Движущая сила - Френсис Дик - Страница 44

• Предыдущая
• 44/96
• Следующая

– А кто поедет? Только не этот Бретт. Майкл сказал, кто угодно, но не Бретт.

– Он уволился. Так что не Бретт.

– Пошли Льюиса. Майкл за него горой, да и моих лошадей он частенько возил. Жеребенок дорогой, ты знаешь. И пошли кого-нибудь присмотреть за ним по дороге. Этого пошли, как его, Дейва. Он справится.

– А с ним трудно справиться?

– Ты же знаешь жеребят, – многозначительно сказал Бенджи. – Пошли Дейва. Будет порядок.

– Не могу понять, – заметила Дот, – почему бы не поставить его в конюшню в Италии.

– А ты попридержи язык, когда тебя не спрашивают, – рявкнул на нее муж.

Пытаясь прекратить перепалку, я рассказал, что мы сегодня перевезли целый фургон старых лошадей из Йоркшира и что, как я понял, пару из них он собирается пристроить у себя.

– Этих старых развалин? – воскликнула Дот. – С нас уже хватит.

– А у вас уже есть? – спросила Лиззи.

– Они сдохли, – ответила Дот. – Это ужасно. Я больше не хочу.

– Так не гляди на них, – вмешался Бенджи.

– Ты же ставишь их прямо под окном гостиной.

– Тогда я их поставлю прямо в гостиную. Будешь довольна.

– Ты ведешь себя как ребенок.

– А ты – как последняя дура.

– Было очень приятно с вами познакомиться, – вежливо сказала Лиззи и встала, собираясь уходить.

Когда мы уже уселись в “Ягуар”, она спросила:

– Они всегда так?

– За пятнадцать лет могу поручиться.

– Страшно подумать. – Она умиротворенно зевнула, глаза у нее слипались. – Какая чудесная сегодня луна. Вот бы полетать.

– Но ты же не улетаешь сегодня?

– Да нет, это я по привычке. О небе всегда думаю с точки зрения полета, вот как ты о земле – мягкая или жесткая для лошадей.

– Наверное, ты права.

Она удовлетворенно вздохнула.

– Хорошая у тебя машина.

“Ягуар”, мягко урча, несся сквозь ночь – мощный, знакомый до последнего винтика – лучшая машина, которая когда-либо у меня была. В последнее время жокеи стали предпочитать скоростным машинам средние семейные универсалы, хоть и сверхнадежные, но тоскливые. Мой послушный, вызывающего цвета “Ягуар” уже не сочетался с той серьезной новой публикой, что заполняла раздевалку на бегах.

“Им же хуже”, – подумал я. Если вспомнить, я много смеялся в те годы. И ругался, и залечивал синяки, и кипел от злости, если считал, что со мной обошлись несправедливо. И чертовски был счастлив.

Последний отрезок дороги от ужина до постели лежал мимо фермы. Я автоматически сбавил скорость, чтобы поглядеть на ряд сверкающих в лунном свете фургонов. Ворота были открыты, что означало, что один или два фургона еще не вернулись. Пока я ехал до дома, то все думал, кто бы это мог быть.

Вертолет Лиззи, стоящий там, где когда-то стоял девятиместный фургон с Кевином Кейтом Огденом, тоже был весь залит лунным светом.

– Улечу утром, часиков в девять, – сказала Лиззи, – чтобы днем приступить к анализу.

– Прекрасно.

Очевидно, она заметила, что я занят своими мыслями. Она повернулась и посмотрела на меня.

– Что-нибудь не так?

– Да нет, ничего. Ложись спать. Я просто прошвырнусь на ферму и закрою ворота. Все фургоны на месте, во всяком случае, должны быть на месте. Я быстро Она зевнула.

– Тогда до утра.

– Спасибо, что приехала.

– Я получила удовольствие.

Мы обнялись, и она, улыбаясь, ушла. Хорошо бы, если бы профессор Куипп любил ее долго. Мне еще не приходилось видеть Лиззи в таком умиротворенном состоянии.

Я вернулся на ферму и остановился перед воротами. Кто-то ходил по двору. Так часто делал Харв, присматривая за порядком Поэтому я направился к неясной фигуре и позвал “Харв?”

Никакого ответа. Прошел дальше, к фургону Харва, пока не оказался в тени.

– Харч? – прокричал я.

Ответа я не услышал, только почувствовал сильный удар чем-то по затылку.

Потом я вычислил, сколько же времени я находился без сознания: час и сорок минут.

Первое, что я ощутил, когда очнулся, была боль в голове. Второе, что меня кто-то несет. Третье, я услышал, как кто-то сказал нечто непонятное:

– Уж если от этого он не заболеет, тогда его ничем не проймешь.

Разумеется, мне все это снилось.

Разумеется.

Вот сейчас я проснусь.

Я почувствовал, что падаю. Я ненавидел сны про падения. Во сне я почему-то всегда падал с крыш, но никогда с лошадей.

Упал я в воду. Такую холодную, что дыхание перехватило.

Я пошел ко дну не сопротивляясь. Погрузился целиком и очень глубоко.

Ужасный сон.

Внезапно, наверное инстинктивно, я понял, что никакой это не сон, а я, Фредди Крофт, одетый, сейчас утону.

Первым желанием было глубоко вздохнуть, но, опять подсознательно, что-то помешало мне это сделать.

Я начал бить ногами, пытаясь подняться на поверхность, и почувствовал, что течением меня сносит в сторону.

Объятый ужасом, я стал снова дрыгать ногами. Сознание того, что следует поспешить, придало мне сил, мускулы напряглись, грудь разрывалась от боли, в голове стучало.

Всплывай, ради Бога.

Всплывай же.

Я рванулся вверх изо всех сил, загребая руками и работая ногами, движимый отчаянием, плыл как бы вертикально, но вместе с тем ощущал, что меня неудержимо сносит в сторону.

Вряд ли я пробыл под водой больше минуты. Я вырвался на поверхность в ночь и жадно наполнил воздухом свои изголодавшиеся легкие. На какое-то мгновение я перестал двигаться, и тяжелая мокрая одежда и наполненные водой ботинки снова потянули меня вниз, в этот кошмар.

Тонущие всплывают дважды, на третий раз они остаются под водой... так обычно говорят. Теряя силы, я снова рванулся наверх, борясь с одеждой, которая тянула меня вниз, и течением, всплыл, жадно хватая ртом воздух, и снова ушел под воду. Силы стремительно убывали, вокруг была только соленая вода.

Соленая вода... Я захлебывался. Вся моя сила воли и все спортивные достижения помогли мне держать нос над поверхностью. Хоть я и знал, что долго не продержусь, смириться с этим не мог. Если меня сбросили с лодки далеко от берега, то конец наступит скоро, и мысль об этом была невыносимой. Все во мне яростно протестовало, я не хотел, чтобы меня убили.

Я увидел блики света в воде. Течение несло меня из темноты к свету.

• Предыдущая
• 44/96
• Следующая