(не)послушная игрушка мажора (СИ) - Акерман Лисса - Страница 24

В холле куча людей и много врачей. Все взбудоражены. На мой вкус сильнее обычного. Я не придаю этому внимания, потому как сразу нахожу взглядом маму.

— Ну что?! Уже отправили?

В зале повисает звенящее молчание. Я начинаю готовиться к худшему и сглатываю.

— Кого? — ледяным тоном спрашивает мама.

— Женьку! Как кого! — распаляюсь я.

— А тебя это волнует? Развратная дрянь?! Думаешь, никто не узнает, как ты ноги раздвигаешь?! И скольких обслужила?

— Мам… — меня бросает в краску. Людей слишком много и все смотрят прямо на нас…

Я моргаю, не понимая, что происходит, а мама замахивается, чтобы влепить мне пощёчину.

Я зажмуриваюсь и жду вспышки боли, но ничего не происходит. Медленно открываю глаза и вижу, как Артём поймал маму за руку и удерживает, не позволяя сделать мне больно. Он ничего не говорит, его лицо не выражает ничего.

— А ты ещё кто такой?! — вскидывает брови мама.

— Друг Марины.

Я моргаю и отступаю. Не случившийся удар не причинил мне физической боли, но моральную, да. Я касаюсь щеки и пытаюсь успокоиться. Оправдать случившееся как-то. В конце концов, мама тоже перенервничала. У неё сын балансирует на грани жизни и смерти. А я пропала. По сути, бросила её одну со всем этим разбираться. Неудивительно что она сорвалась. Так ведь?

— Друг значит, — мама опускает подбородок. — Это ты её увёз не пойми куда и сутки насиловал?

Я резко возвращаюсь в осознанность:

— Мам! Ничего он не… Прекрати!

— Ну уж нет! Мы на тебя заявление напишем извращенец! Здоровый лоб, глянь на него! Думаешь, тебе всё можно? Нашёл дурочку для развлечений, которой не хватятся?

— Мама! — пытаюсь вмешаться я. — Никакое заявление я писать не буду!

— Ты вообще не лезь! — она снова замахивается, и тут Артём находится с ответом, отвлекает её:

— Если бы я искал дурочку, которой не хватятся, разве я привёз бы её домой?

Это отвлекает маму, и она скороговоркой произносит такое витиеватое и совершенно неприличное проклятие, что, боюсь, могла бы вызвать демона, если бы он не постеснялся прийти.

Артём будто не слушает. Смотрит на меня и едва заметно качает головой, мол, не надо. Не нарывайся. А мне обидно! Он не заслуживает всех этих слов!

Оправдывать маму всё сложнее. Вокруг полно людей, которые не знают всей картины. Но теперь знают, что Артём куда-то увёз меня без моего согласия, делал со мной разные непотребства и вообще он наверняка маньяк и убийца.

Я не знаю, откуда в ней столько злости.

— Мам. Мама! — трясу её за руку. — Хватит! Он помог нам. Перевёл деньги на операцию Женьке. Хватит, прошу.

— За что деньги? За какие такие заслуги?! Ты за кого мою дочь принимаешь, гад?! Ленка, — она оглядывается на ресепшен. — Живо вызывай полицию!

— Они уже...

— Отлично, — Артём закатывает глаза. — Раз мы дошли до этого абсурда, разговор будет коротким. Марина, идём.

Он берёт меня за руку, тянет к себе и, приобняв за плечи, поворачивает к выходу. В тот же миг мама вцепляется ногтями в мою руку и резко дёргает на себя так, что я вскрикиваю. Артём перехватывает руку мамы, на миг сжимает выше локтя, и хватка слабеет.

Я оказываюсь за его спиной, мама же не собирается сдаваться без боя. Отскочив от Артёма, кричит будто раненый зверь. Её лицо краснеет и кажется маской, которой можно пугать народ на хэллоуин Я резко оглядываюсь, но, похоже, никто не понимает, что делать в этой ситуации.

— С дороги, ублюдок! Я не отдам тебе своего ребёнка! Убью!

Она снова бросается на него, выхватив из кармана то ли ручку, то ли ещё что. Артём плавно уклоняется, перехватывает её руку и вынуждает выронить «оружие», которое откатывается куда-то в толпу. Мама кричит, вырывается, ругается, но освободится не может. Я не верю, что Артём делает ей больно, но и отпускать её сейчас опасно.

— Марина, — он обращается ко мне так, будто ничего не происходит. — Иди в машину. Я сейчас тоже подойду.

Я смотрю на маму и сглатываю. Всё это какой-то кошмар. Будто сон и я отчаянно пытаюсь проснуться. Так просто не могло… не должно быть в реальной жизни. Это неправильно. Я будто попала в плохой российский сериал, где все очень переигрывают, но, к сожалению, всё это реальная жизнь.

Мне стыдно перед всеми этими людьми, но я совершенно не понимаю, как теперь себя вести. Зачем мама устроила всё это?

Но ещё больше меня пугает то, как безучастны все вокруг. Они просто смотрят. Как пустые марионетки. Мама ведь работает здесь, и никто ничего не предпримет? Даже не попытаются отбить её? Я понимаю, что связываться с Артёмом им совсем не хочется, но всё же.

Может я уснула? Всё это просто сон? Кошмар? Ну не бывает в реальности ничего подобного!

— Марина, — голос Артёма спокоен, но ему сложно поймать паузу в непрекращающихся криках мамы, чтобы я его услышала. — Иди в машину.

Прибегает охрана, но не знает, кого спасать. Врачи при виде их тоже оживают, начинают суетиться. Приносят какую-то банку и шприц. Боже мой, её сейчас накачают успокоительным?

— Нет, — я мотаю головой. — Уходи, пожалуйста.

Мама снова кричит, я не уверена, что он меня слышит.

— Артём! Отпусти её! Пожалуйста!

Он сводит брови на переносице. Подбегают две медсестры, пытаются нащупать вены, но мама вырывается слишком сильно и бодро. Будто сражается за свою жизнь.

Глаза жжёт от слёз. Медсёстрам всё же удаётся вколоть ей чего-то и отбежать, пока Артём удерживает её. Мне кажется, если бы он отпустил, мама успокоилась бы быстрее и им не пришлось давать ей лекарство. Зажимаю рот ладонями, не веря в то, что это происходит. Что один из близких моих людей в таком состоянии.

Я подозревала, что у неё могут быть проблемы. Предательство отца, сложности с работой, долги, но не была готова к тому, что всё будет… так.

В конце концов крики сменяет хрип, движения слабеют, и она просто повисает на руках у Артёма. Подкатывают каталку, он помогает погрузить её.

Сердце колотится у меня в висках. Холл больницы кружится. Мне всё ещё кажется, что это сон, но даже в кошмарах не бывает настолько страшно. Руки трясёт так, что впору просить, чтобы и мне чего-нибудь вкололи.

— Ты как, маленькая? — передо мной оказывается грудь Артёма, он кладёт руки на мои плечи. Испугалась? Поехали, кофе выпьем. Тебе над сейчас.

— Уходи.

— Что?

— Уходи! — я отскакиваю и тут же зажимаю рот ладонью. — Прости. Я… не могу сейчас.

— Марин, — он делает шаг ко мне и протягивает руку. — У тебя срыв. Я помогу. Идём.

— Нет, — мотаю головой. — Нет. Нет. Нет!

Прежде чем я отворачиваюсь, замечаю, как он поджимает губы. В груди так больно, будто с меня сняли кожу и облили кислотой. Повинуясь порыву, я убегаю в коридор, в котором исчезла каталка с мамой.

Всё-таки всему должно быть своё место и время.

Как бы ни хотелось мне снова закинуть Марину на плечо и увезти подальше отсюда, нужно считаться с тем, что её мать сделает всё, чтобы этому помешать.

В день нашего знакомства, она не придала значения, не восприняла мои действия всерьёз. Теперь, когда стало понятно, что её ребёнок ускользает из гнезда и начинает жить собственной жизнью, в ней включается сильное сопротивление. И случается что-то подобное, к сожалению.

Злиться на неё нельзя. Ей сын в тяжёлом состоянии, а дочь проявляет самостоятельность. Как бы парадоксально ни звучало, мать Марины довольна множеством долгов. Это сближает их семью, заставляет чувствовать себя маленьким отрядом, воюющим против остального мира.

Она не понимает, что это нездорово, но иначе не умеет.

Ещё немного постояв в холле больницы, я разворачиваюсь и выхожу. Не сейчас. Надавлю на Марину, оттолкну от себя. Даже если она поступает неправильно, нельзя лезть и навязывать свою точку зрения. Для отношений нет ничего хуже фразы «а я говорил». Или говорила, не суть.