

Ирмий никогда не был трусом, да и никто из ныне живущих богов не осмелился бы сказать что-то уничижительное в его адрес. Однако сейчас бог пребывал в нерешительности. С одной стороны, он хотел приблизиться к той, которая запала ему в душу, но с другой, опасался быть непонятым, а возможно, и отвергнутым.

Сильвия стояла у окна и слушала трель одного из своих творений. Казалось, она настолько увлечена птичьим пением, что не замечает происходящего вокруг, но на самом деле это было не так. Молодая богиня узнала о появлении в ее покоях постороннего по едва слышному звуку шагов, сбившемуся дыханию и множеству других звуков, которые сопровождают каждое живое существо.

— Я хотела поблагодарить тебя за спасение моей жизни, — не дождавшись приветствия от вошедшего, начала говорить Сильвия. — И за то, что не…

— Я сделал то, что захотел, а за это не принято требовать плату, — остановил богиню, пытавшуюся подобрать подходящие слова, Ирмий.

— Ты помог мне, но не стал делать того, что хотел, — спокойно сказала девушка. — Другой бы на твоем месте…

— Я — это я, — вновь прервал Сильвию Ирмий. — Что бы там ни было, я должен поблагодарить тебя за возможность уберечь мое творение.

— Это ничтожная мелочь в сравнении с тем, что ты сделал для меня, — возразила богиня.

В этот момент умолкла птица, и девушка повернулась к своему гостю, а время, казалось, замерло, даруя богам возможность подольше насладиться этим моментом.

Она была еще прекраснее, чем в тот момент, когда Ирмий излечил ее раны и укрыл магическим коконом. Впервые в жизни бог праздности не смог отвести глаза, чтобы скрыть истинные чувства. Возможно, сейчас он и сам не понимал, что позволяет кому-то читать его, как открытую книгу. Хотя, возможно, впервые в жизни Ирмий был готов довериться кому-то, кроме самого себя.

Сильвия видела своего спасителя совсем не таким, каким он обычно представал перед обитателями бестиария. Высокий черноволосый мужчина, не отличавшийся идеальными формами тела, но богине казалось, что это, скорее, достоинство, чем недостаток. Как же она уставала от мужчин, которые при любой возможности старались подчеркнуть идеальность своего тела, расходуя на это тысячи и тысячи молитв своих последователей.

Большие серые, излучающие тепло, глаза, идеально прямой и не слишком длинный нос, тонкие губы на овальном лице. Слегка заостренные уши и следы от рогов на голове, указывавшие на родство с представителями демонической расы. Вместе с тем, Ирмий не был похож ни на одного из них. Ни внешность, ни поведение не выдавали в нем представителя одной из самых воинственных рас. Только шрам на лице, начинавшийся над левым глазом, пересекавший переносицу и заканчивавшийся чуть выше правого уголка рта, говорил о боевом опыте его обладателя. Многие боги считали, что лицо Ирмия было изуродовано, и не могли понять, почему бог не оплатит услуги хорошего лекаря.

В отличие от них, Сильвия не считала это уродством. Для нее этот след от чьего-то клинка был не более, чем незначительной мелочью, которая, скорее, подчеркивала боевое прошлое бога, чем указывало на нищенское состояние. Тем более, она прекрасно знала об уровне способностей бога праздности, как целителя, поэтому была уверена, что причина сохранения шрама кроется в чем-то другом.

Разговоры о бедственном положении бога казались Сильвии нелепостью, особенно на фоне того, что он, не прося ничего взамен, израсходовал колоссальный объем энергии на исцеление богини и улучшение ее персональной зашиты, а также потратился на создание милого, но довольно опасного существа, наделив того способностью, позволившей сбежать из бестиария.

— Все мои создания неизбежно попадали в Карантинный мир, — стараясь скрыть нахлынувшие эмоции, сказал Ирмий, — поэтому для меня твой совет куда ценнее, чем три миллиона молитв, потраченных на твое лечение.

— Сколько? — не веря ушам, переспросила Сильвия.

— Ты все правильно услышала, — спокойно сказал бог праздности. — Для меня это мелочь в сравнении с возможностью доказать, что мои создания способны существовать в нормальных мирах и приносить пользу окружающим.

— Но если что-то пойдет не так, даже мой отец не сможет вмешаться, и тебя… — взволнованно начала говорить богиня.

— Если мое творение станет причиной гибели мира, я добровольно пойду на развоплощение, — прервал ее Ирмий.

— Зачем же ты пришел сюда, если настолько не дорожишь собственной жизнью? — с какой-то детской обидой спросила Сильвия.

— Меня позвал твой отец, — начал объяснять бог праздности. — Я не мог ему отказать. Но я бы пришел, даже если бы ты позвала меня сама.

— Для чего? — посмотрев в глаза бога, спросила Сильвия.

— Хотя бы потому, что хотел тебя увидеть и был бы рад быть с тобой, — сказал Ирмий.

Впервые в жизни девушка не слышала слащавых ноток лжи, которыми сдабривали речь дети творцов иных ветвей, не раз и не два сватавшиеся к ее отцу. Впервые она услышала от кого-то, что небезразлична именно она, а не ее родство с творцом ветви и способность стать матерью будущего творца.

Богиня на какое-то время умолкла. Да и Ирмию требовалось привести мысли в порядок, поскольку бог праздности, не осознавая этого, умудрился признаться в любви той, которая, по мнению большинства богов, была слишком ценным призом даже для сильнейших богов ветви.

Магический мир. Перекресток контрабандистов.

Внимательно осмотревшись, я заметил тусклый свет, исходивший от какой-то лампы. Подойдя ближе, я увидел ветхую лестницу, которая вела к люку в полу. Какое-то время я прислушивался, но так ничего и не расслышал, затем осторожно начал подниматься по лестнице, стараясь придерживать одной рукой своего питомца.

Казалось бы, всего два метра с небольшим отделяли меня от люка, но, не преодолев даже половины, я услышал хруст одной из ступеней и грохнулся на спину. Мало того, что я больно ударился о землю, так еще и развалившаяся лестница рухнула на меня. Радовало лишь то, что наполовину трухлявые доски при ударе рассыпались, практически не причинив мне вреда, а мой питомец еще в момент падения умудрился выскользнуть из руки и отпрыгнуть в сторону.

Прошло не более минуты, прежде чем над люком раздались чьи-то шаги, а затем кто-то открыл дверь и, светя каким-то странным фонарем мне в глаза, стал рассматривать меня.